Лидия Джойс - Тени в ночи

 – На кухне я обнаружил дверь, ведущую к колодцу во дворе. Там был и внутренний резервуар, но без воды.

 – При таком дожде? – удивилась Ферн, глядя, как он достает большой кусок цыпленка и картошку.

 – Думаю, прохудился. – Колин осмотрел еду. – Боюсь, осталось не слишком много.

 – Хватит. Теперь я рада, что мы не остановились перекусить, – сказала она. В пути ее возмущало нетерпение мужа.

Пока он делил еду на две равные части, в желудке у Ферн заурчало совсем не как у леди, и Колин одарил ее насмешливым взглядом, от которого сердце ее затрепетало, но по другой причине.

Она торопливо схватила тарелку и начала грызть крыло. Разумеется, ее сестра Фейт сказала бы, что раз он мужчина, то должен получить львиную долю еды, а настоящая леди должна притвориться сытой после нескольких кусочков и предложить ему остальное. Но она не Фейт и к тому же очень голодная.

Ферн ела по возможности аккуратно. Колин делал это медленно, словно хотел, чтобы его порция дольше не кончалась. Он смотрел на нее, она устремила взгляд на свою тарелку. Новый он Колин или прежний, она еще не так свободно чувствовала себя с ним.

 – Если бы у нас было раза в два больше, – вздохнул он, съев последний кусок.

 – Я видела в кладовой мешок муки, хотя не берусь определить, сколько времени он там стоит.

 – И что же ты собираешься делать с мешком муки? – поинтересовался Колин.

 – Найти того, кто может из нее что-нибудь приготовить.

 – Это моя Ферн, – шутливо сказал он и, видимо, прочтя что-то на ее лице, спросил: – В чем дело?

 – Вы опять назвали меня по имени. Сегодня уже несколько раз, а прежде вы почти всегда говорили mon ange.

Колин выглядел слегка озадаченным.

 – Наверное, ты права. Я никогда об этом не думал.

 – Все это мелочи. – Она пожала плечами.

 – Только не для тебя.

Ферн почувствовала, что краснеет, но когда он называл ее по имени, это пробуждало совсем другую ее часть, более для нее существенную, только она не могла объяснить Колину, что имела в виду.

 – Я бы хотела вымыться и переодеться, – сказала Ферн, меняя тему. – Я тоже вся в пыли.

Колин начал укладывать кусок торфа на каминную решетку.

 – Надеюсь, мы не подожжем дымоход, – нервно заметила она.

 – Есть лишь один способ это выяснить.

Когда он взял ламповое масло, Ферн отступила, боясь, что на кринолин попадут брызги. В ответ на ее осторожность Колин поднял бровь, вылил добрую порцию масла на торф, забрал у нее спички, чиркнул одну и бросил в камин. Вскрикнув, Ферн отскочила.

Но пламя не взревело, а быстро образовало горячий прямой столбик огня. Держа наготове ведро, Колин стоял у камина с выражением полного самообладания, а Ферн в ожидании худшего следила за ним.

 – Мы чуть сами не задымились, – наконец вымолвила она.

 – Да, тяга вроде бы хорошая.

Он поставил ведро и начал вешать над огнем чайник. Желтые языки пламени танцевали на торфе, медленно въедаясь в него, слишком медленно. Ферн вздохнула.

 – О чем теперь? – спросил Колин.

Она печально улыбнулась.

 – Вода будет готова минут через пятнадцать.

 – Тогда незачем тратить их впустую.

Сердце у Ферн дрогнуло от его намека. «Я не знаю, могу ли этого хотеть. Я не знаю, что означает происходящее между нами, и боюсь узнать». Но Ферн не сказала этого вслух. Когда она не должна или не могла думать, она могла отдаться своей... другой стороне. А сейчас она думала и понимала, что не может заставить себя решить.

 – Иди сюда, Ферн. – Глаза у него были зелеными и бездонными, как море. Она неуверенно шагнула к нему. – Со вчерашней ночи я был твоей горничной. Сегодня твоя очередь быть моим камердинером.

У Ферн пересохло во рту, когда она поняла, чего он ждет от нее. Она смотрела на мужа, который стоял, как будто мог ждать до бесконечности. Наконец она медленно протянула руки к верхней пуговице сюртука, и та, немного посопротивлявшись, расстегнулась, за ней последовала вторая. Ферн сунула руки под сюртук, чувствуя рельеф его мускулатуры, затем подняла глаза. Лицо Колина было, как всегда, бесстрастным, но взгляд обжег ее. Сюртук легко соскользнул с его запястий, она подхватила его и кинула на ближайший стул. Все еще завороженная его взглядом, Ферн механически расстегнула жилет. Когда она дотронулась до рубашки, чтобы снять ее, жар его тела, первоначальное удивление и быстрота собственной реакции так напугали ее, что Ферн отпрянула.

 – Продолжай, – хрипло произнес Колин.

Она подчинилась, рубашка последовала за жилетом. Теперь Ферн стояла, глядя на редкие черные волосы в треугольном вырезе нижней рубашки, уже хорошо знакомые возбуждающие, поскольку она чувствовала внутри дрожь.

 – Ты сам должен ее снять, – каким-то скрипучим, нетвердым голосом сказала она. – Я не достану.

Колин медленно поднял бровь и еще медленнее стянул через голову рубаху. На миг Ферн закрыла глаза, когда же снова открыла их, он смотрел на нее, бесстыдно стоя полуголым, что не могло быть правильно. Колин не целовал ее, не ласкал, не раздевал. Тогда почему она так покраснела?

Грудь у него была покрыта узором красных царапин, которые пугали и в то же время очаровывали ее. Ферн положила руку на одну из отметин, чувствуя, как под ладонью бьется его сердце.

 – Они болят? – спросила она.

 – Не больше и не меньше, чем я хотел.

 Даже ответ Колина вызвал у нее дрожь.

 – Я не должна была этого делать.

 – А я не должен был этого хотеть. Я слышал, в Лондоне есть место, где любителей для их удовольствия бьют или стегают кнутом.

 – Ты хочешь того же? – Ферн отдернула руку.

Он покачал головой:

 – Нет. Мне вполне хватает того, что есть. Для напоминания, что я живой.

 – Не понимаю. Ничего из этого не понимаю.

 – Ты не была наследником титула, – ответил Колин, снова кладя ее руку себе на грудь. – Пэр – это качество, а не человек, и я научился быть совершенным будущим пэром.

Он повел ее руку по своей груди к животу, до более густых завитков выше линии пояса.

 – Закончи это, – сказал он.

Помедлив, Ферн начала расстегивать пояс и не остановилась, даже когда заметила под рукой явную выпуклость. Наконец пояс был расстегнут.

 – Штаны, – приказал Колин.

С возрастающей дрожью и пылающими щеками Ферн отстегнула верх клапана и отдернула руку, снова коснувшись твердой выпуклости.

 – Я не могу, – произнесла она, не в состоянии выразить противоречивую гамму чувств от унижения до приятного возбуждения.

 – Ты должна. Бояться нечего, Ферн. – Хотя она пыталась сопротивляться, он взял ее руку и положил на твердый холм.

 – Он горячий, – выпалила она и тут же прикусила губу. – Что... как это называется? Твоя интимная часть?

Колин усмехнулся:

 – Его медицинское название «пенис». Но большинство мужчин используют более грубые слова.

 – О! Ты не хочешь мне сказать какие?

 – Нет.

Ферн смотрела на свою руку.

 – Больно, когда он такой... набухший?

 – А тебе больно, когда ты набухаешь от желания? – Восклицание Ферн вызвало у него усмешку. – Я в состоянии кое-что знать о твоих реакциях так же, как ты в состоянии знать о моих.

 – Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. – Она густо покраснела.

 – Ты не ответила на мой вопрос.

Теперь он изводил ее насмешками, она была уверена.

 – Если это заставит тебя умолкнуть, я сделаю, что ты хочешь! – Она полностью отстегнула клапан. – Вот. Я совершенно уверена, что твой камердинер этого для тебя не делает.

Колин не ответил, просто сделал шаг в сторону, чтобы снять обувь. Он выпрямился, и, зная, что за этим последует, Ферн отвела взгляд и нервно облизнула губы.

 – Ферн.

Она посмотрела на него. Он стоял перед ней совершенно голый, а его... пенис выдавался между ног, что должно было выглядеть смешным, но выглядело немного пугающе, даже немного угрожающе и определенно приятно возбуждающе. Это было довольно странно, не такая уж это красивая часть его тела, как спина, плечи, бедра. Обхватив себя руками, Ферн замерла в ожидании.

 – Сейчас твоя очередь, – сказал Колин.

Поскольку она не шелохнулась, он сам подошел к ней и принялся расстегивать длинный ряд пуговиц от шеи до талии. Затем быстрым движением развязал пояс, который скользнул по колоколу юбок на пол.

 – А теперь, – сообщил он, – ты должна раздеться для меня.

 – Что? – Ферн изумленно смотрела на него.

 – Разденься, – повторил он. – Для меня.

Взявшись за открытый ворот лифа, Ферн стянула его с плеч, один за другим сдернула с себя рукава и бросила лиф на кучу его одежды.

Когда она с немым вопросом посмотрела на Колина, глаза у него, казалось, горели в темноте, пожирая ее, вызывая жар, распространявшийся по всему ее телу.

 – Хватит, – прошептала она. – Пожалуйста, Колин.

 – Теперь юбки.

Так как Ферн не привыкла раздеваться самостоятельно, ей понадобилось время, чтобы расстегнуть за спиной крючки пояса. Но стянуть юбку через голову она сумела намного быстрее, потому что не доверяла Колину, ибо он мог воспользоваться ее кратковременной слепотой. Тем не менее когда она вынырнула из шелковых складок, он стоял неподвижно. Ферн отложила юбку в сторону и начала развязывать нижние юбки, сначала шелковую с кружевами, затем легкую полотняную, затем стянула обе сразу, добавила их к растущей куче одежды и, не дожидаясь его следующего приказа, освободилась от стальных обручей кринолина. Теперь она стояла только в корсете, чулках и туфлях.

 – В таком виде ты мне больше нравишься, – сказал Колин. – Розовое и белое, мягкость и твердость.