- Обязательно, - зачем-то сказала Ангелина, которая до этого думала, что детей у него нет, - обязательно. - Она сидела вполоборота, смотрела в серьёзное лицо Вадима и заметила, как быстро он сумел прогнать грусть и снова улыбнуться ей. - Приводите ваших детей учиться в нашу школу. У нас давние связи с первым и вторым медом и прекрасный учитель химии, моя подруга. Её ученики без проблем сдают вступительные экзамены. И вообще — лучше нашей школы нет. - Ангелина порылась в сумочке, извлекла красивый маленький блокнотик и ручку и быстро написала что-то.

- Вот, это мой домашний телефон, а это номер нашей школы и телефон канцелярии. Лучше сначала позвоните мне, чтобы я предупредила директора и завуча. Потому что с местами у нас напряжённо. Но я договорюсь…

- У меня пока нет детей, Ангелина, - остановил её Вадим, - я пока даже не женат.

Слова эти почему-то очень обрадовали её, и, чтобы скрыть смущение, она зачастила:

- Но ведь будут. Тогда и приводите. Не думаю, что наша школа за эти несколько лет сильно испортится…

- Спасибо, непременно, - поблагодарил Вадим и взял из её руки листок, который она вырвала из блокнота. Быстро шедшую в потоке машину тряхнуло на обширной выбоине, объехать которую не получилось, и Ангелина, покачнувшись, машинально схватилась за его руку. Вадим крепко сжал её пальцы, помогая удержать равновесие. Рука у него была сильная и при этом, как показалось Ангелине, ласковая. Такие руки бывают у хороших врачей. Как жаль, что ему не удалось воплотить в жизнь свою мечту, как жаль... Ангелина неслышно вздохнула и осторожно вынула свою руку из его, желая, наоборот, не отнимать её никогда.

Давно, в детстве, они с одноклассниками любили играть на переменах в самые разные игры. Когда играли в «Бояре», маленькая Ангелина заметила, что у всех, оказывается, разные руки. Сильные или слабые, крепкие или вялые, тёплые или холодные, сухие или влажные. С некоторыми одноклассниками ей было приятно держаться за руки, от других хотелось поскорее отойти. С чем это было связано, она не знала, но почему-то навсегда запомнила эти свои детские впечатления. И теперь, сидя рядом с Вадимом, Ангелина подумала, что держать его за руку ей было приятно. Не менее приятно, чем разговаривать с ним, смотреть на него и даже просто молчать, слыша его дыхание… Вот и во сне она любовалась им и совершенно не тяготилась долгим молчанием...


- Да что же это такое? - простонала Ангелина и уткнулась лицом в подушку. Белая Ринина кошка с удивлением посмотрела на неё из своего кресла, медленно, словно нехотя, встала и грузно прыгнула на кровать. Ангелина протянула руку, благодарно погладила её и хлюпнула носом. Было невыносимо жаль себя. Ну вот как так? Впервые встретила мужчину, который так ей понравился. И именно с этим мужчиной у них не может быть никаких отношений, кроме дружеских. И совместное будущее невозможно. Ну, разве что они будут иногда сталкиваться у Рины. А хочется-то совсем другого… И где справедливость?

Но Ангелина не была бы Ангелиной, если бы позволила себе долго страдать и предаваться унынию. Она энергично потёрла лицо, повыгибалась на широченной Рининой кровати во все стороны, повытягивалась в струнку и громко сказала:

- Во всяком случае, я не безнадёжна. Эмпирическим путём определено, что влюбиться я могу. Уже хорошо. Эксперимент можно считать успешным. - Голос её при этом не был ни счастливым, ни удовлетворённым. Но она решительно встала. Начинался новый день. И Ангелина собиралась провести его активно и интересно. Да и для большого взрыва нужно было найти подходящую кандидатуру. А неподходящую требовалось срочно изгнать из памяти… Ну, и из сердца, которое со вчерашнего вечера почему-то всё ныло и никак не хотело возвращаться в привычное безмятежное состояние, тоже изгнать. Немедленно. Пусть с этой кандидатурой Ринка разбирается. У неё насыщенная личная жизнь и большой опыт. Она справится. А Ангелина нет, не сумеет. Она вместо этого влюбится по уши (да чего уж там, уже почти влюбилась) и будет страдать (да чего уж там, уже страдает). А ей страдания не нужны. Ей большой взрыв нужен. Такой, чтобы весь мир после него перевернулся и началась счастливая жизнь. А для этого — вперёд и только вперёд.

Ангелина быстро позавтракала, выбрала в обширном гардеробе Рины красивое изумрудного цвета платье, подкрасилась, взяла сумочку и отправилась на очередную выставку. Шляпа и солнцезащитные очки остались лежать на тумбочке. Солнца в этот день не было и нужды в них — тоже.

Глава восемнадцатая. Бессилие

После рассказа Олимпиады Вивиановны Вадим долго думал, как начать разговор со своим другом. Не хотелось бередить его раны и причинять боль, а поговорить было необходимо. Но ничего выдумывать не пришлось. Александр Иванович сам позвонил тем же вечером и попросил:

- Давай встретимся.

- Конечно, - сразу же согласился Вадим.

Меньше чем через два часа они уже сидели тёмном зале небольшого кафе неподалёку от Курского вокзала.

- Мама тебе всё рассказала? - спросил Александр Иванович после долгого молчания, во время которого Вадим старательно делал вид, что ничего особенного не происходит.

- Не знаю, всё ли. Она мне рассказала, что Белла пропала и что её не нашли.

- Белка не пропала. Её убили. - Александр Иванович говорил внешне бесстрастно, но Вадим внимательным неравнодушным взглядом друга даже в полумраке зала увидел, как дёргается у него веко. Тот поморщился, на несколько секунд сильно зажмурился, потёр ладонями лицо и снова посмотрел на Вадима. - И я начинаю понимать кто и за что. Осталось выяснить совсем немногое. И потом мне будет нужна твоя помощь. Мне больше некого просить. Ближе тебя и мамы у меня никого нет. Но мама в этом деле, сам понимаешь, мне не помощница, - он слабо улыбнулся. И эта тень трогательной чуть виноватой улыбки напомнила Вадиму о прежних счастливых временах. На душе стало ещё тоскливее, чем после рассказа Олимпиады Вивиановны.

- Конечно, - кивнул Вадим, понимая, раз Александр Иванович просит о помощи, значит, нужно будет что-то, что выходит, как стало модно говорить «за рамки правового поля». И это было очень плохо. Вадим уже не был беспечным студентом. Он был офицером спецслужбы, но давно прошли те времена, когда было достаточным показать удостоверение сотрудника Комитета, чтобы перед тобой раскрылись если не все, то многие двери.

Теперь всё было иначе. И принадлежность к их организации сейчас не приносила пользу, а, скорее, мешала. Лишь немногие по привычке и инерции испытывали пиетет к осколкам Комитета, остальные же относились с пренебрежением или насмешкой. А некоторые и вовсе были подкованными настолько, что знали: за малейшее отступление от закона их сотрудников сотрут в порошок свои же. И эти некоторые своим знанием пользовались, не стесняясь.

Сам Вадим регулярно разбирался в многочисленных жалобах, поступающих на его подчинённых. К счастью, среди них почти не встречалась правдивых и серьёзных, всё больше выдуманных по глупости, сильно преувеличенных, а то и вовсе сознательно сфабрикованных. И приходилось выяснять все обстоятельства дела, проводить внутреннее расследование и разбираться. Времени, сил и нервов это отбирало так много, что иногда хотелось плюнуть на эту бесконечную бумажную волокиту и уволиться.

И теперь Вадим, конечно, понимал, что просьба Александра Ивановича о помощи может вылиться для него в огромные проблемы. Но его друг просил впервые в жизни. И он не мог ему отказать и приготовился нажить себе очередную головную боль, но не оставить друга с его страшной бедой один на один. Поэтому Вадим кивнул и ещё раз повторил:

- Конечно.

- Спасибо, - крепко сжал ему плечо его друг и начал рассказывать.


В тот вечер Александр Иванович сообщил ему такое, о чём Вадим, разумеется, слышал, читал в газетах и видел в передачах, посвящённых криминальным событиям. Но так близко он с этим не сталкивался никогда. И предпочёл бы не сталкиваться и дальше. Дело было таким грязным, мерзким и подлым, что хотелось выть от бессилия и ярости. Но его друг решил в одиночку справиться с этой махиной. И Вадим пообещал ему помочь.

- Как только я всё выясню до конца, я тебе позвоню, - сказал Александр Иванович, - всё расскажу, и мы разработаем план. Договорились?

- Договорились.

- Осталось совсем немного. Я уже знаю почти всё.

Они вышли из кафе, перешли по длинному тёмному подземному переходу Садовое кольцо и направились к никогда не спящему Курскому вокзалу. Скоро должна была уйти последняя электричка на Балашиху, и Вадим решил проводить друга. Ему назавтра нужно было рано вставать — работа, что б её! — но на душе было очень неспокойно и хотелось подольше не расставаться. Поэтому они долго стояли у постепенно заполняющейся пассажирами электрички, дождались, когда подняли к проводам пантографы, включили свет и заработали двигатели. Лишь после этого крепко обнялись, чувствуя себя заговорщиками и самыми близкими и родными людьми. Александр Иванович зашёл в вагон, сел у окна и помахал Вадиму рукой. Вскоре двери с шипением и хищным стуком закрылись, напомнив этим самым Валдайцеву, какое-то опасное животное, и электричка потихоньку набирая ход, поехала. Вадим шёл за ней, ободряюще улыбаясь своему другу, пока не кончилась платформа.

А на следующий день ему позвонили прямо на работу и незнакомый голос спросил:

- Валдайцев Вадим?

- Да.

- Вы знаете Вышинских Александра Ивановича и Олимпиаду Вивиановну?

- Да. Это мои близкие люди. Что с ними?

- Их сбила машина.

- Они живы?

- Нет. Нужно, чтобы вы опознали тела. Сможете?


Сердце разлетелось вдребезги, и на его месте появилась чёрная кровавая рана.

- Да, смогу, - ответил человек без сердца и стал записывать, куда нужно подъехать.

Они оба были сильно изувечены. Но он, конечно, не мог их не узнать. Родные лица выглядели чужими и равнодушными. Тёплые мягкие ладони Олимпиады Вивиановны, которыми она совсем недавно сжимала его руки на их маленькой уютной кухоньке, казались ледяными, а осунувшееся ещё при жизни лицо Александра Ивановича стало ещё бледнее. Вадим подписал все необходимые бумаги, узнал те подробности, которые ему посчитали возможным сообщить, и вышел на улицу.