Ольга медленно брела по улице и проклинала себя за слабость и податливость. «Ну зачем, зачем я только согласилась попробовать эту дурацкую «травку»! — думала она. — Чтобы я еще раз когда-нибудь притронулась к ней…»

А ведь все шло так хорошо. Они были уже почти у цели. В результате они так и не сходили к Жаклин Кантарель, а вместо этого Мишель сидит теперь в полицейском участке. И самое ужасное, что она, Ольга, возможно, больше никогда его не увидит. Если его не выпустят до воскресенья, то Ольга вместе со своей группой уедет в Россию, так и не попрощавшись с ним.

Ольга остановилась, заглянула в зеркальную витрину на Елисейских полях и увидела свое растерянное бледное лицо. «Оля хорошая, Оля красивая…» — тихонько прошептала она и испуганно оглянулась — не слышал ли кто-нибудь. Но никому из прохожих не было до нее дела.

И вдруг Ольге показалось, что в толпе мелькнула знакомая рыжая шевелюра. Она пригляделась получше, но на этом месте теперь стояла какая-то юная парочка, поедающая розовое мороженое. «Неужели это была Натали? — подумала она. — А может, я ошиблась, мало ли на свете рыжих?..» Единственное, что ей теперь оставалось, — это надеяться на лучшее.

Глава девятая

1

Полночи Ольга проплакала в подушку. Слезы беззвучно лились у нее из глаз. Она не хотела верить, что больше не увидит Мишеля. Им оставалось так мало дней быть вместе… Теперь эта идиотская полиция… И главное, что обидно — случилось все из-за какого-то пустяка, по глупости… Только под утро Ольга забылась тяжелым, болезненным сном.

А после занятий отправилась одна на авеню Монтень, в маленький переулок без названия. К счастью, Мишель успел назвать ей номер дома и квартиры Жаклин Кантарель. Ольга постаралась одеться так, чтобы не раздражать даму почтенного возраста. На ней был тот самый светло-зеленый костюм-сафари, который она надевала в первый день «на свидание с Парижем». Только кружевной футболке она предпочла на сей раз белую блузку. Волосы она собрала в пучок на затылке и обвязала его зеленоватым, в тон костюму, шифоновым платком.

— Куда это ты так разоделась? — спросила Натали, когда они ехали вместе до площади Гранд-Опера.

— Ну ты же знаешь, — не удержалась от ехидства Ольга, — в библиотеку.

— Ну-ну, — поджала губы Натали.

Ольга шагала по переулку, с отвращением глядя на низенькие домишки, которые вчера сыграли с Мишелем такую злую шутку. Наконец она поравнялась с домом номер десять. Это был двухэтажный особнячок на две семьи, с двумя отдельными входами. В одной из квартир, согласно табличке, проживала мадам Жаклин Кантарель со своей служанкой-домработницей мадемуазель Сантиной Боне. Она и открыла Ольге дверь. Ольга с удивлением увидела, что домработница — старая и очень худая негритянка. На ней было очень опрятное синее трикотажное платье, белый овальный передник и голубая шапочка, скрывающая волосы. Ольга вежливо обратилась к ней и спросила, дома ли мадам Кантарель.

— Мадам Кантарель дома, — любезно ответила негритянка, — но я не знаю, как мне вас представить.

— Дело в том, что мы еще незнакомы с мадам Кантарель… — сказала Ольга и поняла, что совершила ошибку. Служанка сразу изменилась в лице и закрыла перед ней дверь.

Через пять минут, когда Ольга стала раздумывать, уйти ли ей или попытаться добиться встречи с Жаклин Кантарель еще раз, дверь открылась, и на пороге появилась очень высокая и стройная пожилая дама в элегантном бежевом брючном костюме. Прическа ее представляла собой два небольших кренделька волос, взбитых над ушами, на носу сидели очки, а верхние веки почему-то были приклеены к бровям тоненькими полосками прозрачного пластыря. Это придавало ей надменный вид — как будто она смотрела на весь мир свысока.

— Здравствуйте, — поспешно поздоровалась Ольга. — Вы, наверное, мадам Жаклин Кантарель?

— Да, я Жаклин Кантарель, — сказала дама. — А кто будете вы, позвольте узнать? Насколько я поняла, вы ко мне по какому-то делу?

— Меня зовут Ольга. Ольга Коломиец. Я студентка из России. И я хотела бы вам кое-что показать, — Ольга дрожащими пальцами достала из сумочки коробку со слайдами, вставила один из них с изображением колье в «телевизор» и подала его хозяйке дома, которая так и стояла в дверях.

Жаклин Кантарель вынула из кармана другие очки, надела их и подняла «телевизор» к свету.

— Боже праведный! — только и воскликнула она. — Нашлось! Наконец-то оно нашлось! Проходите, проходите скорее, мадемуазель Ольга! Тина! — крикнула она в глубь дома. — Принеси нам, пожалуйста, кофе и тосты!

Ольга вошла в уютный холл и осмотрелась. Квартира мадам Жаклин была небольшой, но зато двухэтажной и с винтовой лестницей. Планировка, судя по всему, была обычной для европейского дома: на первом этаже располагалась гостиная и кухня, соединенные маленьким окошком, а наверху — библиотека, две спальни и ванная комната.

Хозяйка провела Ольгу в гостиную, где стояли рояль, низкая софа, небольшой овальный столик и два кресла. На белых стенах ничего не висело. Камин явно выполнял чисто декоративную роль: к решетке его была прислонена какая-то картина, изображающая морской прибой. Ольге очень понравились шторы на окнах. Они переливались, как перламутр, и свисали красивыми, искусно драпированными волнами. Жаклин усадила Ольгу в кресло, а сама степенно опустилась в другое.

— Скажите мне, вы своими глазами видели это колье? — взволнованным голосом начала мадам Жаклин. — И держали его в руках? — когда она говорила, на щеках ее появлялись ямочки.

— Да, конечно, — сказала Ольга и протянула ей остальные слайды.

«Только бы не перепутать и не показать ей чего-нибудь лишнего», — подумала она.

Мадам Жаклин рассмотрела остальные снимки и покачала головой.

— Оно удивительно, удивительно вам идет, — сказала она.

Служанка вошла в гостиную с подносом и расставила на столе кофе, горячие тосты и вазочку с фруктами. От кофе исходил манящий аромат.

— Тина, принеси мне шкатулку с бумагами, — попросила Жаклин молчаливую негритянку, и та направилась к лестнице. Затем хозяйка снова обратилась к Ольге:

— Скажите мне, милочка, — она опустила глаза под очками, — откуда оно у вас?

— Мне дала его моя бабушка, — ответила Ольга, — и сказала, что оно передавалось уже два столетия в нашем роду по женской линии.

— Тогда почему же колье передалось вам не от матери?

— Бабушка сказала, что после революции… — и Ольга принялась рассказывать мадам Жаклин всю историю, которую узнала от бабушки Капитолины.

— А вы не знаете, как звали вашу прапрабабку? — спросила мадам Жаклин, когда Ольга закончила.

В это время Тина Боне внесла изящную, инкрустированную перламутром шкатулку на гнутых ножках и поставила ее на стол. Мадам Жаклин достала из нее небольшую пожелтевшую книжечку и открыла ее.

К своему стыду, Ольга не знала, как зовут ее прапрабабушку. Единственное, что она помнила, — это что мать Капули и ее родной бабушки Клары звали Мария. В их семье не принято было обсуждать родословную.

— Нет, не знаю, — ответила она и поставила чашку с кофе на блюдечко.

— Так вот, если все так, как вы говорите, то вашу прапрабабку звали тоже Ольга, как и вас. Она была последней из владелиц колье, кто записан в этом реестре… Взгляните… — И она подала Ольге книжку.

Та бережно взяла ее. На хрупких, желтых от времени страничках теснились имена — русские и французские. Некоторые были написаны неразборчиво. Неужели среди них есть имя Ольга?

Мадам Жаклин извлекла со дна шкатулки маленькую медную коробочку, очень похожую на ту, в которой хранилось колье. Ольга заметила, что глаза ее при этом увлажнились. Она открыла коробочку и достала перстень, украшенный точно такой же бриллиантовой бабочкой, что была у Ольги, только поменьше.

— Вот и сам перстень, — сказала она печально, — только мне, к сожалению, некому его передать.

Жаклин вздохнула и убрала перстень обратно в коробочку.

— У нас с Николя не было детей, — продолжала она. — Николя — это мой муж, он умер десять лет назад. Еще у меня был старший брат, Жан… Но его двух мальчиков убили на войне. Больше мне ждать наследников неоткуда. Было время — мы хотели взять приемную дочь, но доктора отговорили меня, учитывая мое слабое здоровье. Поэтому я решила: пусть перстень полежит у меня, а потом, когда я умру, мой душеприказчик передаст его в музей Жозефа-Луи Тибо в Сен-Леонаре…

Ольга слушала ее, раскрыв глаза. Только сейчас до нее начало доходить, что перед ней сидит женщина, в жилах которой течет частичка той же крови, что и в ее. Старушку Жаклин будто одновременно пронзила та же самая мысль.

— Так вы говорите, вы студентка, мадемуазель… О, если можно, я буду называть вас просто Ольга?

— Конечно! — воскликнула Ольга.

— А вы тогда зовите меня тетушка Жаклин, хорошо?

— Хорошо.

— И что же вы изучаете, Ольга? — спросила Жаклин, слегка склонив голову набок.

— Сейчас я стажируюсь в Сорбонне, — стараясь не показывать своей гордости, ответила Ольга. — Изучаю французский язык и литературу.

— А у себя в России вы скоро заканчиваете университет?

— Нет, мне еще осталось учиться два года.

Тетушка Жаклин покачала головой.

— И нравится вам в Париже? — спросила она.

— Да, конечно, очень нравится! — искренне ответила Ольга.

— Так, может, вам стоит попросить политического убежища? — вдруг выпалила Жаклин. — Я помогу вам с жильем и с работой в Париже… Я знаю, многие ваши соотечественники поступают так, и им идут навстречу…

Ольга даже слегка втянула голову в плечи, когда услышала ее слова. Ей показалось, что стены здесь имеют уши и теперь те, кому надо, будут знать о предложении мадам Кантарель. Ей стало страшно.