Если бы Ангелина всё же посмотрела вниз, как хотела поначалу, то увидела бы: молодой подполковник Валдайцев показался из подъезда, быстро дошёл до машины и, перед тем, как сесть в неё, обернулся, ища глазами её, Ангелину. Даже рука его взметнулась было, чтобы помахать ей, но расстроенно опала: махать было некому. Весёлое открытое лицо Вадима сразу же стало непроницаемым. Он сел в машину, завёл двигатель и медленно выехал со двора. Уже поворачивая за угол, не удержался, снова посмотрел на крышу. Ангелины там не было. И быть не могло: у неё имелось много принципов, но один — твердокаменный, железобетонный и не нарушаемый ни при каких обстоятельствах. Ангелина никогда не позволяла себя даже лишнего взгляда в сторону чужих мужчин. Даже если этот мужчина всего лишь потенциальный любовник подруги юности.

Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Ни за что. Но Вадим об этом во всех смыслах правильном принципе не знал и знать не мог. И ему почему-то было невыносимо грустно. А Ангелина знала и неуклонно придерживалась его. Но ей впервые было больно от своей принципиальности и хотелось плакать. Она убрала подальше визитку подполковника Валдайцева, которую он дал ей при расставании, сняла красивое платье Рины, преувеличенно аккуратно повесила его на плечики и встала под душ. Хороший вечер трудного дня заканчивался хуже некуда.


Вадим вернулся на работу и в своём кабинете уверенно набрал знакомый номер. Несмотря на испортившееся настроение его планы не изменились, и он был уверен, что разговор этот необходим. Когда трубку взяли, Вадим сказал:

- Жанна, здравствуй. Нам нужно поговорить.

Глава шестнадцатая. Нелюбовь

С Жанной Вадим познакомился на работе. На их объекте был медицинский пункт. Молоденькие медсёстры в нём часто менялись: кто-то выходил замуж и рожал детей, кто-то шёл на повышение. Прошедшей зимой в медпункте появилась новенькая. Вадим с медсёстрами по службе не сталкивался, здания их были огромными, народу в них работало великое множество, знать абсолютно всех в лицо и по именам было невозможно. Да и не входило это в их обязанности. Всё равно объект режимный, и вход строго по пропускам. Поэтому Вадим, конечно, пару раз видел новую медсестру и знал, кто это, но и только.

В тот день один из его подчинённых неожиданно упал в обморок. Такое иногда случалось: не все могут по два часа стоять на посту практически неподвижно, многим становится плохо. Вот и этот молоденький прапорщик неожиданно рухнул кулём, сильно ударившись при падении рукой и бровью. Вадим, который к счастью оказался поблизости, едва ли не на себе оттащил бедолагу в медпункт, попросил осмотреть, померить давление и пульс, обработать ссадины на лице.

Симпатичная новенькая медсестра проделала всё необходимое сноровисто, ласково улыбаясь пришедшему в себя и очень стеснявшемуся пострадавшему, продезинфицировала полученные раны, осмотрела руку и пообещала, что до свадьбы непременно заживёт.

На следующий день Вадим купил коробку конфет, чтобы поблагодарить её за помощь и неравнодушие. Никаких романтических мыслей у Валдайцев не было, он вообще считал, что строить отношения там, где работаешь, неправильно и чревато осложнениями, и просто хотел поблагодарить девушку за заботу о его подчинённом. Милая медсестра Жанна конфеты приняла и с того дня стала попадаться ему на глаза всё чаще и чаще. Встречаясь с Вадимом в длинных запутанных коридорах, она приветливо улыбалась ему и заинтересованно расспрашивала о самочувствии пострадавшего и делах. Валдайцев и сам не заметил, как привык и к этим беседам, и к самой Жанне. Вскоре они начали встречаться.

Поначалу Вадиму в их отношениях всё нравилось. Жанна оказалась девушкой очень приятной, приветливой и обаятельной. К постоянной занятости Валдайцева она относилась с пониманием: всё видела своими глазами. А потому сцен ревности не устраивала, тотальным недоверием, каким частенько грешили жёны и девушки коллег Вадима, не изводила и радовалась любой возможности побыть вместе.

Вскоре Валдайцев впервые ощутил, что, похоже, у них всё «серьёзно». Вадим прислушался к себе, покопался в своих чувствах и эмоциях и решил, что, пожалуй, от добра добра не ищут. Возможно, то, что он испытывает к Жанне, и не любовь пока, но сильная симпатия совершенно определённо. А это уже много. В тридцать два года глупо ожидать бури эмоций. Да и вряд ли она нужна, эта самая буря. Ничего хорошего после неё не останется. Пройдёт, перевернёт привычную устоявшуюся жизнь и утихнет, растает во времени и пространстве. А после неё что? Пожалуй, что и ничего. Бессмыслица и пустота. Лучше уж строить отношения на симпатии. А там, глядишь, и любовь подтянется. Было бы желание. У самого Вадима желание потрудиться в этом направлении имелось, и он надеялся, что и у Жанны тоже.

Поэтому, хотя разговоров о свадьбе между ним и Жанной пока не случалось, Вадим постепенно склонялся к мысли, что к этому всё и идёт. И мысль эта его не пугала. Правда, и особой радости не доставляла. Ровно и спокойно было у него на душе. И ему стало казаться, что, возможно, так и должно быть. Сам он африканских страстей никогда не искал, подтверждением силы чувств не считал и жить на вулкане не хотел. Думая о любви — а он о ней думал, конечно, это всё сказки, что мужчины далеки от таких мыслей, ничего подобного, думают, может, и не так часто, как девочки-подростки, но всё равно думают — он никогда не рисовал себе в воображении стихию, ему это просто было не нужно.

Зато в его представление о любви и счастье входили покой, понимание, взаимоуважение, дружба и абсолютное доверие. Вадим, считая отношения родителей крайне неудачными и несчастливыми, для себя сделал однозначный вывод: он не допустит, чтобы в его семье крики и скандалы стали нормой общения. Вот и вывел путём долгих размышлений именно такую формулу.

Однако всё пошло как-то не так, как виделось ему. И после нескольких месяцев общения с Жанной Вадим, старающийся быть честным самим с собой, подвёл итоги. Выводы были неутешительными: покой и взаимоуважение — да, в их отношениях имелись. И даже доверие, пожалуй, тоже. А вот с пониманием и дружбой дела обстояли не так хорошо, как хотелось бы. Взгляды на жизнь у них, как оказалось, были очень разными. Вадим в последнее время часто вспоминал слова своей мудрой бабушки, которая говорила, что муж и жена должны смотреть не друг на друга, а в одну сторону. В отличие от родителей, бабушка с дедом как раз жили очень хорошо, дружно, и до последних дней любили друг друга. Ссорились, конечно, не без этого. Но случалось нечасто и как-то не всерьёз. Маленький Вадим даже не пугался никогда, словно понимал, что ту большую любовь, которая есть между его стариками, такими ссорами не нарушить и уж тем более не уничтожить. И поэтому словам своей бабушки он верил.

Но со взглядом «в одну сторону» у них с Жанной пока получалось не очень хорошо. Да что уж там... Совсем не получалось. И это беспокоило Вадима, но, казалось, совсем не волновало Жанну. Она уже перестала скрывать, что хочет за него замуж и, хотя не говорила об их скорой свадьбе, вела себя так, что только человек с кожей толщиной со слоновью не догадался бы. Вадим же толстокожим не был и все намёки Жанны прекрасно понимал и томился: формула счастья не складывалась и на почве имеющихся в наличии симпатии, взаимоуважения, доверия и покоя любовь почему-то вырастать отказывалась, даже крохотного слабого росточка не появилось.


Вадим с тоской смотрел на Жанну и думал: «Не люблю. Не люблю». Ему нравилась эта хорошая славная девушка, он ценил её, видел все многочисленные достоинства, но он с ужасом осознавал, что ошибся и дал слишком далеко зайти отношениям, которые были обречены на крах. А ещё было безумно жаль Жанну, в сложившейся ситуации он винил только себя и совершенно не знал, как всё исправить. Расстаться с человеком, к которому имеется целый список претензий, наверное, гораздо легче. Во всяком случае, есть чем себя оправдывать. А вот бросить славную добрую девушку «просто так»…

Вадим страшно переживал, ругал себя, постоянно заглядывал в собственное сердце в поисках зародившейся любви — и не находил её. В его случае старинная мудрость «стерпится — слюбится» не сработала. И он искренне не понимал почему.

Вариантов безболезненного для Жанны выхода из ситуации Вадим не видел. Пока в голову пришло только одно: попытаться постепенно отучить её от себя, чтобы неизбежное расставание не стало для неё трагедией. И вроде бы даже стало получаться. Они реже виделись, меньше разговаривали по телефону и за последние три недели ни разу не выбрались «в люди». Вадим прекрасно понимал, что процесс этот будет долгим, и был готов потерпеть, лишь бы не обидеть ни в чём не повинного хорошего человека. Но сегодня он вдруг осознал, что поступает неправильно.

С чего он взял, что Жанна не понимает происходящего и не чувствует его охлаждения? Почему он унижает её неизвестностью? Разве это правильно?

И он решился на разговор.

Тот получился непростым. Наверное, по-другому и быть не могло. Но Вадим, утешая плачущую Жанну, почему-то вспомнил Ангелину и подумал, что она до последнего бы держала лицо, сжимала губы и гордо вздёргивала подбородок, однако заплакать себе не позволила бы — не тот характер. Нет, он Жанну, конечно, не осуждал, каждому своё, и силы у всех разные. Но отчётливо понимал, что сегодня встретил женщину, которая ему не просто понравилась — восхитила. Поэтому, когда Жанна плаксиво выкрикнула в трубку:

- Ты встретил другую! - он не смог ей соврать и признался:

- Да, встретил.

- Как ты мог?!

- Прости, я очень виноват перед тобой.

- И сколько вы уже встречаетесь за моей спиной? - уже тише и спокойнее спросила Жанна. Вадиму снова стало бесконечно жаль её, всё же хорошая она девушка, не истеричка и не мегера. И он честно ответил:

- Нисколько.

- Как это? - не поняла Жанна.