Ксения Васильева - Теплый пепел надежд

— Анатолий Макарович, вы мне обещали работу? Я готова. Мои дела с Кириком Сергеевичем закончились… Я его затруднять не хочу. Вы разрешите где-нибудь у вас переночевать? Утром я комнату сниму…

Все это Сонечка выпалила единым духом, чтобы не было лишних вопросов. Макарыч засуетился:

— У меня на кухне диван-тахта, я там посплю, а ты в комнате… Уладимся как-нибудь. А с комнатой ты подожди… У меня один художник есть, богатеющий, у него мастерская — два этажа да квартира о пяти комнат, да еще квартира… Он, может, тебя туда пустит. Все ноет, чтоб я ему натуру нашел… Так что погоди.

— Анатолий Макарович, может быть, я на кухне? А вдруг к вам кто-нибудь придет? Мне там удобнее будет, я думаю, вам тоже… Я очень устала… Вы меня пораньше разбудить сможете? Мне по делам нужно.

Сонечка ушла на кухню.

А в это время к Кириллу забрели Геннадий и Олег. Поскольку им никто не открыл, а погода была отвратнейшая, вспомнили про Макарыча и завалились к нему с цветами, шампанским (для Сонечки) и с двумя бутылками водки. У Геннадия возникла шикарная задумка для скульптуры, и для этого нужна была именно Сонечка.

Макарыч им обрадовался, хотя и углядел две покупные водки… Ничего, подумал он, разгуляются, не хватит, моя в ход пойдет, вон погода какая, собаку на двор не выгонишь!..

Пошла гульба, треп, Геннадий зациклился на жлобе Кирике, который присвоил себе право владеть натурой — Сонечкой. И вообще, кто она ему? Ну спит он с ней, но это не резон, чтобы больше ее никому не давать!

Олег поддакивал, оба они поливали Кирика, его новую картинку-триптих «Сонечка», а Макарыч соображал, как бы половчее намекнуть им, что он может девчонку сговорить, за бабки.

Он обождал, когда наступит пауза; увидев, что вторая бутылка кончается, достал свою и исподволь начал свой заход.

— Ребята, я вот вас слушаю и никак не пойму, чего вам далась эта девчонка? Маленькая, субтильная, какая из нее фигура?

Геннадий завизжал: «Понимал бы ты, старый хрен, что-нибудь! Она — для гениального скульптора, то есть для меня! Я такую залепуху устрою всем! Закачаются! Америкашки-итальяшки на коленях будут передо мной ползать. А я буду ждать настоящую цену! Ничего ты, старик, не понимаешь!»

Макарыч осторожненько спросил:

— Ну и как ты, Геннадий, мыслишь насчет оплаты? Если я тебе твою натуру преподам на блюдечке?..

Геннадий швырнул на стол сто долларов.

Старик покачал головой:

— Еще добавь стоко. Дешево хочешь.

— Ну и жлобяра ты, Макарыч! Но если девчонка не согласится, все заберу, понял?

— А скоко ей будешь давать?

— А вот это уж не твое собачье дело! — возмутился Геннадий — Может, я сразу тысячу баксов ей дам!

— Нет, мое это дело, — заявил Макарыч, — я тебе ее преподаю на блюдечке, я должен ее уговорить, а ты ей — шиш? Что она мне скажет? Мне гарантии твои нужны.

Геннадий поутих:

— Меньше того, что я тебе дал, не будет.

Макарыч встал.

— Вы посидите, а я пойду прогуляюсь. — Другого он хотел для Сонечки и для себя, того миллионера. Но лучше синица в руке… Неизвестно, как тот отнесется к «натуре», а Генка уже готов.

Сонечка не спала. Она слышала, как кто-то пришел, узнала громогласного Геннадия, ясно прозвучало ее имя.

Не все ли равно, кто будет ею пользоваться как натурой? Платил бы хорошо. Теперь она будет жить иначе, раз уж так к ней относятся, думала Соня.

А Кирик врал. Его призвание!.. Он, видите ли, не имеет права жить с женщиной! Все забыл, как только пришла эта вобла! Просто ему неловко сказать ей (он же вежливый, воспитанный), что она ему и никому вообще не может понравиться, потому что уродина.

Она надела новый парик, не стала клеить губы — зачем? — и села на тахту. Она была уверена, что Макарыч придет за ней.

Старик тихо вполз в кухню и, присев на стул, зашептал:

— Тут ребятишки пришли, Генка и Олег. Не сильно денежные, но и не бедняки, баксы и «деревянки» имеются… Пока я того миллионера найду, может, ты с этими сладишь? Они ревмя ревут — подавай им Соню! Только Кирюше ни-ни! Он меня на кусочки растащит! Так пойдешь?

Сонечка кивнула. Макарыч внимательно посмотрел на нее:

— А где тебе жить? Можно у меня, но тут рядом Кирюха… Боюсь я его. Ладно, сладимся. Иди. Токо тебя тут не было. Об деньгах договаривайся сразу. Если мало, подождешь чуток, того миллионера достанем!

Когда они вошли, в комнате наступило шоковое молчание, тут же взорвавшееся громом.

Художники аплодировали, орали.

Сонечку усадили во главе стола, ухаживали, произносили тосты — больше старался Геннадий. Олег присматривался к Сонечке, еще не видя, что он сможет сотворить с ее натурой. Что-то брезжило, и лавры Кирки не давали покоя… Но он подождет, пусть Генка первый…

Закончилась гулянка под утро. Сонечка выпила все шампанское. Парни вообще пьяны. Но договор заключен: пятьдесят баксов за сеанс. И с завтрашнего дня работа.

Геннадий предложил сейчас же ехать к нему, чтобы с утра и начать — у него три комнаты и мастерская, не фешенебель, но вполне… Оказалось, что Сонечка согласна.

— А как насчет Кирика? — спросил было Геннадий.

— У меня работа с ним закончилась, — холодно ответила девушка.

Квартира Геннадия была в мансарде. С низкими потолками, косыми полами и большой темной мастерской.

Комнаты косые-кривые, кухня вообще круглая, горячей воды не было.

Все запущенное, пыльное, неприглядное.

Геннадий выделил ей, как он сказал, лучшую комнату: с диваном, настольной лапой и столиком. Выдал залежалое белье — в квартире было сыро, и ушел, предупредив, чтобы Соня ничего не боялась.

Уставшая, она сразу заснула. А через некоторое время на нее навалился Геннадий.

Сначала Соня сопротивлялась, а потом вдруг подумала, что этого ей не избежать…

…Крови было много. Вот и все, подумала она с безразличием, подумаешь…

Поминки по Генке устроили у Кирилла. Генкину квартиру и мастерскую забрали. Оставшиеся скульптуры полегли в запасниках.

Все решили, что в самое ближайшее время нужно сделать еще одну его выставку, может, продастся еще что-то, чтобы составить небольшой уголок его творчества.

Настроение у всех было подавленное. Когда выпили водочки побольше, разговорились.

Касьян сел в уголок, чтобы не слишком светиться (многие знали, кто он), да и ему отсюда было удобно наблюдать.

Особенно его интересовал хозяин мастерской. Сева рассказывал ему, что у Кирилла с Генкой вначале было вроде дружбы, во всяком случае близкое приятельство, а потом они поссорились из-за какой-то натурщицы, которую якобы Генка у того увел…

Какая-нибудь красотка, которую не поделили. Касьяна удивило, что увел именно Генка, красотой и тонкостью в отношениях не отличавшийся, а Кирилл же по виду — интеллектуал, интересный мужчина. Кто этих девиц разберет! Он вспомнил и Олик, и Зину, и многих других, кто так и остался для него загадкой.

Пока шел общий треп, Касьян потихоньку огляделся. Мастерская была не чета Генкиной — светлая, большая, с эркером.

По стенам стояли картины, повернутые к публике обратной стороной. Странно! Обычно художники любят как бы случайно похвастаться, показать свое творчество. А тут человек будто стесняется или не считает нужным показывать свои творения людям… Что, если Касьян, обнаглев, попросит потом показать ему хоть что-то? Или глянуть на уже ставший знаменитым триптих?..

Сыщик вспомнил, что как раз из-за натуры триптиха поссорились, вернее, разошлись Кирилл и Генка… Надо обязательно посмотреть!

И все-таки Кирилл дал свою мастерскую для поминок. Может, и не было никакой ссоры?..

Вялым, чуть гнусавым голосом (будто у него насморк) Кирилл говорил кому-то, что скоро отсюда съезжает…

Здесь неплохо, но после гибели Макарыча, соседа…

Касьян что-то слышал о нем от Генки. Какой-то пьяница… Нет, кажется, наоборот, непьющий, но гнал самогон, и все эти художники у него гужевались… Это надо взять на заметку. Мало ли какую бурду варил Макарыч. Раз обошлось, два, а на третий — вот и отравление типа сердечного приступа… А с самим Макарычем что случилось?

Касьян тихонько поинтересовался у Севы.

— Честно говоря, толком не знаю, — проговорил друг. — Кажется, ребята говорили, пьяный задохнулся, курил пьяный в постели, сам знаешь, как бывает. Самого не откачали, но хоть пожар предотвратили… Представляешь, загорелась бы эта старая махина?..

— Но вроде бы сам Макарыч не пил? Генка мне о нем рассказывал… — возразил Касьян.

Сева махнул рукой и присоединился к разговору о последних работах какого-то Марьянова, который обнаглел и уже строит себе мастерскую в Подмосковье…

Честно говоря, Касьян пришел сюда не для того, чтобы помянуть Генку (он часто вспоминал его и так), ему хотелось ощутить атмосферу и познакомиться с Кириллом, с которым у Генки были непростые отношения…

По сыщицкому делу он пришел — убедил-таки его Сева присмотреться попристальнее к смерти Генки. А теперь Сева даже отвечать ленится…

Бабье они прямо какое-то, уже про Генку забыли, про хозяина тоже, тот стоит у эркера и смотрит на всех непонятным взглядом, будто раздумывает: выгнать их сию минуту или повременить…

Скоро все стали разбредаться. Оставалось несколько человек.

И Касьян решился. Он подошел к Кириллу, который с явным облегчением провожал гостей, и попросил:

— Я на короткое время задержусь у вас, когда все уйдут?..

Касьяну показалось, что в глазах хозяина мелькнул не страх, нет, — какая-то безнадежность… Странно.

…Ладно, разберемся, подумал Касьян.