Маша прижалась к плечу Валеры и неотрывно глядела на пруд. Он коснулся губами ее волос, пахнущих свежестью дождя. Его волновала неподдельная грусть девушки. Хотелось успокоить; она была такая маленькая и слабенькая в его руках.

- Как ты узнал эту историю? - спросила наконец Маша.

- Бабка рассказала. В Гражданскую дом сожгли, только церковь осталась. Давно это было.

- И ты веришь, что граф исправился? - допытывалась Маша.

- Не знаю. Если честно, я никогда не задумывался о легенде. - Валера приподнял Машино лицо за подбородок и заглянул в глаза. - Тебя это очень тревожит?

Что-то было в ней неуловимо настораживающее. Отголоски давней горечи? Страха? Безысходности? Валера погладил ее по щеке:

- Не расстраивайся, хорошо?

Маша долго не сводила с него глаз, потом кивнула.

- Улыбнись мне.

Ее губы приоткрылись, и Валера пальцем подтянул один уголок.

- Поехали?

Машина, миновав ухабы и рытвины проселочной дороги, подъехала к старенькому дому.

- Это что, еще один секрет архитектора? Валера искоса посмотрел на Машу:

- Нет, белые стены.

Ему нравилось удивлять Машу, так же как удивляться самому, когда она высказывала неожиданное мнение.

Он вышел из машины. В ожидании Маша стояла под дождем и оглядывала мокрый пейзаж. В доме на две комнаты было холодно и сыро. Валера включил электрокамин, поставил на плиту старый чайник и пошел к машине за продуктами, заготовленными для пляжа. Пока его не было. Маша неторопливо оглядела комнату. В углу у стены стояла старая кровать, на которой пирамидой было уложено не меньше пяти подушек, рядом был шкаф с зеркалом, потускневшим от старости, на котором местами проступали черные пятна. Около окна, напротив кровати, находился стол, застеленный пожелтевшей от времени скатертью, а вдоль стены, во всю длину стола - скамья да грубо сколоченный табурет.

Стены украшали иконы Богоматери и в углу - Николая Чудотворца с погасшей лампадкой, тканый коврик над кроватью и старая тусклая фотография красивой величавой женщины лет сорока между окнами. Простота убранства и старая мебель навевали мысли о бабке Валеры, и в то же время чувствовалось, что дом покинут.

- Ну как, освоилась? - спросил Валера с порога. - Хорош дворец?

Маша пожала плечами. День был насыщен разными впечатлениями - от восторга до подавленности. Маша чувствовала усталость и хотела молча отдохнуть, прийти в себя и унять непрекращающуюся дрожь. Выкладывая на стол продукты, Валера несколько раз взглянул на Машу, потом сказал:

- Тебе надо переодеться и высушить одежду.

- Хорошо бы, но у меня ничего с собой нет. Он подошел к шкафу, открыл обе створки и внимательно изучил содержимое. Не обнаружив ничего подходящего, стащил с кровати плед, служивший покрывалом.

- Накинь это, пока высохнет одежда, - он подвинул обогреватель ближе к кровати, - и забирайся сюда. Я не хочу, чтобы ты заболела.

Маша попросила умыться, Валера налил из чайника в таз воды и оставил девушку одну. Когда он вернулся, Маша сидела с ногами на кровати, закутанная в плед, ее вещи аккуратно висели на спинке. Стараясь не смотреть в ее сторону, Валера занялся приготовлением обеда.

Она облокотилась на гору подушек и сказала:

- Расскажи о бабушке, Валера.

- Она умерла два года назад, - ответил он, нарезая хлеб.

- Ты любил ее?

Валера задумался на минуту, повернул голову в сторону, показывая точеный профиль, и возвратился к прерванному занятию.

- Я проводил здесь все каникулы, а потом и отпуск. Каждое лето она ремонтировала дом, и я был единственным ее помощником. Других она не признавала, хотя отец мой тоже строитель.

- Она его мать?

- Нет, мамина. - Он не спеша делал бутерброды и складывал их в тарелку. Просто она прожила жизнь одна. Дед погиб на фронте. Бабка была самостоятельной и очень гордой. Меня подпустила к хозяйству скорее в воспитательных целях, и до последнего года я был у нее в подмастерьях.

- А как же сестра?

- Лиля? Она бывала здесь реже, чем я. Бабка души в ней не чаяла и баловала, как принцессу. Они даже внешне похожи друг на друга, а характером и говорить не приходится. Лиля не могла сидеть сложа руки, а бабка не позволяла ей ничего делать. Вот сестра и сбегала на третий день.

- У тебя было больше свободы, да?

- Она воспитывала во мне мужчину, как она говорила. - Валера наградил Машу мимолетной улыбкой, оглядел комнату. - Подноса нет и заменить нечем, объяснил он.

- Мы поедим за столом. - Маша стала подниматься; одной рукой ухватила край пледа, а другой утонула в подушках.

- Не вставай, - остановил ее Валера. Он достал из шкафа скатерть и, не разворачивая, положил на укрытые пледом Машины ноги. На скатерть он поставил тарелку, подал Маше чашку кофе и примостился рядом, подогнув под себя одну ногу и локтем упираясь в колено другой.

- Отличный стол, - довольный собой, заявил Валера.

- Рада, что хоть чем-то стала полезной, - пошутила в ответ Маша.

Она отпила горячий напиток, выбрала бутерброд с сыром.

- От кого твоя бабушка слышала о графе? Легкий тон не обманул Валеру, и он попытался увести разговор в другое русло:

- Здесь жили мои предки. Лиля и я - седьмое поколение. Мама выросла здесь и встретила отца - он и увез ее в город.

Валера положил остаток бутерброда в рот и тут же взял следующий.

- Твой отец тоже родом отсюда?

- Нет, здесь они строили клуб. Тогда строители были в почете, и бабка считала за счастье выдать дочь замуж за солидного мужчину, к тому же молодого и красивого.

- Ты похож на него? - Маша с хитрецой посмотрела на Валеру, вонзая зубы в хлеб с сыром.

- На маму, - улыбнулся он.

- Тогда твоему отцу повезло больше. - Она скромно потупила глаза, чтобы не видеть вспышки напротив.

- Это комплимент, мисс? - Валера поставил пустую чашку на пол и притянул к себе Машу. - И кому: родителям или мне?

- Всем, - коротко ответила она, смакуя кофе маленькими глотками. Валера ждал, внимательно следя за каждым глотком. Его рука гладила тонкую кожу ее шеи, пальцы повторяли изгиб маленького ушка, раскачивали сережку; темные глаза ласкали бархатистую кожу лица, и лишь губы бездействовали в ожидании.

Маша не торопилась. Для себя она все решила и теперь только оттягивала момент перелома, момент решающего, может быть, главного испытания себя. Терпение Валеры истощилось.

- Ты будешь пить всю оставшуюся жизнь? - Не выпуская Машиных плеч, он взял тарелку с остатками еды и поставил на пол.

Маша вскрикнула, вцепилась одной рукой в простыню, чтобы не свалиться вниз головой.

- Обманщица, - укорил Валера, забирая у нее пустую чашку и ставя рядом с тарелкой. - Поговорим теперь о комплиментах?

- Больше не скажу! - Маша капризно надула губы. - Ты хотел уронить меня в недоеденные тосты.

Взрыв хохота изгнал молчаливую заброшенность, комната ожила, дохнула теплом и старинным уютом. Маша завертелась в поисках удобного положения, Валера крепче обнял ее.

- Я твой должник. - Он коснулся губами ее виска, не прекращая смеяться. А ты ставишь меня в неловкое положение.

- Это я в неловком положении, - парировала она. - Сейчас сломаюсь пополам.

Валера отстранился и оценивающе осмотрел замысловато изогнутую фигуру Маши, закутанную в плед.

- Давай сюда колени. - Он нашел их и перекинул через свои бедра. Плед запутался в ногах, затрудняя движения. Пока Маша устраивалась, край пледа съехал с плеча, открывая взору тоненькую бретельку белого лифчика. Маша словно не заметила этого, но глаза Валеры цепко хватали каждую деталь. Заботливый разум подсказывал укрыть девушку от холода, а жадные глаза обнажали ее все больше и больше. Валера накрыл рукой ее плечо. - Так удобнее?

- Наверное. - Маша прижалась к нему бедром, обхватив его плечи.

Она не успела договорить. Валера коснулся губами ее губ, смягчил языком и нежно накрыл ртом. Она игриво сопротивлялась вторжению языка, но вскоре губы раскрылись, и они вступили в изысканный поединок. Рука Валеры незаметно опустилась на округлость груди, пальцы осторожно сжали гипюровый покров.

Маша слабо застонала и теснее прижалась к Валере. Поцелуй стал глубже, а пальцы теребили маленький сосок до тех пор, пока он не затвердел, потом двинулись ниже, к талии, перебирая косточки ребер, гладя втянутый живот, и замерли у полоски трусиков в нерешительности и томительном распутье. Ее рука, повторяя тот же путь, опустилась с плеча и проникла под сырую рубашку. Валера не сдержал стона, когда ее пальцы поймали заостренный сосок его груди. Он оторвался от губ Маши и начал жадно покрывать поцелуями ее лицо, плечо, отодвигая мешающую полоску и склоняясь к упругому полушарию. Валера приподнял Машу, усадил к себе на колени и приник губами к ее груди. Плед упал, зябкая сырость воздуха окутала хрупкую фигурку.

- Боже, какой ты холодный! - рассмеялась Маша, изгибаясь в его руках, подставляя грудь его горячему дыханию.

- Я?! - Валера отпрянул и ошалело посмотрел на Машу. Он весь пылал огнем, кровь прилила к лицу и гулко билась в висках.

- Ну, - замялась Маша, - может, не ты, а одежда. - Она тяжело съехала с его колен, руки потянулись к пуговицам на рубахе. - Твои джинсы мокрые и жесткие.

- Холодный, говоришь? - Валера рывком скинул рубашку и повалил Машу на спину, высвобождая из-под нее ноги. - И джинсы тебе не нравятся?

- А тебе? - с вызовом бросила она, демонстративно отодвигаясь от его ног и безотрывно глядя в горящие уголья его глаз.

Металлически прошелестела молния, Валера отпустил Машу. Джинсы полетели на пол, и он снова лег рядом с ней.

- Никто не обвинял меня в холодности, - хрипло прошептал он. - Я спалю тебя на медленном огне, мисс.

Валера проник в открытые губы, коленями обхватил ее бедро.

Маша сдерживалась сколько могла. Первоначальная паника постепенно уступила место незаметно подкравшемуся желанию. И скоро ток пробежал по ее телу, она заметалась на простыне, цепляясь пальцами за мягкую ткань; дыхание прерывалось.