– Когда ты, сестричка, влюбишься, то будешь иначе ко всему относиться, – покровительственным тоном сказала Маргарет.

– Если только это случится, и я влюблюсь… загадочно произнесла Кристина.

Какое-то время, пока Кристина проверяла последние штрихи в наряде сестры, девушки молчали. Потом Кристина, взглянув на сестру, немного смущенно спросила:

– Мэг, а ты не боишься сегодняшней ночи? Маргарет вдела в уши сапфировые сережки и только потом отозвалась:

– О чем ты? Что такого особенного в сегодняшней ночи?

– Ну как, ты же сама понимаешь, Кристина совсем смутилась. Они с сестрой никогда не откровенничали на эту тему. – Разве Фредди сегодня не будет заниматься с тобой любовью?

– Ах, это! – Маргарет взяла маленькое зеркальце и, смотрясь в него, стала поправлять кудряшки на висках. – Мама мне все об этом рассказала. Она сказала, что в первый раз мне, возможно, это не понравится, но потом я привыкну, и если мне посчастливится, то со временем я буду находить это приятным. В любом случае, ведь это одна из сторон супружеской жизни, правильно? Мы с Фредди прекрасно ладим.

Наверное, подумала Кристина, это совсем не похоже на бурную страсть, о которой она читала в романах и стихах, совсем не как у Шекспира в «Ромео и Джульетте».

– Фредди ведь в запасе, да? Это значит, что, если будет война, он пойдет воевать? – поинтересовалась у сестры Кристина.

– Наверное, так, но войны не будет. С чего бы ей быть? Какая ты, право, странная, Крис, всегда беспокоишься о несуществующих вещах, – сказала Маргарет.

А разве не разумно быть ко всему готовой? – удивленно сказала Кристина.

В этот момент открылась дверь и в комнату влетела запыхавшаяся и возбужденная Клара.

– Маргарет, коляска уже подана. Все ждут тебя! – сказала кузина, тяжело дыша.

Началась суета и спешка. Товарищи Фредди прощались с ним и давали наставления, родственники Маргарет желали ей счастливого медового месяца. Новобрачные вышли из дома, осыпаемые цветами. Одна из роз упала рядом с Кристиной, но Гарет поднял цветок и почему-то отдал его Кларе, которая в этот момент оказалась рядом с ним.

– О-о-о, как мне посчастливилось! – воскликнула Клара. – Значит, я выйду в этом году замуж!

Клара стиснула руку Гарета, при этом она громко засмеялась и посмотрела хитрым взглядом. От такого поведения кузины Кристину охватила жгучая волна ревности. Никто не имел право на Гарета, и тем более Клара, никто, кроме нее самой.

От таких мыслей Кристине вдруг стало неловко и она испытала отвращение к себе самой. Гарет никому не принадлежал, он всегда знал, с кем и как ему общаться. Вот и теперь ей незачем было ругать Клару. Просто, решила Кристина, причиной ее плохого настроения была усталость, да и Клара, если честно, вечно лезла туда, куда не нужно. Кристине захотелось, чтобы этот день поскорее закончился, и тогда она могла бы вернуться домой, закрыться в своей комнате и отдохнуть от всех, но это было сейчас просто неосуществимо, ведь мама не одобрила бы ее уединения, и папе это явно не понравилось бы.

И поэтому следующую пару часов Кристина принуждала себя быть вежливой и милой со всеми, особенно со старшими кузинами, которые были ей почти незнакомы. Необходимо было желать им доброй ночи или счастливого пути, провожать их до дверей. Но наконец в доме на площади Белгрейв установился мир и покой. К работе приступила целая армия слуг.

– Ну что ж, Кларисса, ты ведь не будешь настаивать, чтобы я еще остался, я очень утомился, – сказал лорд Уориндер.

– Конечно, папа, как вам будет угодно. Я планирую часов в восемь пригласить всех на чай. Если вам это удобно, то спускайтесь к этому времени.

– Прекрасно, дорогая, прекрасно. Ты будешь скучать по Маргарет, но не все твои птенцы упорхнули. У тебя еще есть Кристина, – и лорд Уориндер погладил внучку по голове.

Затем лорд Уориндер, его сын и дядя Френсис ушли в библиотеку, несомненно, для того, чтобы там спокойно выкурить по сигаре и выпить по стаканчику бренди.

Кристина тоже хотела бы ускользнуть, но мать остановила ее и усталым голосом попросила:

– Доченька, посмотри здесь за всем вместо меня, будь хозяйкой. День был слишком утомительным, и у меня разболелась голова. Пойду наверх, прилягу на пару часов до ужина.

– Хорошо, мама, – согласилась Кристина.

Ей надо было переодеть праздничное платье, но она просто не чувствовала в себе сил подняться наверх в свою комнату. Кроме слуг, в доме, казалось, никого не было. Наступила долгожданная тишина. Двери открылись, и в залу вошел дядя Гарета, Давид Фрайзер.

– Ох, я слишком стар для подобного рода празднеств. Подожди, Кристина, поговори со мной.

Давиду Фрайзеру было около восьмидесяти, он был высоким и крепким мужчиной с седыми волосами и все еще красивым лицом. Он всегда ходил с тростью, но, скорее всего, она была ему нужна в качестве модного дополнения к изысканному туалету, нежели опорой для слабеющих ног.

– Я думала, вы уже уехали, – сказала Кристина, садясь рядом с Фрайзером.

– А я решил, что стоит подождать Гарета, – сказал Давид Фрайзер.

– Он куда-то пошел вместе с Гарри и своим другом из Оксфорда. По-моему, они должны вот-вот вернуться. – И Кристина с легким вздохом положила свою ладонь на руку Фрайзера. – Не правда ли, приятно, когда после всего этого шума наступает тишина?

Пожилой мужчина погладил девушку по голове, и они какое-то время сидели молча, пока Давид Фрайзер не произнес нечто такое неожиданное, что очень удивило и насторожило Кристину.

– Знаешь, дорогая, когда ты сегодня выходила из церкви, я вдруг обратил внимание, что ты очень похожа на свою бабушку.

– Вы имеете в виду мамину маму, графиню Гленмурскую?

– Да, ее звали Изабель де Савиньи.

– Я ее совсем не знала, – с сожалением сказала Кристина. – Она умерла, когда мне было всего два года, но у мамы есть ее портрет, там бабушка приблизительно в таком возрасте, как я сейчас. Она была просто красавицей, а мне уж, конечно, до нее далеко…

– Это не красота, Кристина, но что-то более тонкое, шарм, что ли, очарование, что заставляет мужчин, взглянув на женщину только раз, тут же обернуться.

– И у меня это есть? – радостно спросила Кристина. – Вы случайно не смеетесь надо мной?!

– Ну, конечно, нет. В твоей матери нет этого очарования, а вот тебе передалось, боюсь, это не всегда приносит счастье.

– Я иногда очень завидовала бабушке. Да и сейчас завидую. Когда мы были маленькими и уезжали на каникулы в Гленмур, я просила дядю рассказать о бабушке. Они с дедушкой объездили много стран, правда? Россия, Франция, Испания, Австрия – иногда это было довольно опасно. Должно быть, это удивительно здорово иметь возможность путешествовать!

– Да, наверное, интересно, но тем не менее у нее, наверняка, были свои проблемы, хотя твоя бабушка всегда улыбалась, – грустно сказал Давид Фрайзер, облокотившись на спинку стула. Казалось, он смотрел куда-то в далекое прошлое свое и графини де Савиньи, в прошлое, о котором Кристине было так мало известно. – Она была премилым созданием, графиня Гленмурская.

– Мне кажется, что вы были в нее немного влюблены? – поинтересовалась Кристина.

– Не немного, дорогая, не немного, я… Но она была женой моего друга.

– Мне всегда казалось, хотя это и очень печально, – все-таки правильно, что они умерли вместе.

– Да, это их путешествие по морю стало роковым. Спасшиеся говорили, что твой дедушка последним покидал тонущий корабль, а шлюпки все были переполнены. Изабель всегда любила море, и в конце концов… море поглотило их обоих.

Кристина промолчала и потом вновь пощадила руку Давида Фрайзера, будто бы стараясь облегчить его страдание при воспоминании о давнем большом горе. Потом Фрайзер слегка приободрился и даже заулыбался.

– Скажи-ка мне, Кристина, тебе ведь нравится Гарет, нравится?

– Да, конечно, я просто люблю его. Сколько я себя помню, он был частью моей жизни, как и Гарри. Гарет мне как брат.

– Это не совсем то, что я имел в виду. Ну да ладно. – И Фрайзер, кряхтя, поднялся со стула. – Думаю, больше я ждать не буду. Скажи, прошу тебя, Гарету, когда он вернется, что я уехал, хорошо?

– Конечно. Я попрошу Бартона подать к крыльцу вашу коляску.

– Спасибо, дорогая. Кажется, мои старые ноги сегодня далеко меня не унесут.

Фрайзер обнял Кристину за плечи, и они вышли из дома. Когда Кристина вернулась, в зале уже были Гарри с Раймондом Дорианом. Молодые люди вместе учились в Оксфорде, и это было единственное, пожалуй, что их связывало. Кристина никогда не любила Раймонда и всегда подозревала, что именно он был зачинщиком той истории, из-за которой отчислили брата, и поэтому сейчас она постаралась незаметно проскользнуть мимо них на кухню, чтобы проверить, все ли там в порядке, как велела ей мама.

– Она просто потрясающая, – говорил Раймонд, – неужели ты ее не заметил? Она стояла в толпе зевак у ступенек церкви. Знаешь, она поет в одном дешевом ресторанчике. Если хочешь, пошли со мной туда вечером, когда здесь все закончится.

– Боюсь, не получится, – ответил Гарри, начавший подозревать, что Дориан вовсе не та птица, за которую любит себя выдавать. – Мой старик вызывает меня на разговор о результатах экзамена. Хочет знать, почему я не лучше всех преуспеваю в учебе, каким в свое время он был сам.

– Отцов нужно воспитывать, приятель. Это единственный способ жить спокойно. Мой бегает передо мной на задних лапках, – похвалился Дориан.

– Ты счастливчик! Но моего отца Эверарда Уориндера так легко не воспитаешь, – сухо отозвался Гарри.

– Нельзя быть уверенным, не попробовав даже, – невозмутимо продолжал Раймонд и тут он увидел подошедшего к ним Гарета. – А ты, Фрайзер, любишь развлечься?

– Уверен, это не в моем вкусе, – сказал Гарет.

– Наверное, ты слишком занят со своими капризными больными, – нахально заявил Дориан. – Какие же вы оба зануды, скажу я вам! Только портите другим настроение. Сидите тут, точно не на свадьбе, а на похоронах. С меня достаточно вашего общества. Я удаляюсь.