– Пойдемте, лорд Робин. Не знаю, встала ли уже донья Бернардина. Обычно она не выходит из спальни так рано, но я поставлю цветы в воду, и вы можете передать ей свое любезное приветствие.

– Так мы и сделаем, – согласился Робин. – А ваш опекун дома?

– Не знаю… вряд ли, – жизнерадостно рассмеялась она. – Как правило, он уезжает к королю с первыми лучами солнца, когда его величество составляет планы на день.

Робин надеялся услышать именно этот ответ. Он еще не был готов пуститься с Аштоном в дальнейшую беседу по поводу скарабеев.

Остается надеяться, что Аштон навестит Пиппу пораньше. Вряд ли ей понравится все утро сидеть у себя в ожидании разрешения тюремщика покинуть спальню. Впрочем, она, возможно, смирится с этим так же быстро, как смирилась с королевским приказом.

Робин горько усмехнулся.

Что, если Лайонел Аштон в ее глазах – рыцарь без страха и упрека? Во всяком случае, судя по вчерашнему, Пиппа так и считала.

Они вошли в дом, и Робин снова обратил взор на Луизу. Она умело вела светскую беседу, требующую мало внимания и не нуждающуюся в ответных замечаниях.

– Сеньор Диас, – обратилась она к управителю, – передайте камеристке доньи Бернардины, что лорд Робин приехал с визитом. Да, и принесите… принесите… – Она повернулась к Робину: – Что в вашей стране едят и пьют в это время дня?

– Эль, мясо, сыр, хлеб. А что едят на завтрак в Испании?

– Только хлеб с вареньем. И запивают разбавленным водой вином.

– Думаю, вам следует предложить мне то, что едите сами. Луиза с сомнением покачала головой, и Робин рассмеялся.

– Видите ли, я уже позавтракал, – объяснил он. – И совсем не голоден. А кроме того, у меня совершенно нет времени.

– В таком случае я немедленно уведомлю донью Бернардину.

Управитель говорил по-английски достаточно бегло, хотя и с сильным акцентом.

Торжественно поклонившись, он пошел к выходу.

– Да, и пришлите с кем-нибудь вазу для цветов, – окликнула его Луиза, провожая Робина в небольшую гостиную в глубине дома. – Мы одни, – многозначительно прошептала она, целуя его в щеку, – но, боюсь, ненадолго, так что поскорее воспользуемся случаем!

– Возможно, в Испании это считается очень дерзким, дорогая девочка, – улыбнулся он, – но для англичан такой способ приветствовать друзей чересчур холоден.

– Неужели? – удивилась она, наклонив голову. – Тогда покажите свой способ, пожалуйста.

Он взял ее подбородок и быстро, легонько чмокнул в губы.

– А вот это вполне приемлемо. Щеки Луизы порозовели.

– Но не в Испании, – выдохнула она.

Робин усмехнулся и отступил, как раз вовремя, чтобы увидеть, как в комнату входит слуга с оловянной вазой.

– Донья Бернардина спустится через полчаса.

Лакей поставил вазу и вышел.

– Уж очень она спешит, – удивилась Луиза. – Обычно на одевание у нее уходит не меньше часа. Либо она желает оказать вам необычайную честь, либо отчаянно тревожится за мою репутацию.

Она принялась расставлять цветы в вазе.

– Увы, я не могу ждать, так что ей нет смысла бояться за вашу репутацию, – ответил Робин. – По правде говоря, я пришел сказать, что должен уехать на неделю, может, дней на десять, так что не ждите меня в обычное время.

Луиза продолжала возиться с цветами.

– Куда вы едете? – с видимым любопытством осведомилась она.

– В Суррей. Навестить приятелей.

– Понятно.

Луиза слизнула каплю крови с пораненного шипом пальца.

– По какой дороге вы отправляетесь туда?

– Из Олдгейта. Это одни из главных городских ворот.

– Там, должно быть, всегда много народу, – заметила она, ставя вазу на стол, где утреннее солнце зажгло огнем желто-оранжевые ноготки.

– Да, очень, – кивнул он. – Кроме того, там находятся несколько кабачков, которые обслуживают проезжающих. А теперь мне нужно ехать. Я должен встретиться с пажом в полдень.

– У этих ворот?

Луиза наконец забыла о цветах и обернулась к нему.

– Да, – снова согласился он, уже думая о том, что ждет впереди. – По возвращении я привезу к вам сестру.

– В качестве своей дуэньи? – с притворно скромной улыбкой спросила Луиза. – Или как предлог?

– И то и другое либо то или другое, – парировал Робин.

– Она сказала, что будет счастлива сыграть роль дуэньи…

– Неужели? – бросил он, сухо усмехаясь. С Пиппы вполне станется сделать подобное предложение. Она уже не раз намекала, причем довольно прозрачно, насчет его интереса к Луизе.

И еще твердила, что Луиза слишком молода для него.

Молода? Для чего именно?

Он даже растерялся от пришедшего ему в голову вопроса. Неужели он способен на такое? Не ухаживает же он в самом деле за этой испанкой? Просто наслаждается веселой, с небольшой примесью флирта дружбой. Позволяет девушке узнать вкус свободы и в то же время приобрести некоторый жизненный опыт. Все совершенно безобидно. Она вернется в Испанию, и он тут же выбросит ее из головы.

– Я должен немедленно уехать, – резко сказал он. – У меня много дел сегодня. Прошу, передайте донье Бернардине мое почтение и попросите извинить мою поспешность. После возвращения я снова навещу ее.

Луиза, рассеянно улыбаясь, присела в прощальном реверансе. Робин, ничего особенного не заметив, с поклоном удалился и поспешил на конный двор за лошадью.

Луиза отправилась к себе и, усевшись на сундук в изножье кровати, обдумывала пришедшую ей в голову фантастическую идею. Нет, это чистое безумие, просто невозможно, немыслимо…

Но почему же невозможно? Ничего невозможного не бывает. Если у нее хватит смелости, она сможет осуществить свой план.

Но что будет потом? Ее репутация погибнет! Это убьет ее мать, не говоря уже о донье Бернардине. Или…

Или она найдет себе мужа. Мужа по собственному выбору! Или…

Или проверит, нельзя ли претворить в жизнь сумасбродную идею, а если нет, просто повернется и отправится домой, и Никто ничего не узнает.

Да, именно так она и поступит.

Луиза спрыгнула с сундука. Она возьмет с собой совсем немного вещей, на всякий случай…

Нет, не стоит. Она пускается в забавное приключение, которое никому не повредит. И ничего не возьмет с собой. Таким образом, у нее не возникнет соблазна превратить маленькое приключение в большое, с ужасающими последствиями не только для нее, но и для окружающих. Это всего лишь испытание ее изобретательности.

Конечно, дон Аштон обо всем узнает, потому что Малколму придется ему рассказать. Тогда он, вероятно, отошлет ее в Испанию на следующем же корабле.

А вдруг нет? Он не так безрассуден. Просто находится в неведении. Пока Бернардина ничего не знает, дону Аштону нет нужды предпринимать что-то.


«Молода? Для чего именно?» Вопрос продолжал терзать Робина, непрерывно отдаваясь в его ушах по дороге в Уайтхолл. Он никогда не задумывался о возрасте Луизы. И вообще серьезно не думал о девушке. Для него это было всего лишь приятным времяпрепровождением, доставлявшим им обоим немало радости.

Но он тридцатилетний мужчина, а она восемнадцатилетняя девушка. Не особенно большая разница. Гораздо меньшая, чем во многих браках. В некоторых случаях женщины выходили за мужчин, годившихся им в дедушки. Кроме того, о желаниях невесты обычно никто не спрашивал. Правда, Луиза отказалась от подобного брака.

Но почему он думает о женитьбе? Правда, иногда ему приходило в голову нечто подобное, и он гадал, какая именно женщина ему подойдет, но на ум приходили только Пен, Пиппа и Джиневра, его мачеха. Все они обладали определенными качествами, которые казались ему необходимыми в жене. Равные партнеры в браке, одинаково еретичны, они были умны, остроумны, забавны и ни в чем не уступали мужчинам.

Подгоняя лошадь, Робин мрачно размышлял о том, что так и не встретил женщину, похожую на своих родственниц, что, возможно, и было причиной отсутствия у него интереса к женитьбе. Он никогда не учитывал это. А вот теперь…

Луиза.

Нет, ничего из этого не выйдет. Он в жизни не получит разрешения ее родных, даже если попросит. Вероятно, заменяет ей отца именно Лайонел Аштон, так что спрашивать следует его. А это означает, что Робин окажется в настоящем змеином гнезде.

Кто такой Лайонел Аштон? Если он на стороне Елизаветы и истинно ей сочувствует, может, и не станет противиться такому предложению. Но если он шпион самого испанского дьявола, непременно позаботится о том, чтобы Робина повесили или оставили лежать в сточной канаве с перерезанным горлом, прежде чем согласится выслушать подобное предложение. И если Аштон действительно тот, кем кажется, Робин не желает иметь ничего общего с тем, кто находится под его влиянием. Даже если это Луиза, к которой так влечет самого Робина.

– Все в порядке, милорд?

Робин внезапно осознал, что стоит посреди конного двора, похлопывая хлыстом по сапогу и глядя в никуда. Конюх, принявший коня, с любопытством поглядывал на него.

– Да… да… – раздраженно бросил Робин. – Лошадь мне понадобится через полчаса.

Он нырнул под арку, ведущую к одному из внутренних дворов дворца, и, выбросив из головы все мысли о Луизе, сосредоточился на том, что скажет Пиппе.

Нужно быть с ней откровенным. Рассказать о намеках Лайонела. Она непременно скажет ему все, что знает или подозревает. О чем догадывается. Если он станет избегать всех упоминаний о ее странной и, по его мнению, опасной близости с Аштоном, они смогут спокойно и по-деловому обсудить создавшееся положение.

Если сестру что-то связывает с Аштоном, ей будет трудно услышать, что он, вероятно, испанский шпион, а не просто придворный из свиты Филиппа, но Пиппа достаточно хорошо знала тот мир, в котором жила, чтобы не справиться с обрушившейся на нее новостью. Она сама говорила, что всякий должен приспосабливаться, что честность слишком дорого обходится. Иллюзий у нее не осталось. Она сумеет вынести удар. Смириться с сознанием того, что Лайонел ее использует.