День был серым, а вечер и вовсе выдался мрачным и безнадёжно тоскливым. Ветер озлобленно рвал в клочья тяжёлые тучи и полными горстями швырял в редких прохожих то ли дождь, то ли снег. Вадим подставил ему лицо и заплакал.


Организацией похорон занимались Вадим и приехавшая на несколько дней из Кирова дальняя родственница Вышинских, наследовавшая квартиру и то немногое, что имелось у них. Это была милая скромная женщина, очень горевавашая о погибших, благодарная Вадиму за помощь и предложившая ему взять из квартиры, что он пожелает. Валдайцев хотел забрать старого кота Синуса. Но тот уже обжился у соседки Вышинских, которую хорошо знал и к которой привык. Мучить животное очередной разлукой Вадим не стал.

Из всех вещей, бывших в квартире, он попросил только несколько фотографий и записные книжки Александра Ивановича. Родственница удивилась, попыталась всучить ему что-нибудь более ценное, но Валдайцев категорически отказался. Тогда она принесла в комнату три коробки с документами, Вадим просмотрел их и взял то немногочисленное, что было связано с Александром Ивановичем и Белкой.

На первый взгляд, почти ничто не показалось ему важным и нужным. Он ещё раз внимательно пролистал бумаги. Однако никаких записей, касающихся дела Белки, не нашёл. Это его не удивило. У Александра Ивановича была феноменальная память, многое он просто держал в голове, не нуждаясь в дополнительном подспорье в виде записей. Даже лекции и семинары когда-то вёл безо всяких конспектов. Как жаль, что Вадиму накануне гибели он рассказал далеко не все детали, пообещав, что подробности изложит, когда выяснит всё до конца. Вадим тогда ещё просил его быть осторожным. На эту просьбу Александр Иванович грустно усмехнулся и ответил:

- Они так обнаглели, что совершенно не ждут никакой опасности и считают себя неуязвимыми. Мне абсолютно ничего не угрожает. Я для них насекомое, о существовании которого они если и догадываются, то им это безразлично.

Он ошибся. Вадим был уверен: машина, сбившая его с мамой на следующий день, не была случайной. Александр Иванович и Олимпиада Вивиановна переходили маленькую улочку неподалёку от своего дома по наземному переходу. Всё происходило днём, но была плохая погода, люди отсиживались по домам, машину, сбившую пешеходов, намеренно или нет испачкали так, что не только номер, но и цвет её понять было затруднительно.

Тем не менее, через несколько дней сгоревшую машину, похожую на ту, что видели малочисленные свидетели, обнаружили в лесу неподалёку от Балашихи. Но это не помогло следствию. И хотя Вадим рассказал о Белке и её гибели, о расследовании Александра Ивановича и том, что он узнал уже очень многое и мог представлять реальную угрозу для преступников, дело так и осталось нераскрытым. Не помогло и удостоверение Вадима, которым он пользовался в крайних случаях, а тут не выдержал, махнул, чтобы обозначить свою пусть и косвенную, но всё же причастность к их «цеху». Милиционеры покивали сочувственно, побожились, что сделают всё возможное, но то ли силы их были невеликими, то ли желание, но дело с мёртвой точки так и не сдвинулось.

Вадим чувствовал себя от этого хуже некуда. Ему казалось, что он, не добившись правды, предал память близких людей. Сам не зная зачем, он тщательнейшим образом записал то немногое, что рассказал ему в последнюю их встречу Александр Иванович, и положил тетрадку с этой информацией в сейф на работе. Изредка он вынимал её, перелистывал и испытывал бессильную горечь, не способную ничего изменить и отравляющую жизнь.

Через полтора года после гибели хозяев умер кот Синус, о здоровье и самочувствии которого Вадим изредка справлялся. В живых из обитателей маленькой квартиры в Балашихе не осталось никого. Саму квартиру наследница из Кирова продала. За могилой она попросила ухаживать Вадима и даже пыталась всучить ему за это деньги. Он их, разумеется, не взял, а обещание не забывать могилку дал и выполнял его неукоснительно. Это было то немногое, что Вадим ещё мог сделать для своих друзей.

В первое время чувство вины, грызшее его с упорством злобной крысы, загнанной в ловушку, если где и затихало, так это на кладбище, под тёплыми взглядами Александра Ивановича и Олимпиады Вивиановны. Ему казалось, что они утешают и успокаивают его, прощая и отпуская всё, что томило его со дня их гибели. И даже белочка, бесстрашно прибегавшая к нему за орешками, стала казаться измученному горем и бессилием не склонному к мистицизму Вадиму добрым утешающим знаком. Всё плохое уже позади, - словно говорила она. И Александр Иванович и Олимпиада Вивиановна улыбались: живи, помни о нас, но не грусти...

Глава девятнадцатая. Тревога

Начинать изгнание неподходящей кандидатуры из памяти и не только Ангелина решила при помощи физической активности и внимания окружающих. Для чего направилась к Манежу, где в это время проходила заинтересовавшая её выставка, пешком. Высоченные каблуки она умела носить так, что засматривались на неё не только мужчины, но и женщины, которые, в отличие от представителей другого гендера, знали, что дело это нелегкое, и любовались Ангелиной, отдавая должное её изяществу, ловкости и высочайшему профессионализму. Сама она на восхищение окружающих только посмеивалась:

- Годы тренировок, - и продолжала ходить на каблуках, даря людям эстетическое наслаждение, а себе — хорошее настроение. Внимание к своей персоне она, чего уж греха таить, любила и относилась к этой своей маленькой слабости с ироничной снисходительностью, регулярно позволяя себе получать очередную порцию «допинга».

Вот и в то невесёлое по причине не только пасмурной погоды, но и растрёпанных чувств утро Ангелина шла по городу, прислушиваясь к жизнеутверждающему перецокиванию каблучков и своему пока ещё неопределённому настроению, и с любопытством поглядывая по сторонам. Она относилась к тем людям, которые любят жизнь во всех её проявлениях, которым всё интересно и никогда не бывает скучно. Эти особенности её характера не позволяли Ангелине долго грустить. И вскоре она стала улыбаться, сама не заметив, как это произошло.

Мимо спешили куда-то люди, проезжали машины и даже довольно многочисленные городские птицы, казалось, тоже торопились по важным и неотложным делам. И Ангелине было приятно от того, что у неё отпуск, ей не нужно на, пусть и очень любимую, но всё же работу, и можно идти на выставку, получать удовольствие. Вот она и шла, не спеша, улыбаясь себе и окружающим и разглядывая всё вокруг.

Наверное, если бы она бежала на работу, обвешенная сумками с тетрадями, по пути обдумывая многочисленные предстоящие дела, то ничего такого не заметила бы. Но неторопливая прогулка способствовала созерцанию, и взгляд Ангелины вдруг зацепился за машину, которую она недавно видела в дворе у Рины. Хорошая дорогая иномарка неторопливо, чуть ли не со скоростью пешехода, тащилась в крайнем правом ряду, иногда останавливаясь. Во время этих остановок из неё никто не выходил, и, постояв пару минут, автомобиль трогался дальше, то догоняя, то ненамного опережая Ангелину. Та подивилась странному поведению водителя, но как человек с чистой совестью да ещё средь бела дня в центре столицы в окружении сотен людей совершенно не обеспокоилась и продолжила свой путь.

Выставка Ангелину не разочаровала, и, проведя несколько часов в окружении прекрасного и порядком устав, она отправилась домой, решив, что поест там: всё же зарплата учителя излишествам в виде ежедневного посещения кафе не способствовала. Обратно Ангелина снова шла пешком. И снова заметила ту же машину. Удивившись, она решилась на эксперимент: вместо того, чтобы идти по широким улицам, неожиданно резко изменила траекторию и свернула в переулочек с односторонним движением. Спрятавшись за ларьком, в котором продавались цветы, Ангелина успела заметить, как водитель крутил головой, силясь понять, куда она делась.

Домой объект странной слежки шёл в настроении хуже некуда. И тем не менее оказалось, что, увы, есть куда хуже. Это Ангелина поняла, выйдя на террасу и увидев ту же самую машину во дворе, около фонтана. Рядом с машиной стоял незнакомый мужчина и вглядывался в окна дома. Увидев на крыше Ангелину, он явно успокоился, нырнул в салон и вскоре уехал. Больше в тот день он не появлялся. Взволнованная Ангелина то и дело подходила к окнам и даже устроила вылазку в ближайший магазин. Ничего подозрительного она не заметила.

В следующие несколько дней ситуация повторялась. Правда, машины менялись, а один раз Ангелина с удивлением увидела за рулём девушку, что и вовсе было непонятно. Выглядела неизвестная особа вполне обыкновенно и на сотрудницу милиции или частного детектива, какими их представляла далёкая от сыскных дел Ангелина, вовсе не походила. Как впрочем, и остальные люди, следящие за ней. Да и слежку они вели, по мнению Ангелины, весьма непрофессионально. Во всяком случае, она их обнаруживала быстро. Хотя… Кто их знает… Может, они ей так на нервы действуют. Вдруг у них задача не столько проследить, сколько напугать… Только вот зачем? Кому могла помешать или чьё внимание привлечь учительница начальных классов? Ну, пусть и не совсем обычная, потешила своё самолюбие Ангелина, но всё же учительница… Мирная и безобидная…

Да и как её нашли, если она обосновалась у Рины? Рина… Рина… А если следят вовсе не за Ангелиной, а как раз за Риной? А что? Они похожи. Живёт Ангелина в её квартире, носит её платья, и если не знать о существовании девушки, очень похожей на хозяйку квартиры, то и не догадаешься, что следишь не за той. Особенно издалека. А близко к Ангелине следящие ни разу не подъезжали. Всегда ехали на расстоянии как минимум нескольких метров. А так и родной человек мог бы ошибиться. Не то что нанятые люди.

Так, теперь нужно подумать, как проверить версию, что следят за Риной. Для этого… Для этого… Ангелина задумалась и немного побегала по квартире. В движении ей всегда легче думалось. Вот и сейчас дельная мысль не заставила ждать.