Яна Перепечина - Теория большого взрыва

Дом стоит, свет горит,

Из окна видна даль.

Так откуда взялась печаль?

Ты, вроде, жив и здоров

И, вроде, жить не тужить.

Так откуда взялась печаль?

В. Цой «Печаль»

Июль 1999 года

Ангелина закрыла дверь за странным посетителем и привалилась к ней спиной. Происходит что-то непонятное. Да что уж там лукавить? Что-то откровенно и неприкрыто страшное! Надо срочно позвонить Рине. Она подбежала к холодильнику, на котором висела небольшая дощечка для записей маркером, где Рина размашисто вывела свой номер перед отъездом. Так, теперь сам телефон. Новенький сотовый, который ей оставила подруга, лежал в дизайнерской вазе. Туда Ангелина определила его, опасаясь потерять или уронить, сразу после отъезда Рины. Определила, думая, что он ей совершенно точно не пригодится. Но вот не угадала. Придётся-таки воспользоваться.

Несколько неуверенно и с некоторой опаской Ангелина набрала номер. Вот ведь, придумали же люди такую агрегатину. Удобно, наверное, но ведь нужно ещё привыкнуть.

Гудок за гудком выливались из чёрной трубки с антенной и просачивались в ухо. Их звук почему-то был неприятен. А руки — Ангелина заметила не сразу — сильно дрожали.

Рина не ответила. Ну, и где же её носит?! И что теперь делать прикажете? Ангелина сунула трубку обратно в вазу, темпераментно побегала по квартире и снова схватила сотовый. Надо позвонить, надо посоветоваться. Но вот кому? Но вот с кем?! С кем?! Ну, ведь не с родителями же в самом деле. И младшая сестра ей вряд ли подскажет что путное. А Злата со своим Рябининым сейчас на тёплых морях. И Ирины тоже нет в городе.

Взгляд Ангелины наткнулся на листочек, который оставил ей вчерашний офицер. Нет. Нельзя. Ну, что она скажет абсолютно чужому человеку, которого видела один раз в жизни? Спасите-помогите?! Да он даже не поймёт, кто ему звонит. А если и поймёт, то ничего толкового не посоветует, да и не захочет даже наверняка. Его-то каким образом касаются Ринкины проблемы? Тем более после всего, что та натворила. Да уж, та явно натура творческая, что хочет, то и вытворяет.

Но Ангелине было так страшно, что она всё же протянула руку к листочку, снова выудила сотовый из вазы и уже увереннее потыкала в кнопки, вслух проговаривая цифры. Так она обычно делала, когда сильно волновалась. Звук собственного голоса её всегда успокаивал. Опять раздались гудки.

- Да? - произнёс усталый баритон. Ангелине показалось, что голос был совсем не знакомым. Она секунду поколебалась, но всё же спросила:

- Здравствуйте, могу я поговорить с… с Вадимом Дмитриевичем?

- У него сегодня выходной. Позвоните ему домой или по этому же номеру завтра, после семи утра.

- Спасибо, - Ангелина не поняла, что она испытала: то ли облегчение, то ли разочарование.

- Вы знаете его домашний номер? - вдруг поинтересовался мужчина. «Видимо, всё же разочарование, - решила Ангелина, - вон, даже жалость у человека вызвала».

- Да, спасибо, - вежливо откликнулась она, постаравшись придать голосу как можно больше безмятежности.

- Пожалуйста, - отозвался мужчина.

Ангелина нажала на кнопочку с красной трубкой и снова немного побегала по огромной квартире. Ну что? Попытка номер два?

Наконец-то все экзамены, на которых Ангелина была ассистентом, закончились. Пришла пора выпускных: сначала девятые, а потом и одиннадцатые классы праздновали кто временное, а кто и навсегда прощание со школой. Ангелина, хотя и работала в начальной школе, это время очень любила. Её подруги, учителя старших классов, в эти дни были особенно заняты. И она, приходя на работу, с готовностью помогала им, чувствуя свою причастность к радостному возбуждению, царившему в их школе в дни выпускных.

На улице уже было настоящее лето: солнечное, светлое, жаркое. Но чувствовалось, что ещё не июль и уж тем более не август. И листва пока молодая, нежная, свежая, и дни долгие-долгие, и предвкушение счастья, какое ещё со студенческих времён Ангелину захлёстывало именно в конце весны — первом месяце лета, в наличии.

Учителя начальных классов в их школе традиционно уходили в отпуск во второй половине июня. В пятницу, восемнадцатого, Ангелина легла спать ещё не чувствуя отпускного настроения, а в субботу проснулась уже самой что ни на есть отпускницей. Не нужно было вскакивать, волоком тащить себя в ванную, усилием воли кормить завтраком и приводить в божеский вид. Всё. Впереди пятьдесят шесть дней счастья. Вернее, даже пятьдесят восемь, считая эти выходные.

Вот за что Ангелина особенно любила свою работу, так это за невероятной длины отпуск. Нет, это, конечно, было не совсем правдой: она обожала детей, своих потрясающих коллег, радость, от того, что ученики, пришедшие к ней, толком не умея читать, писать и считать, в среднюю школу переходят уже с целым багажом знаний (и это ведь её, Ангелинина, заслуга!), школьный ровный и уютный гул, обособленный мирок «началки» и ещё многое-многое другое. Но даже в плохие дни, которые у неё тоже, разумеется, иногда случались, её грели мысли о длинном отпуске, который у учителей гарантированно случается летом, в самое лучшее, на её взгляд, время.

А уж первые дни этого самого отпуска она любила особенно. Ей всегда везло, и они были тёплыми, ясными, такими определённо летними и многообещающими. И никогда — дождливыми, пасмурными и безрадостными.

Вот и этот отпуск традиционно начался с залитой солнцем комнаты, окна которой выходили на восток, тёплой солнечной руки гладившей её по измятой розовой щеке, и ощущения бесконечности счастья. Ангелина сквозь ещё не слетевший окончательно сон посмотрела на часы и улыбнулась: никаких тебе привычных безжалостных шести ноль-ноль. Вместо них на электронном табло светились приветливые и ласковые десять двадцать пять. Вот он — отпуск. Начался.

- Ура, - промурлыкала, со вкусом потягиваясь Ангелина, - ура.

Повалявшись ещё немного, она встала, не без удовольствия посмотрела на своё отражение в зеркале и задумчиво поинтересовалась:

- Ну, и где?

- Что где, доча? - прокричала из кухни услышавшая её мама. - Доброе утро!

- Ничего, мамуль! Доброе утро! - отозвалась Ангелина. - Это я так, спросонья бурчу.

А сама ещё раз посмотрела в зеркало и негромко, чтобы мама не услышала, закончила:

- И где он? Где мой большой взрыв?

Про большой взрыв придумала коллега и подружка Злата Леснова, в феврале этого года ставшая Рябининой. Филологине Злате не было ещё и двадцати пяти, Ангелине же всё меньше и меньше лет, месяцев и дней оставалось до тридцати, ведь уже целых двадцать восемь, а в августе и вовсе двадцать девять исполнится. Но при этом Злата умудрилась выйти замуж уже во второй раз. А Ангелина всё никак не могла встретить того, с кем решилась бы отправиться хотя бы в загс, а в идеале — и венчаться.

Конечно, она не завидовала, ну, если только самую малость. Самую-самую малость. Злату Ангелина любила и считала, что та заслужила своё счастье, как никто другой. И, несмотря на разницу в возрасте и семейном положении, именно со Златой Ангелина нередко откровенничала.

Вот и в тот раз они решили сделать перерыв и сели попить чайку. Их третьей подружки, химички Ирины Дунаевой, не было: уехала с классом на экскурсию. Вдвоём подруги устроились за последней партой в кабинете Златы. Темпераментная Ангелина только что закончила рассказывать про очередного кавалера, позвавшего замуж на третий день знакомства и растворившегося в пространстве и времени через два месяца после исторического предложения.

Это был ставший уже привычным сценарий развития всех мало-мальски романтических знакомств. Яркая красавица Ангелина поражала воображение большинства мужчин в первые же секунды. Поражала настолько, что многие из них не справлялись с собой и делали предложения. Их в жизни Ангелины было уже столько, что и представить было сложно, ну, уж совершенно точно, что гораздо больше, чем получает в своей жизни среднестатистическая женщина.

Если бы Злата не знала так хорошо подругу, то и не поверила бы никогда в такое количество побед, решила бы, что Ангелина бессовестно заливает. Но она её знала и хорошо представляла, что чувствуют несчастные жертвы сокрушительной ангелининой привлекательности, буйного темперамента и поражающей самоуверенности. Оглушённые и ослеплённые, мужчины и могли только, что сделать предложение. Самые слабые — в первые же часы знакомства. Те, кто оказался покрепче, — через пару-тройку дней. На её памяти наиболее стойкий сломался через неделю.

Вся беда была в том, что сама Ангелина так быстро влюбляться просто не умела. Несмотря на итальянский темперамент, ей хотелось долгих традиционных ухаживаний, неспешных бесед, совместных походов в театры и на выставки и возможности хорошенько подумать: а тот ли перед ней человек?

Такое несоответствие между яркой внешностью, страстной натурой и основательным подходом к выстраиванию отношений мужчин весьма удивляло. Мало кто из них был способен выдержать нечеловеческое испытание. И через месяц-два бурно начавшиеся романы заканчивались ничем. Либо Ангелина убеждалась, что «человек не тот», либо у претендента на руку и сердце включался инстинкт самосохранения и тот спасался паническим бегством, осознавая, что в противном случае он станет жертвой всепоглощающего чувства, на которое далеко не каждый согласится добровольно. В итоге двадцативосьмилетняя Ангелина при всей своей насыщенной личной жизни замужем не была ни разу.

Несмотря на сильный и независимый характер, многажды невеста и ни разу не жена очень страдала. Семью и детей она хотела страстно. Но об этом знали только самые близкие. Даже любимые родители и младшая сестра Аделина не догадывались и искренне считали, что дочь и сестра просто слишком уж самостоятельна и современна. Родители уже давно начали беспокоиться, сестра в силу возраста не видела в происходящем трагедии, а сама Ангелина жила в постоянном ожидании.