Сонечка встала, поблагодарила за кофе, улыбнулась Гуле, пригласив заходить, и тоже удалилась.

Никто ее не удерживал.

Тамара была не в себе, а Гуля действительно убежала к брату выяснять отношения.

Макс, конечно, ничего не читал, а сидел на постели и злился. С завтрашнего дня он начнет искать комнату. Жить здесь из милости они не будут! Если бы дядя Валера бывал чаще, а так они его и не видят. Даже на работе Макс дядю не видел, мотаясь с каким-то водилой, — учился ездить по незнакомому городу.

Вошла Гуля, как побитая собачонка, глаза уже мокрые.

Максу стало жаль ее, ну зачем он так суров к ней? Ведь она совсем ребенок, хотя они и ровесники. Но он ничего не мог с собой поделать, когда видел, как Гуля веселится с другими, а с ним общается с каким-то внутренним страхом.

От этого он был еще более суров к ней.

— Ну что, ушла эта уродка? — спросил он сестру, подавив в себе затеплившиеся было чувства жалости и вины.

— Почему же она уродка? — тихо спросила Гуля. — Она обыкновенная и, по-моему, хорошая…

— У тебя все хорошие! — закричал Макс.

Ну что у него за сестра! Бесхребетная какая-то. Ее всякий обманет! И защитить ее некому, кроме него. Как она не понимает, что они остались вдвоем!

— Но она же ничего плохого не сказала и не сделала… — продолжала бормотать Гуля. — Она пришла просто познакомиться… Ее тетя Тамара привела, чтобы нам было веселее…

— Еще бы она что-нибудь плохое сделала! — заявил Макс. — Иной раз люди слова не скажут, а уже видно, что из себя представляют! Ты, конечно, как хочешь, но я бы тебе не советовал с этой уродкой общаться.

Тут нашла коса на камень. В какой-то момент в Гуле начинала говорить горская кровь — она становилась упрямой и неуправляемой. Как сейчас.

— А я буду с ней общаться, буду, буду! И дружить с ней буду! Она мне нравится! И никакая она не уродка, а уродка твоя Фаинка (Фаина была первой любовью Макса. Соседка по дому, старше его года на три).

Макс подзабыл Фаинку в связи с Зеленой Весной, но, не стерпев такое от соплюшки, хорошо вмазал ей по физиономии.

Гуля закричала, заревела; тут же прибежала Тамара.

Увидев Гулю, валяющуюся на постели с горящей вспухшей щекой, и возбужденного агрессивного брата, она взяла бразды в свои руки.

— Ну-ка, марш отсюда, злобный щенок! — закричала она на Макса (какую же сладость доставил ей этот ее крик!). — Совсем озверел, девочку избивать! Что она тебе сделала?

Тамара, уперев руки в бока, с ненавистью смотрела в перекошенное злобой лицо Макса.

Он молчал, понимая, что погорячился, но гордыня не дала ему это признать.

Хлопнув дверью, он выскочил из комнаты.

Тамара принялась утешать Гулю; принеся мокрое полотенце, приложила к горящей щеке, гладила девочку по светлой головке. В сердце ее закралась щемящая жалость к ребенку, вовсе не приспособленному жить без мамы и папы… А брат решил родительские функции (как он их понимал) взять на себя, только вот самому еще нужны палка, вожжи и учебник жизни…

Успокоившись, Гуля стала объяснять, с чего все началось. Девочка не сердилась на брата, она просто не понимала, почему он невзлюбил соседку Сонечку, а та ей, Гуле, очень понравилась…

Тамара слушала ее и думала о том, что они с Валеркой несут теперь непомерную ношу, вернее, она, Тамара. Муж уйдет в свою фирму и вспомнит о них, лишь подъезжая к дому.

А ведь эти двое уже не дети, но еще и не взрослые. Отселять их сейчас в отдельную квартиру просто нельзя, а жить вместе невозможно. С Гулей горя мало! А вот Макс… Может, отселить его?.. Но тогда обид не оберешься, и сестру он к себе перетащит — в серьезном деле она ему подчинится.

Девочка задремала, Тамара тихо вышла из комнаты. В квартире стояла тишина. Было поздно, скоро должен приехать муж…

А в это время во дворе их дома, на лавочке, беседовали дядя с племянником.

Успокоившись, Макс понял, что сегодня он взбесился зря.

Но ведь дело не в этом! Дело в том, что он не может жить вот так, в дядькиной квартире, на шее у тети Тамары, в общем-то чужой им женщины… А сегодня она еще привела страшную соседку, та вдруг понравилась Гуле! Почему? Разве только назло Максу! А он не хочет, чтобы у них испортились отношения из-за какой-то… — тут Макс умолк, и Валерка понял, что речь идет о Соне.

Однако все было не так. Соня была лишь предлогом. Из-за Тамары. Но этого Макс, естественно, не сказал.

Валерка, уставший и прямо-таки окосевший от дел и забот, впал в прострацию… Да что же это! Жили они не тужили, ну иногда Тамарка взбрыкивала, что он мало уделяет ей внимания, но все это проходило… И все равно не может он сейчас ничего советовать, что-то доказывать. Не может!

— Ты погоди, не пори горячку, — осадил он юношу. — Сейчас я тебе ничего не скажу. Мне надо все обмозговать. Основное мне ясно, а пока давай-ка пойдем до дому, я, брат, есть хочу и спать.

Макс поплелся за ним — дядьку он уважал, но чувствовал, что тот ситуацию не понял. Ладно. Пусть потом не обижается, если однажды не увидит их у себя дома…

«Не надо нам было уезжать», — подумал юноша и вдруг дико затосковал по родителям. Все у них было… Была жизнь, а теперь — существование.

Тамара встретила их спокойно. Подала на стол жаркое, салат, закуски, выпить. Идеальная жена, которая ждет мужа в любой час ночи, и все у нее наготове.

Валерке было не по себе оттого, что он не услышал, как он забросил жену, что она ему не кухарка, что лучше ему нанять себе домработницу, заодно и спать с ней… Не привык он к такой тишине и ресторанному обслуживанию, за которое хоть деньги плати — так все чинно и официально.

Даже Макс присмирел и послушно поел, да и голодный был.

Тамара удалилась, они смели все, что было на столе. Валерка извиняющимся тоном предложил поспать, завтра рано вставать. А поговорить — время найдется.

В спальню Валерка вошел с единственной мечтой: добраться до постели и рухнуть, не забыв погладить Тамарку.

Но на этот раз такое не прошло.

Сквозь сон он услышал разъяренный, но тихий голос жены:

— Ты свинья! Я с тобой развожусь! Но это потом. А пока очнись и выпей вот это…

С трудом разлепив глаза, Валерка увидел перед собой большую чашку кофе.

— Иначе, — пояснила она, — ты опять заснешь и никакого разговора с тобой не получится. Мне это надоело.

«…Ну когда же они кончат меня мучить, — с тоской подумал Валерка. — Почему они не могут решить проблемы без меня?.. Если бы они только знали, сколько у меня всего в голове… Пожалели бы…»

Покорно выдув кофе, он почувствовал бодрость и готов был выслушать Тамарины претензии.

Она немного успокоилась, видя его осмысленный взгляд.

— У меня проблема с детьми. — Она стала называть племяшей детьми, и это очень грело Валерку. — Сегодня Макс до того дошел, что залепил пощечину Гуле.

Валерка вскинулся, сон окончательно пропал, но Тамара закрыла ему рот рукой.

— Молчи. Это вроде бы из-за нашей соседки, Сони, я ее позвала, чтобы они познакомились и хоть с кем-то начали общаться. Макс повел себя настолько невежливо, что Соня была вынуждена уйти, а Гуле он запретил с этой уродкой — так он сказал — общаться. Девочке же Соня понравилась, не знаю уж, правда это или желание задеть брата… И тут он влепил ей пощечину. Меня парень ни во что не ставит, я ему чужая и никогда своей не стану. Он и Гулю подговаривает не есть мою стряпню…

Валерка был ошарашен. Такой у них с Максом был доверительный разговор, а оказалось, Макс утаил главное — мордобитие… И кого бил? Родную сестренку, близняшку, сироту, как и он!

— А что делать-то? — с каким-то испугом спросил он жену.

— Делать? — переспросила Тамара. — Я тоже не знаю. Понимаешь, парень хочет от нас съехать, он тебе еще скажет. Очень я ему не нравлюсь, почему, не знаю. Мне на это было бы наплевать, но он твой любимый племянник… — Тамара усмехнулась. — Если честно, он мне все меньше и меньше нравится… Ладно бы, он ушел от нас, но ведь он и девочку за собой потащит. А она цыпленок, мне ее безумно жалко.

— У нас общежитие есть! Гостиничного типа! — вдруг вспомнил Валерка. — Давай-ка я его туда запихну! А? Пока, мол. А Гуля тут поживет. Пусть он к нам в гости приходит. Ну как? — с надеждой посмотрел он на Тамару.

Та размышляла. Что ж, вариант, но согласится ли этот поганец на него? А хотя куда ему деваться? Он же не желает жить здесь. Пусть дает сестре на пропитание, если он такой гордый.

Тамара чмокнула мужа в щеку: «Умник ты мой, отныне кофе — наш заглавный ужин!»

Тут Валерка почувствовал острое влечение к жене, какого не испытывал уже недели две, а то и больше. Он так обрадовался!..

И она. Все у них получилось отменно, с ощущением чего-то нового или давно забытого…


В школу можно было ходить по договору с преподавателями, поэтому Сонечка решила это заведение больше не посещать — ей там ничего не нужно было: ни знаний, ни учителей с учениками.

Днем она пошла на Дон, купалась, загорала, прикрыв лицо платочком — загар к ней приставал пятнами (еще одна беда, но мелкая).

К ней привязались парни, но она скинула с лица платок, и они, присвистнув, убрались. Она горько и зло усмехнулась. Ей сразу расхотелось здесь находиться.

Она бесцельно побродила по городу, раздумывая над тем, что же она одна будет делать все длинное, светлое лето? Разве только Гуля? Она миленькая и, кажется, не злая, но глупенькая…

А брат оказался таким отвратительным вблизи, даже со своей красивой рожей!


Около ее квартиры с унылым видом названивала Гуля. Увидев соседку, она обрадовалась («Неужели ей приятно смотреть на меня?» — удивилась Сонечка) и закричала:

— А я звоню, звоню! Никого! Где ты была?