Посольство настойчиво слало указания всем подданным США покинуть район, приближенный к боевым действиям. Американцев в госпитале было около десяти человек. Но все они дружно игнорировали депеши, надеясь, что конфликт скоро исчерпает себя и жизнь вернется в прежнее русло.

Однажды утром всех разбудили звуки боя, гремевшего километрах в пяти. Те больные, что могли передвигаться самостоятельно, стали покидать госпиталь. Гуров, будучи заместителем главного врача, занялся срочной эвакуацией тяжелораненых, но сделать это оперативно было трудно. К госпиталю были приписаны три вполне новые машины. Но, по-видимому, они были не слишком приспособлены к знойному климату и частенько ломались. Вот и сейчас одна из них стояла «на приколе».

Роберт, решивший на всякий случай с утра отвезти в гостиницу Джессику, захватил с собой трех раненых и часть документации госпиталя. Уже подъезжая к городу, он обратил внимание на военный вертолет, снижавшийся над центром. По пути заскочил в больницу и оставил раненых. Едва он подъехал к гостинице, как к нему обрадованно подбежали двое морских пехотинцев и без лишних слов вручили конверт.

Там находился лишь один лист с приказом немедленно покинуть город. В случае неповиновения морским пехотинцам разрешалось применить по отношению к нему силу. Роберту ничего не оставалось, как подчиниться.

Перегрузив документацию и уточнив, сколько американских граждан осталось в госпитале, командир пехотинцев приказал улетать.

Вертолет заходил на посадочную площадку со стороны невысоких гор. За те несколько часов, как Роберт покинул территорию госпиталя, многое изменилось. Сверху хорошо было видно, как совсем рядом рвались мины, поднимая клубы пыли.

Вертолетчики не глушили двигатель. Пехотинцы спрыгнули на землю и рассыпались в поисках нужных людей. В лагере царил хаос. Роберт, оставив Джессику на попечение одного из военных, бросился искать Гуровых.

Первой ему попалась на глаза Катерина. С растрепанными волосами и в сером от пыли и копоти халате, она высоко в руках держала капельницу, помогая погрузить носилки с раненым на грузовик.

— Катя, Катя, вы должны улетать отсюда немедленно! Где Николай? В вертолете есть места.

Женщина, казалось, не слышала его слов. Подождав, пока закрыли борт и машина отъехала, она повернулась к Роберту и спокойно ответила:

— Ты должен увезти Джессику. И сам немедленно улетай. Мы отсюда никуда не поедем. Это наш долг, наша работа.

— Какой долг? — не выдержав, заорал Роберт. — Ты что, не понимаешь, что это дикари! Им все равно, кому вы пытаетесь помочь. Для них существуют только интересы их племени! Где Николай?

— Он в операционной, — уже мягче ответила Катерина и попыталась разъяснить ситуацию: — Роберт, мы тебе очень благодарны за все, но, пойми, мы не можем улететь с вами по многим причинам. Дело не только в раненых. Кому-то не понравилась наша с тобой дружба. Неделю назад нам сообщили, что принято решение нас отозвать. Им нужно только время, чтобы замену подготовить. Нам не хотелось тебя расстраивать, ты не виноват. Мы любим тебя с Джессикой всем сердцем…

— К черту решение, к черту вашу дурацкую страну, где людям запрещают даже дружить! — вновь стал кричать Роберт, схватив женщину за руку.

Катя беспомощно оглянулась. Балайзер был неумолим. В этот момент из палатки, служившей операционной, вышел Николай. Его халат был забрызган кровью. Усталые глаза, казалось, ничего не выражали. Заметив рядом с женой Роберта, он встревоженно спросил:

— Где Джессика? Почему ты ее оставил?

— Она в вертолете. Я хочу забрать вас с собой, — при этих словах Балайзер схватил за рукав Николая.

— Спасибо, — взглянув на жену, ответил тот. — Ты настоящий друг. Но мы уже все решили, — Гуров мягко отстранил его руку и прижал к себе Катерину.

Роберт, опустив плечи, стоял рядом. В его глазах показались слезы. Он понял, что никакие уговоры не заставят их уехать отсюда. Единственное, что он мог сделать, просто обнять их. Так они стояли с минуту.

Морские пехотинцы кричали и жестами призывали Балайзера обратно к вертолету.

— Я могу что-то для вас сделать?

Николай с Катей переглянулись. Затем Гуров достал из внутреннего кармана документы и, переложив их, нашел фотографию, которую Роберт видел раньше. На ней были запечатлены солнечный летний день, парк, счастливые Катя и Николай со смеющейся девочкой на руках. Быстро найдя в кармане карандаш, Николай стал что-то писать на обратной стороне.

— Здесь адрес. Два адреса, на всякий случай. Дочку зовут Аня, мы тебе рассказывали. Если с нами что-то случится, ну, понимаешь.. — он не договорил до конца.

Прямо за палаткой грохнул взрыв. Откуда-то выскочили пехотинцы и, оттолкнув Гуровых от Роберта, силой потащили его к вертолету.

— Позаботься об Ане, — прокричал вслед Николай, прикрывая собой от ветра хрупкую фигуру женщины.

Вертолет оторвался от земли. Сверху было хорошо видно, что бой шел уже на территории госпиталя.

— Я обязательно найду вашу девочку, — как клятву произнес Роберт, крепко прижав к себе Джессику.

В тот же день Балайзер с дочерью вместе с сотрудниками посольства прямым рейсом были эвакуированы в Лондон, а оттуда — в Штаты. Гуровых он больше никогда не видел. По информации, передаваемой всеми телевизионными каналами, госпиталь вместе с оставшимся медперсоналом был полностью уничтожен.


— Ну вот, Аня, и прибыли. Катерина, устала за целый день? — ласково спросил Роберт девочку, впервые назвав ее по имени так, как когда-то звал ее бабушку, и погладил по головке.

— Нет, не устала. Мам, можно я еще мультики посмотрю в своей комнате?

Роберт поселил их в шикарных апартаментах, в хорошей даже до европейским меркам гостинице с видом на Кремль. Два соседних номера занимали сам Балайзер и прилетевшая днем раньше Джессика.

— Катенька, уже десять часов. Пора ложиться спать, — напомнила Анна.

— Мамочка, я лягу в кровать и немножечко посмотрю мультики. Пожалуйста, — стала упрашивать Катя.

— Ну, хорошо, — согласилась Анна. — Только немножечко. Обрадованная девочка вприпрыжку ускакала в другую комнату. В комнате повисла пауза. Никто не знал, с чего начать разговор. Анна, практически не спавшая ночью в поезде, чувствовала жуткую усталость. К тому же целый день, проведенный на экскурсии по городу, был достаточно утомительным, несмотря на множество интересных впечатлений. Честно говоря, ей просто хотелось спать.

Роберта и Джессику угнетало другое. Они готовились к серьезному разговору с Анной, но, как это иногда бывает в самый ответственный момент, никак не могли на него решиться.

— Я вернусь через минуту, — наконец сказал Балайзер, незаметно дав дочери знак рукой.

— Да-да, — автоматически ответила Анна.

— Ты помнишь, весной в Минске я рассказывала тебе, что мы с отцом тоже были в Африке?

— Да, — подтвердила Анна.

— Так вот, — Джессика оглянулась на дверь в ожидании отца. — Так вот, это было в то же время, когда там были твои родители.

— Да, я помню, — она никак не могла понять, к чему этот разговор о родителях. — Роберт говорил об этом в Киеве. Но вы были в другом месте.

В комнату вернулся Балайзер, что-то держа в руках. Он слышал последние слова Анны.

— Я не сказал тогда всей правды, — произнес он, присев рядом с Джессикой напротив Анны.

— Какой правды? — удивилась она.

— Мы были в той же стране, где и твои родители, — медленно ответил Балайзер. — В том же городе и… в том же госпитале. Анна недоуменно посмотрела на Джессику и Роберта.

— Это правда? Вы не ошибаетесь? — недоверчиво уточнила она.

— Нет, к счастью или к сожалению, нет. Помнишь, тебе рассказывали, что твои родители там подружились с американцем и из-за этого их собирались отозвать?

— Да, — та нахмурила лоб, припоминая. — Но не успели. И вывезти вовремя не успели.

— Правильно. Так вот, этим американцем был я. И я разговаривал с ними последним, предлагая улететь с нами на вертолете. Только они отказались.

Анна изумленно и недоверчиво посмотрела на Балайзера. Роберт замолчал. Он, как наяву, вновь увидел себя с Джессикой в поднимавшемся с земли вертолете и обнявшихся Гуровых, будто пытавшихся защитить друг друга. Или прощавшихся? На его глазах показались слезы.

— В доказательство, что все это правда — вот, — он протянул Анне потрепанную по краям черно-белую фотографию.

Анна взяла ее дрожащими руками. Она узнала родителей и маленькую себя. Но такого снимка в семейном архиве она не помнила. Хотя были похожие, видимо, сделанные в тот же день.

Анна перевернула фотографию и увидела полустертую надпись.

— Что здесь было написано? — попыталась она прочитать.

— Туркеневич Анастасия Ивановна, Аня, — стал по памяти перечислять Роберт. — И два адреса. Тот, где жила бабушка, и тот, где ты жила с родителями до их отъезда.

— И что это значит? — оторвала она взгляд от снимка.

— Я обещал им тебя найти, — посмотрел ей прямо в глаза Балайзер и добавил: — И я это сделал.

В комнате вновь установилась тишина. Первой молчание нарушила Анна:

— Расскажите, как это было.

Начав долгую историю, произошедшую около двадцати пяти лет назад, Роберт закончил рассказ далеко за полночь, полностью прояснив для Анны последний период жизни родителей.

— А почему вы не пытались разыскать меня раньше? — все еще недоверчиво спросила она.

— Мы искали. И не один раз. Пока через посольство не передали вот это.

Роберт протянул ей потертый конверт, подписанный знаковым почерком.

«Уважаемый господин Балайзер! — было написано бабушкиной рукой. — Ваше настойчивое желание и стремление познакомиться с нами только добавляет горя в наше и без того тяжелое состояние. Прошу Вас впредь не беспокоить нашу семью и не искать с нами встречи. Анастасия Ивановна Туркеневич».