Даже Мямликов перестал хихикать, нарисовав в воздухе пальцем заветные цифры «03».

– Я тебя боюсь, – вздохнула Вероника.

– Не боись, у меня вирусов нет, – усмехнулась подружка. – Все проверено. У меня друг-компьютерщик жил. Такой прикольный. Сисадмин, а ни бороды, ни свитера.

– Вот! – воскликнул Олег. – И вирусов нет. Отдаешь почку в хорошие руки!

Ника молча лягнула его под столом и простонала в трубку:

– Барабанова, чего ты ко мне пристала? Чего тебе надо-то?

– Так почту твою! Я же обещала файлы про Гоа прислать.

От смеха Мямликов начал икать и завалился между столом и холодильником, дрыгая ногой в веселеньком оранжевом носке.

– Так тебе почта нужна? Лариса! Ты меня доконаешь! – крикнула Вероника, пытаясь удержаться и не упасть вместе с Олегом. Воспитательные беседы должны проводиться строгим, скучным голосом, иначе в следующий раз Барабанова отчебучит что-нибудь похуже. – Ты хоть проверяй, что пишешь!

– А чего такого? – Лариса пошуршала немного, после чего раздался характерный писк мобильного. – Ой, подумаешь, опечаталась! Понятно же, что почта нужна, а не почка. Зачем мне твоя почка? Что я с ней делать буду? Я даже говяжьи почки не ем…

– Все, Ларис, я усвоила! Не надо подробностей. Сейчас вышлю.

– Хорошо, что она не придумала, что делать с твоей почкой, – произнес Мямликов, когда Ника закончила разговор. – Но сейчас ты подбросила своей чокнутой подруженции неплохую идею.

– Иди домой, поздно уже, – отмахнулась Вероника, решительно захлопнув коробку с жалкими остатками пирожных и убрав ее в холодильник.

– Негостеприимная ты, – уныло вздохнул Олег. – А мужчины этого не любят. Путь к их сердцу лежит через желудок.

– Мямликов, тебе рассказать, куда ведет путь через желудок, или сам анатомию вспомнишь? Тетки, которые покупаются на эту рациональную байку, именно в том самом месте и оказываются. Они вам готовят, стирают, рожают детей, а вы их потом туда и посылаете! Вот тебе тоже нужна фифа, а не повариха, так что не надо тут защищать нежизнеспособные теории. Все, иди, любимый!

– А проводить? – насупился Олег. – Я, между прочим, надежда российской науки. Вдруг ко мне гопники пристанут?

– Ага. А я, как главная гопница района, непременно тебя отобью. Иди, надежда. Доберешься до укрытия – отзвонись, чтобы я не переживала.

– Олежек, уходишь? – выскочила в прихожую Светлана Петровна. – Поздно уже. Остался бы!

– Вот! – Ника многозначительно проткнула воздух указательным пальчиком. – Началось. Сейчас нас будут спаривать.

– Помру я без внуков, – безнадежно махнула рукой маменька. – Олег, маме позвони, а то она тоже рассчитывала, что ты у нас останешься.

– Налицо сговор, – развеселилась Вероника. – Мама, а мне твой Олежек, между прочим, сказал, что только одного из помета готов взять, остальные нам останутся! Все они, мужики, такие!

– Досвиданиясветланапетровна! – протараторил покрасневший Мямликов и с топотом ринулся вниз по лестнице.

– До свидания, Олежек! – вежливо отозвалась несостоявшаяся теща и добавила, повернувшись к дочери: – Когда мужчины сбегают от тебя, роняя тапки, это не повод для смеха. Это диагноз.


Иногда Веронике казалось, что у нее какой-то судьбоносный диагноз присутствует. Мужчины неправильно реагировали на нее. Вернее, в начале отношений все было правильно, а потом шло наперекосяк. И ведь она не хваталась за первого попавшегося, а выбирала тех, при виде которых трепетало сердце и бурлила кровь. Но, видимо, в том и заключалась проблема – не у нее одной трепетало и бурлило, а принцы знали себе цену и наглели на глазах. Да еще соперницы демпинговали, презрев девичью честь и приличия. Они вешались на Вероникиных кавалеров и буквально шлепались им в руки доступными райскими яблочками. И как тут вести себя с достоинством и самоуважением, когда никто этого не ценит? Кому оно нужно, если лучшие из лучших вышвыривают ее из своей жизни, словно старый трамвайный билет?

Вероника не считала себя красавицей, но интересной точно была. Мама говорила, что в ней есть изюминка, обаяние и шарм, а это ценнее шаблонной кукольной красоты. Длинные русые волосы, огромные глаза, пухлые губы, высокие скулы плюс диплом физика-лазерщика. На взгляд Вероники, сочетание было убойным. Да только кто их, мужиков этих, разберет! Похоже, они клевали на что-то другое, а вот подстраиваться под спрос Ника не собиралась. Много чести!

* * *

Когда в квартире отсутствует женская рука, это сразу бросается в глаза. Раньше Саша никогда об этом не задумывался. Всякая дребедень вроде подушечек на диване, статуэток на полках, всяких губочек, прихваточек, подставочек в кухне оставалась незамеченной до тех пор, пока имелась. Но стоило исчезнуть из дома женской руке, прихватившей всю эту ерунду, как в квартире моментально стало пусто и неуютно. Иногда ему даже казалось, что любой звук мячиком отскакивает от стен, как в нежилом помещении, и пугливым эхом мечется в поисках источника щебета. А источник-то утек… И надоедливый щебет тоже.

Вместо милых и нефункциональных вещичек по комнатам ровным слоем расползалось содержимое шкафов. Почему-то удобнее было брать не оттуда, а с кресла. Или даже со стола. Носки вообще замечательно сортировались на обширной поверхности, а при нормальном освещении, отсутствовавшем в шкафу, можно было без труда отличить черный цвет от темно-синего и в результате даже ходить в одинаковых носках. Никто не отчитывал его за мокрое полотенце, брошенное в ванной, за невымытую чашку. Никто не требовал ежедневно бриться, надевать ненавистный галстук и выдавать непомерные суммы на расходы. Зато он продолжал питаться полуфабрикатами и заказной пиццей. Вроде все было замечательно, но что-то мешало Александру чувствовать себя абсолютно счастливым. Наверное, он так пресытился долгожданной свободой, что захотел обрести хоть какие-то оковы. Пусть даже и временные.


Саша с отвращением поддел лапшу из пластикового контейнера, которая, повисев пару секунд на вилке, с брызгами шлепнулась обратно. Если изо дня в день есть одно и то же, затошнит и от шоколада. Что уж говорить о безвкусном тесте, приправленном щепоткой неизвестно чего. Конечно, можно было бы вернуться к пельменям, но организм пока не отошел от затяжной пельменной диеты. Кроме того, у Саши начал расти животик. Вернее, ему стало так казаться. Он и так-то был мужчиной довольно упитанным, кряжистым и стройностью Аполлона никогда не отличался. А тут еще над ремнем брюк нарисовалась некая кривая, слабо похожая на кубики пресса или трудовую мозоль. Так-то он очень даже ничего – белозубый, бровастый и веселый. Но это при хорошем настроении. В последнее время его чувство юмора окопалось на дальних рубежах и признаков жизни не подавало.

– Баба нам с тобой нужна. – Саша погладил страдальчески урчавший живот и пригорюнился.

Глупо врать самому себе. Нужна не баба, а женщина, которая вернет жизни если не смысл, то хотя бы краски. И не в хозяйстве дело, и не в желудке.

Когда Камилла еще была с ним, жизнь переливалась всеми цветами радуги, не давая соскучиться. Эмоции били через край, причем положительных особо и не наблюдалось. Утро начиналось с крика и выяснения отношений, как в веселой армянской семье. Саша носил фамилию Карапетян, но от предков унаследовал лишь нос и южный темперамент, поэтому в спорах с Камиллой орал на равных.

Сначала у них была любовь. Яркая, как вспышка. Это потом уже выяснилось, что не любовь, а временное физиологическое влечение непреодолимой тяги. Так объяснила Камилла. Она здорово умела все объяснять, подводя под любую нелепицу железобетонную основу. Сказочная бабочка, впорхнувшая в жизнь трудоголика, словно с глянцевой обложки модного журнала. Камилла была идеальна от кончиков тщательно уложенных волос до расписных ноготков на ножках. Не девушка, а картинка. У них тогда все быстро и легко закрутилось. Так же молниеносно выяснилось, что фея беременна. Саша даже обрадовался: привязать такую роскошную девушку к себе насовсем – это ли не мечта? Свадьба, пара месяцев капризов, выкидыш… Когда беременность так внезапно прервалась, вдруг оказалось, что, кроме нее, ничего молодых супругов не связывало. Они начали отдаляться друг от друга, еще не понимая, что это не временные трудности, а финиш в их совместном семейном забеге. Однажды оба поняли, что стали совершенно чужими и тяготятся друг другом, но признаться в этом не смогли. Поэтому и начинали день с взаимных упреков и разборок. Зато тогда же обоим стало ясно, что для нормальной семейной жизни нужна репетиция. Недаром родители бубнили: поживите вместе, притритесь, а потом уже в загс. Беременность спутала все карты, заставив пройти по ускоренной программе. Теперь Камилла знала: галантные в пору ухаживания мужчины, перейдя в статус мужа, львиную долю своей галантности теряют в загсе и начинают предъявлять к избранницам непомерные требования вроде мытья полов, варки обедов и прочих хозяйственных повинностей, которые добровольно выполняют лишь старые целлюлитные тетки, обвешанные сопливыми детьми и боящиеся, что мужья их бросят.

Юных нимф следует кормить в ресторанах, носить на руках и не усложнять им жизнь всякой бытовухой. Хочешь есть – найми кухарку. Хочешь чистого и глаженого белья – иди в прачечную. Хочешь, чтобы по дому не мотались клубки пыли, – заплати домработнице. А вот если хочешь любви – женись, после чего любовь свою холь и лелей! Сашу позиция Камиллы веселила, потом изумляла, а после ему и вовсе стало безразлично. Красавица-жена, приходившая на свидания свежей розочкой, в послесвадебной действительности тоже, фигурально выражаясь, сшибла с молодого мужа розовые очки. Когда его нимфа стала складывать на туалетный столик пышные локоны и отклеивать ресницы, Сашу едва не хватил удар. Он представил, что сейчас невеста задерет пышную юбку и отстегнет деревянную ногу. До этого, конечно, не дошло, но в последующие месяцы Саша постепенно выяснил, что лицо с утра рисуют, накладывая на него полкило всевозможной косметики, волосы ламинируют, ногти наращивают, в лифчик закладывают какие-то омерзительные желеобразные штуки, брови выщипывают и татуируют, ноги бреют… Список был ужасен и бесконечен. Камилла вполне устраивала его и в том состоянии, в котором просыпалась, хотя оно разительно отличалось от ее дневного образа. Но Камиллу ее физиономия и прочие детали не устраивали, поэтому все дни она посвящала самосовершенствованию, а оно, к слову, стоило немыслимых денег. То есть, по Сашиным меркам, деньги были немыслимыми, а супруга считала, что надо просто не там работать и не столько зарабатывать.