– Руперт, Руперт, on m'emporte! A moi, а moi, а moi![81]

Его голос раздался гораздо ближе:

– Кто… что… Какого черта…

Ее втолкнули в карету, она обернулась, как маленькая разъяренная фурия, но ее грубо отбросили в угол. Она услышала, как Сен-Вир отдал распоряжение кучеру, затем он оказался на сиденье рядом с ней, и карета понеслась вперед.

Руперт, весь красный и растрепанный, выскочил на дорогу из кустов как раз вовремя, чтобы увидеть карету, исчезающую за поворотом в направлении деревни.

Сначала он решил, что Леони просто его дразнит, но второй ее крик был по-настоящему отчаянным, а главное, ее нигде не было видно. С обычной своей порывистостью он побежал по дороге следом за каретой, даже не подумав, что было бы куда разумнее вернуться на конюшню за своей лошадью. Он мчался во всю прыть, без шляпы, с разорванными манжетами, в сбившемся набок парике. Карета давно скрылась из виду, но он бежал, пока совсем не запыхался. Тогда он перешел на шаг. А передохнув, снова побежал, ухмыляясь при мысли, как смешно он должен выглядеть со стороны. Кто мог похитить Леони и для чего, он не знал, но не сомневался, что ее увезли в этой карете. В нем взыграл его воинственный дух, а заодно и любовь к приключениям. Нет, он нагонит эту карету, пусть ценой жизни! Вот так, то бегом, то шагом, он добрался до деревни, растянувшейся вдоль дороги в трех милях от Эйвон-Корта, и при виде ближайшего дома вновь припустил усталой рысцой.

Кузнец работал у себя во дворе и удивленно уставился на приближающуюся, хорошо знакомую фигуру. Кто в этих местах не знал Руперта?

– Эй, ты! – пропыхтел Руперт. – Карета… тут проезжала? В какую сторону… она свернула?

Кузнец выпрямился и почтительно дернул себя за свисающую на лоб длинную прядь волос.

– Да, милорд.

– Черт… тебя побери! Карета!

– Да, милорд, да, – повторил недоумевающий кузнец.

– Она… здесь… проезжала?..—прохрипел Руперт.

Тут кузнеца осенило.

– Ну да, ваша милость, и остановилась у «Герба». Минут двадцать как уехала.

– Черт бы ее побрал! Куда?

Кузнец покачал головой.

– Простите, ваша милость, я на нее не смотрел.

– Ну и дурак! – буркнул Руперт и продолжил путь.

Хозяин «Герба Эйвонов» был более осведомлен. Он суетливо выбежал из дверей навстречу молодому лорду и всплеснул руками от изумления.

– Милорд! Вы же потеряли шляпу, ваша милость! А ваш кафтан…

– К черту мой кафтан! – перебил Руперт. – Куда поехала эта карета?

– Карета французского джентльмена, ваша ми лость?

Войдя в залу, Руперт рухнул на диван, но при этих словах подскочил и выпрямился.

– Французский? Французский?! Вот что! Господин граф! Но на какого дьявола ему понадобилась Леони?

Хозяин сочувственно смотрел на него в ожидании объяснений.

– Эля! – потребовал Руперт, откидываясь на подушки. – А еще лошадь и пистолет.

В полном недоумении хозяин принес ему эля в большой кружке. Руперт торопливо ее осушил и перевел дух.

– Карета тут останавливалась? – спросил он. – Ты видел в ней воспитанницу моего брата?

– Мисс Леони, милорд? Да нет же! Французский джентльмен из кареты не вылезал. Он очень, кажется, торопился, милорд!

– Мерзавец! – Руперт потряс кулаком, свирепо нахмурясь.

Мистер Флетчер даже попятился.

– Да не ты, дурак, – сказал Руперт. – А почему карета остановилась?

– Так, милорд, по счету уплачено не было, и мусью чемодан оставил. Ну, и лакей скок с козел, вбегает сюда, расплачивается со мной и был таков, прежде чем я дух перевести успел. У них у всех мозги набекрень, милорд, у французишек, – я-то ведь и думать не думал, что джентльмен нынче съедет. А и гнали же они лошадей, а те резвые, чистое заглядение.

– Разрази гром его черную душонку! – бесился Руперт. – Дьявольские козни, ясно как день. Коня, Флетчер! Коня!

– Коня, милорд?

– Не корову же, черт побери! Лошадь, любезный, и побыстрее.

– Но, милорд…

– К дьяволу твое «но»! Иди найди мне лошадь и пистолет!

– Но, милорд, у меня тут нет верховых лошадей! У фермера Джилса есть жеребчик, но…

– Нет лошадей? Черт знает что! Беги приведи лошадь, которую сейчас подковывает кузнец! Поторопись!

– Но, милорд, это лошадь мистера Мэнверса, и…

– Пусть мистер Мэнверс проваливается к дьяволу! Ладно, я сам пойду! Нет, погоди! Пистолет, любезный!

Хозяин совсем перепутался.

– Милорд, вам, наверное, солнце голову напекло…

– Солнце? В это время года? – взревел Руперт, окончательно осатанев. – Иди найди мне пистолет, плут!

– Да-да, милорд, да-да, – ответил Флетчер и поспешил ретироваться.

Руперт кинулся по дороге в сторону кузницы и услышал, как кузнец насвистывает, постукивая молотком.

– Коггинс! Эй, Коггинс!

Кузнец обернулся.

– Чего изволите, милорд?

– Поторопись с подковой, любезный. Мне нужна эта лошадь.

Коггинс уставился на него, разинув рот.

– Но… но эта лошадь не из конюшни его светлости, сударь…

– Гром и молния! Да разве в конюшне его светлости нашелся бы такой одер! Ты меня дураком считаешь?

– Но это же гнедой мистера Мэнверса, милорд!

– Да будь он хоть пегим самого дьявола! – крикнул Руперт. – Он мне нужен, и дело с концом! Долго ты еще будешь копаться с подковой?

– Что же, сударь, может, двадцать минут, а может, и подольше.

– Гинея, если поторопишься! – Руперт порылся в карманах и извлек на свет две кроны. – Возьмешь ее у Флетчера, – добавил он, засовывая кроны назад в карман. – И хватит таращиться на меня, любезный! Прибивай подкову, не то я заберу у тебя молоток и вобью немножко смысла в твою тупую голову! Провалиться мне, если не вобью!

После такого предупреждения кузнец взялся за работу с большим усердием.

– Конюх ушел на ферму Фоли, милорд, – осмелился он заметить через минуту-две. – Что, ваша милость, мне ему сказать, когда он вернется?

– Скажи, чтобы передал поклон от лорда Ру-перта Аластейра мистеру Мэнверсу… – что это еще за мистер Мэнверс, черт его побери! – поклон и благодарность за то, что он столь любезно одолжил ему свою лошадь. – Руперт обошел вокруг лошади, оценивая ее стати. – Лошадь? Мешок костей с коровьими бабками! Да никто просто права не имеет держать такой скелет. Слышишь, Коггинс?

– Да, милорд. Слышу, сударь.

– Ну, так поторопись с подковой и отведи животину к «Гербу»! – И Руперт поспешил по дороге назад к гостинице, где его уже ждал флетчер с внушительным пистолетом.

– Он заряжен, милорд, – предупредил Флетчер. – Да только ваша милость и правда здоровы?

– Хватит болтать! Куда поехала карета?

– Да надо бы в Портсмут. Неужто ваша милость думает ее догнать?

– А что еще, дурень? И мне нужна шляпа. Принеси какую-нибудь.

Флетчер смирился с неизбежным.

– Если ваша милость снизойдет взять мою воскресную…

– Ладно, сойдет. Составь счет, и я заплачу… э… когда вернусь. Черт бы побрал этого пентюха Коггинса! Он что, до утра прокопается? Они и так меня уже на час опережают!

Однако Коггинс вскоре явился, ведя на поводу гнедого. Руперт сунул пистолет в седельную сумку, подтянул подпругу и вспрыгнул в седло. Кузнец решился на последнюю мольбу.

– Милорд, мистер Мэнверс – джентльмен очень раздражительный, и надо бы…

– К дьяволу мистера Мэнверса, слышать больше про него не хочу! – ответил Руперт и зарысил

по дороге.

Позаимствованный конь оказался отнюдь не быстрым как ветер, в чем Руперт не замедлил убедиться. У него были свои понятия, какой выбирать аллюр, и почти всегда он настаивал на своем, к собственному удовольствию и вящей злости Руперта. А потому было уже почти четыре, когда Руперт наконец въехал в Портсмут, изнемогая от усталости, как и его лошадь.

Он сразу же направился на набережную и узнал, что шхуна, стоявшая у причала последние три дня, ушла в море менее часа назад. Руперт швырнул шляпу мистера Флетчера на землю.

– Разрази меня гром! Я опоздал!

Начальник порта посмотрел на него с вежливым удивлением и подобрал шляпу.

– Скажи мне вот что, – потребовал Руперт, спешиваясь, – на ней отплыл подлый француз?

– Да, сударь, иностранный джентльмен с рыжими волосами и его сын.

– Сын? – вскричал Руперт.

– Ну да, сударь, и совсем больной. Мусью сказал, что у него горячка, и отнес его на борт, точно покойника, – закутал в плащ с ног до головы. Я еще сказал Джиму – вот ему: «Джим, – сказал я, – стыд и позор тащить этого малыша на борт, то есть коли он так занедужил».

– Одурманил, черт побери! – воскликнул Руперт. – Ну, я с ним посчитаюсь! Увез ее во Францию, а! И что, черт побери, ему от нее нужно? Эй, ты! Когда отплывает следующий пакетбот в Гавр?

– Сударь, ничего годящегося для таких, как ваша милость, до среды не будет, – сказал начальник порта. Хотя манжеты Руперта висели клочьями, а кафтан был весь забрызган грязью, начальник порта умел распознать истинного джентльмена с первого взгляда.

Руперт огорченно взглянул на себя, наклонив голову.

– Для таких, как… Ну-ну! – Он указал хлыстом на неказистое суденышко, нагруженное свертками тканей. – А это куда плывет?

– В Гавр, сударь, да только вы сами видите, ваша милость, это же лохань лоханью.

– А когда она отплывает?

– Ввечеру, сударь. И так уже два дня лишних стоит, попутного ветра дожидается, но нынче после шести отчалит с приливом.

– Это судно мне и требуется, – деловито объявил Руперт. – Где его шкипер?

Начальник порта растерялся.

– Так оно же старое, грязное, сударь, и никак…

– Грязное? Так я грязный, черт побери! – перебил Руперт. – Пойди отыщи для меня шкипера и скажи ему, что я хочу отправиться во Францию сегодня.

Начальник порта послушно затрусил прочь и вскоре вернулся с дюжим чернобородым верзилой, одетым в рядно. Этот джентльмен смерил Руперта невозмутимым взглядом, вытащил изо рта длинную глиняную трубку и пророкотал два слова: