Яна Перепечина - Теория большого взрыва

- Поняла-поняла, - Ангелина уже устала смеяться.

- Ну, вот и умница. Слушайся меня, и замуж выйдешь ещё до Нового года… Я тебе гарантирую.

- Обязательно, - пообещала Ангелина, преданными глазами глядя на подругу и хлопая ресницами.

- Вот только не надо так на меня смотреть. Я же понимаю, что ты надо мной в душе насмехаешься. Такие честные-честные глаза у тебя бывают только когда ты хочешь, чтобы я от тебя отвязалась. Но я не отвяжусь и выдам тебя замуж. Да не за абы кого.

- Ладно-ладно, выдашь-выдашь, не за абы — не за абы…

- Вот! Я же говорю, что ты надо мной насмехаешься! - дала ей лёгкий щелбан Рина.

Она снова подбежала к зеркалу и повертелась перед ним. - Да, просто одно лицо сейчас. Чувствую себя восемнадцатилетней, - удовлетворённо кивнула она, чмокнула в щёку Ангелину, стянула у неё с волос косынку и накинула ей на плечи яркий халат, лежавший до этого на диване:

- Не замёрзни, когда будешь мне махать. Там похолодало под вечер.

- Ринка, с каких пор ты стала такая заботливая?

- Старею, - засмеялась Рина, - скоро научусь печь пирожки, консервировать огурцы и вязать шерстяные носки.

- Вот беда: я всё из этого уже умею. По твоей классификации, я глубокая старуха.

- Нет, тебя это не касается. Ты совсем другая. И всегда другой была. Даром что мы внешне так похожи.

- Это плохо?

- Что ты другая? Нет. Я бы хотела быть такой...

- Скучной? - Ангелина понимала, как неуместен этот разговор, но почему-то не могла остановиться.

- Ты не скучная, - Регина отвечала серьёзно, без капли раздражения или иронии. - Но в тебе всё так органично смешано: и лёгкая сумасшедшинка, и драйв, и смех, и слёзы, и ветреность, и верность… - Она помолчала. - Я не такая. У меня сплошные перекосы, перегибы и прочие пере… Если бы я была мужчиной, я бы женилась только на тебе. Ну, или на такой, как ты. Это гарантия нескучной и счастливой жизни. Всё в меру и при этом пикантно. Высший пилотаж. Я так не умею.

- Ты классная, Рин, - покачала головой Ангелина.

- Я? - вновь пришла в безоблачное расположение духа Рина. - Я классная, это точно. А ты — хай класс. Разницу чувствуешь?

- Да ну тебя, Рин! Придумаешь же! - рассмеялась Ангелина. - Дай я на тебя ещё раз посмотрю перед дорогой.

- На, полюбуйся, - покрутилась на месте подруга. - Что? Хороша я?

- Бесспорно.

- А вот это весьма и весьма кстати. Ну, поехала я. Давай сядем на дорожку, - она изящно примостилась на чемодане и приняла красивую позу.

- А как ты до аэропорта доберёшься? - вспомнила Ангелина. - Вовремя я, да?

- Ага, - Рина снова была весела и беспечна. - Я такси ещё с утра заказала, не волнуйся.

- Тогда хорошо. Не буду. Отдыхай там на полную катушку.

- За этим и еду. По-другому и не получится, - Рина улыбнулась вскользь, словно мысли её были уже далеко, но тут же встрепенулась подняла с дивана уставшую созерцать беготню хозяйки и её гостьи кошку и зарылась лицом в длинную белую шерсть. Животное недовольно покосилось на неё, но вырываться не стало.

- Я скоро вернусь, девочки. Не скучайте!

- Не будем, - пообещала за себя и кошку Ангелина.

- Вот и умницы. Всё, я побежала, сейчас уже такси приедет, - Рина поцеловала подругу в щёку, а кошку в мохнатый лоб, опустила на глаза солнцезащитные очки и подхватила за ручку чемодан. Тот тяжеловесно и послушно, как преданный английский бульдог, покатился за ней.

- Солнца уже нет, - Ангелину веселила привычка некоторых, в том числе и Рины, носить очки в любое время года, а так же дня и ночи.

- Зато красиво и стильно, - не согласилась та.

- Беги. С Богом! - Ангелина обняла её, дождалась, пока лифт захлопнет за подругой двери, и побежала на террасу.

На улице было уже почти темно. Далеко на востоке, за высотками неотвратимо смешивался с ночной синевой закат, делая затихающий город романтичным и очень уютным. Ангелина перегнулась через перила и помахала Рине. Та послала ей воздушный поцелуй и села на заднее сиденье уже ожидавшего её такси. Водитель недолго посражался с увесистым чемоданом, но всё же засунул его в багажник. Ангелине показалось, что она слышит его тяжкие вздохи.

Наконец машина выкатилась со двора и скрылась за поворотом. Оставшись одна, Ангелина села на диван и закинула руки за голову. Узкая полоска заката полностью погасла. Ангелине захотелось спуститься вниз и пойти гулять по городу. Но одной было страшновато, а компании не наблюдалось.

- Тишина и благолепие, - негромко прошептала она. - И никакого большого взрыва. И маленького тоже.

Вадим открыл калитку, вошёл в оградку и привычно похлопал ладонью по кресту, словно прикоснулся к плечу друга.

- Ну, здравствуйте, я пришёл.

Александр Иванович и его мама улыбались ему с общей фотографии и Вадим в очередной раз ощутил, как предательски сжимается горло при взгляде на эти счастливые беззаботные лица. Он кашлянул, положил к основанию креста тяжёлый букет бордовых роз. На могиле преподавателя он был в конце Великого поста, мусора за прошедшие недели прибавилось немного. Вадим быстро собрал его, стёр прихваченной в машине тряпкой пыль с бортиков цветника, вырвал несколько сорняков. Можно было уходить, но он не торопился.

Вадим не верил в то, что души ушедших людей обитают где-то поблизости от кладбища, и считал, что заупокойная служба в храме или даже простая, но горячая молитва в любом месте им гораздо нужнее, но всё же никогда не отделывался коротким пребыванием, обязательно находил время посидеть у могилки, как сидел когда-то на уютной маленькой кухоньке в Балашихе. Только тогда он чувствовал себя счастливым. А сейчас…

Вадим горько улыбнулся родным людям на фотографии и оглянулся на лёгкий звук, раздавшийся сбоку. По сосне, ловко цепляясь коготками за шершавый ствол, скользнула юркая маленькая белочка. Она перепрыгнула на оградку соседней могилы, стремительно пролетела по ней и оказалась в метре от Вадима, с интересом глядя на него блестящими глазками.

- Ну, здравствуй, белка, - сказал он и оглянулся к фотографии на кресте, - Александр Иванович, Олимпиада Вивиановна, к вам белочка в гости. Принимайте.

Вадим сунул руку в карман и достал заранее припасённые орешки. Несколько штук положил на бортик цветника. Белка смело соскочила с оградки и взяла в маленькие лапки один орех. Александр Иванович и его мама смотрели на Вадима и белочку и улыбались...

- Её зовут… звали Белла, но Алик называет её Белкой, Белочкой, - Олимпиада Вивиановна рассказывала негромко, и Вадиму всё время казалось, что ей трудно говорить, словно что-то перехватывает горло. Но женщина брала себя в руки и, недолго помолчав, продолжала.

- Милая девочка, очень добрая, нежная, несовременная. Они с Аликом познакомились в Светловской библиотеке. Он туда приехал за какой-то книгой, а она подбирала литературу для диплома: Беллочка заканчивала институт, собиралась быть переводчиком.

Меня поначалу немного встревожила разница в возрасте. Всё же почти двенадцать лет… До этого девушки, с которыми общался Алик, были ровесницами ему, а одна даже немного постарше. Но потом я вспомнила, что именно такой была разница у Пушкина с Натальей Николаевной и успокоилась.

Ещё мне поначалу казалось, что Алик относится к Беллочке несколько несерьёзно, я волновалась за девочку, не хотела, чтобы она страдала. Но вскоре стало понятно, что это настоящая любовь. Алик буквально надышаться на неё не мог. А она на него.

Вскоре они решили пожениться, Алик съездил к её отцу, поговорил с ним. Тот не возражал. Мама у Белочки умерла несколько лет назад, папа вскоре снова женился и был рад, что и у дочери, наконец, всё хорошо.

Алик очень хотел устроить для Белочки настоящую свадьбу, чтобы у неё было красивое платье, праздничное застолье, много гостей и свадебное путешествие...

- Александр Иванович? - удивился Вадим. - Он же так далёк от всего этого.

- Вот поэтому я и понимала, что он полюбил, и очень сильно полюбил. Он думал только о Белочкином счастье и удовольствии. Ему очень нравилось баловать её, радовать, предугадывать и исполнять все её желания.

- Мама, у девушки обязательно должна быть красивая свадьба. У нас и так непростая жизнь, работа, домашние дела, вечные проблемы. А у Белки ещё и мама умерла, у папы своя жизнь. Так пусть у неё будет хотя бы это — свадьба, о которой она сможет вспоминать, когда ей будет особенно нелегко.

- У неё будет гораздо большее — заботливый муж, - улыбалась Олимпиада Вивиановна и видела в сыне его отца, своего любимого Ивана. Тот тоже считал, что женщину обязательно нужно баловать. И она была так счастлива с ним долгие сорок лет. Пусть и дети, Алик с Белочкой будут не менее счастливы. Очень хорошо, что у них есть ещё одна квартира, однокомнатная, доставшаяся внуку от свекрови. Перед свадьбой она переедет туда, а дети пусть живут в этой двушке и устраивают всё на свой вкус. Ей было приятно думать не привычное «сын», а новое и такое трогательное «дети». Олимпиада всегда хотела ещё и дочку, но не сложилось. А вот теперь у неё появилась Белочка.

Белле не хватало мамы, с новой женой отца у неё были хорошие ровные отношения, но та была ненамного старше, и они относились друг к другу скорее как сестры. А Олимпиада Вивиановна очень быстро привязалась к ласковой скромной девочке и всего через несколько недель думала о сыне и его невесте, как о чём-то нераздельном. Они для неё сделались одинаково дороги и драгоценны. Женщина стала позволять себе мечтать о внуках, чего раньше никогда не делала, не будучи уверена в том, что её увлечённый наукой сын вообще когда-нибудь женится и не желая растравлять себе душу и копить недовольство и раздражение от несбывшихся надежд.