«…до свиданья… без руки и слова»… Как же ты мог, Безуглов, как ты мог?! Ты!!!


А у нашей ограды маялась Шиза. Когда я вышла из машины, чтоб отпереть ворота, она метнулась было навстречу. Но вид мой заставил ее остановиться.

— Викуля! А что это мы суровенькие такие?

— Исчезни!

— Фи, грубая какая, и за что только полюбила тебя?

Я обернулась в ее сторону. Она попятилась. Заверещала издалека:

— С работы выгнали, что ль? А может, хахаль бросил, Сережа твой? Другую нашел?

Все-таки у них, у шизофреников, чутье удивительное. Сразу, сволочь, в яблочко попала.

А она как почувствовала, что зацепила:

— Ха, а я давно тебе говорила, плюнь на мужиков. Козлы они! Твой-то на кого тебя сменял? На мымру какую-нибудь молодую или на подружку твою?

— Уйди, гадина, уйди!

— Ой, ой, ой! Нечего было со всякими Машками-какашками якшаться. Вот она небось, тебе и удружила! Я с первого взгляда поняла, что она сука.

Не обращая больше на Шизу внимания, я въехала в гараж, заперла ворота. Джим радостно бросился ко мне, виляя всем позвоночником.

Дома я упала на кровать, уткнулась в угол одеяла.

— Как ты мог?!

И вдруг меня пронзило — Машка! А ведь Шиза с ее больной интуицией права!

Вот почему не отвечает Машкин телефон! Вот почему ее до сих пор нет в городе! Она с ним! Добилась своего, школьная подружка, сестра подколодная…

И впервые за много-много лет я зарыдала в голос.


Потом прошло два черных дня. Черных-черных. Пустых, глухих, тяжелых.

На третий день я позвонила Ире:

— А тебе та женщина американская, из Находки, телефончик, случайно, не оставила?

— Оставила, — обрадовала Ира. — У меня прикус неправильный. Так она мне телефон своего брата дала, он у нее стоматолог, по брекетам специализируется. Сказала, что поможет. А тебе зачем?

— Мне надо узнать, может, Машка ей какие-нибудь свои координаты московские дала?

— Машка?

— Машка. А ты не догадалась, что это она Сережина жена теперь?

Ира помолчала, потом ответила:

— Не догадалась. Вот стерва! Ладно, сделаю все, что смогу.

Ира перезвонила в этот же день, к вечеру.

— Вот, нашла Любу эту через братца. Ей и правда визитку выдали. Записывай: адвокатское бюро «Партнеры».

Ира продиктовала мне московские телефоны и уточнила:

— Зачем тебе?

Догадайся с трех раз, подумала я, но озвучила по-другому:

— Хочу съездить и своими глазами посмотреть. Закажи мне билет на ближайший рейс в Москву.

— Хорошо, — согласилась Ира и больше вопросов не задавала. Умничка.

Ближайший рейс оказался через три дня. Еще три черных дня. Пережила. Спешить уже, видимо, некуда.

Шиза не проявляется уже целую педелю. То ли отстала, то ли в запой ушла. Такое непривычное спокойствие. И на том спасибо…

СЫН РОДИЛСЯ…

Я боюсь! Я боюсь!! Я всего боюсь!!! Чем дальше, тем страшнее.

Зачем, зачем я все это затеяла? Поддалась эмоциям! Что делать теперь? Каждого встречного боюсь. Вдруг знакомый старый окажется? Вдруг раскроют меня? Узнают. Ладно — меня. А Сережу?! На шею бросятся: Безуглов, где ты пропал? В любую минуту может случиться!

Я столько всего за это время срастила! Во Владивостоке все, что нажито годами было, через доверенного в момент продала. Сыну только квартиру свою оставила, дальше пусть сам растет, задатки есть, да и взрослый уже. В Москве контору нотариальную оформила. Не прибылей ради, а так — чтоб не застаиваться. Жилье приличное в столице купила, обставила, обустроила. Все ради нас с тобой, Сереженька! Он из больнички вышел — все готовенько! Комар носа не подточит!

Счастья хотела! Кому? В страхе живу. Обман, обман! Окружила себя стеной вранья. Боюсь запутаться, спать почти перестала…

Всем плохо сделала! Сережа рядом беззащитный и обманутый. Мной обманутый. Господи, прости! К алтарю с ним пойти согласилась. Сама ему все внушила — и пошла. Грех какой! Что я натворила?


Через две недели после нашего возвращения из Турции в мой кабинет вошла наша секретарша:

— Марь Лексевна, там к вам посетитель, Викторией Андреевной представилась…

Я похолодела. Началось! Как нашла? Так быстро! Что делать? Прыгнуть в окно и убежать. Смех смехом, но первой в голову пришла именно эта мысль.

— Она не записана, — продолжала секретарша. — Но вроде можно принять?

— Впусти, — выдохнула я. — Только паузу сделай. Минут в пять.

— Хорошо.

Через пять минут дверь открылась и вошла Вика. За это время я запихала в себя дрожащими руками каких-то успокоительных таблеток и попыталась принять независимый вид. «Что будем делать, волосы друг другу рвать?» Я надеялась, что мой вид выражал именно этот вопрос.

Слава богу, Сергей отправился в типографию забирать наши рекламные буклеты, а то что было бы?

Вика зашла совершенно спокойная. Присела в кресло:

— Здравствуй, Маша.

Ну как, как мне себя с ней вести? Может, покаянно упасть в ноги, прости, мол, но мы любим друг друга? А может, наоборот, завизжать, затопать ногами и выгнать взашей?

— Здравствуй, Вика.

Нажала кнопку селекторной связи, попросила принести нам кофе. Вика по-прежнему спокойна, даже улыбается:

— Маша, мы вас с Сергеем потеряли.

Вдох-выдох. Что ответить-то? Господи, а если бы здесь еще и Безуглов был… Страшно подумать! Надо взять себя в руки.

— Маш. — Вика посмотрела в мои глаза уверенным, немного усталым взглядом. — Я не собираюсь рушить твое счастье. Безуглов — это лотерейный билет. Повезло тому, кто вытащил и зажал в кулачке.

— Да! — взорвалась я наконец-то. — Ну, зажала в кулачке! Ну, смогла я. Я! Не ты! Я его сто лет люблю! А ты появилась и приклеила его к себе. Чем? Не мешай нам, Вика, не мешай! Я умоляю тебя!!! Мы вместе, мы счастливы!

Не дрогнула на мою истерику.

— Я, Маша, мешать не буду. Просто приехала посмотреть. Пойми, мне тоже нелегко быть в неведении.

Значит, специально приехала! Как же нашла-то? Как я ее ненавижу. Сколько в ней силы! Я всю жизнь из кожи лезу, лезу, а она… А она вот такая, как есть. Не кривляется, не украшается. Стержень в ней какой-то. Стержень, блин! Палка дубовая! С виду простая, обычная, а идет по жизни уверенно. У нее и половины того нет, что у меня, а я ей в глаза все время заглядываю. Что это? И за Сережей она никогда не бегала, не оригинальничала. Просто полюбила и приняла, а он и прирос. Не отодрать! И ее принял, как есть. Без брюликов, без косметологов, да еще с двумя детьми в довесок. Я не могу этого понять. Не могу!

— Если можно, — спокойно продолжала она, — мне бы хотелось встретиться с Сергеем. Просто увидеть, и все. Давления и соплей на груди не будет, я тебе обещаю.

Это я и без тебя знаю. Вы посидите в ресторанчике, воспитанно поговорите ни о чем и ты гордо уедешь. Ты, конечно, будешь плакать по ночам в подушку, но кто это заметит?

И ты потом проживешь без него. Вряд ли счастливо. Но проживешь.

Что делать? Вдруг Сережа увидит ее, все вспомнит — и ку-ку? А я умру без него. Но и отказать ей я не могу — слишком глупо.

— Хорошо, — решилась я. Глупости делаю, глупости! — Давайте завтра где-нибудь вместе поужинаем.

На слово «вместе» у нее чуть-чуть, ну самую малость, дрогнула бровь. И все. Никаких ненужных вопросов.

— Хорошо. Мне этого будет достаточно. Я уверяю тебя, ничего ненужного я не сделаю.

Я верю тебе, Вика, лишнее делала бы на твоем месте я, а ты — нет. Дура ты, Вика! А они похожи с Безугловым. Психикой. Эз ис, как говорят в Америке. Такие, как есть.

— Я оставлю тебе свой телефон. Позвони мне вечером, и мы договоримся назавтра. — Она написала цифры на листочке и поднялась. Без суеты. А кофе так и не попила. Так же без суеты натянула перчатки, подхватила сумку и ушла. Ну почему, почему я так не умею? Кто она? Простая Вика. А ведет себя как королева Англии. Откуда это берется? Где такому учат?

Я сидела совершенно опустошенная и думала, как быть. Сто процентов, если я ей не позвоню сегодня, она больше не проявится. Уедет без последнего «прости». Это в ее стиле: убедилась, что Сережа под паровоз не угодил, а просто бросил ее к чертовой матери, — пора и честь знать. А мало ли как дальше в жизни сложится? Мир — тесен. Еще кто-нибудь из владивостокских появится? Нет, надо устроить эту встречу. После нее она приедет домой и всем доложится: да, видела их, счастливы. Ха! Тогда и нам с Сережей можно будет спокойнее жить. Почти легально. Я хоть бессонницей перестану мучиться. Ну, будь что будет. Как бы все обставить? Тонко и с наименьшим риском. Думай, Машка, думай. И не такие гамбиты разруливала.


Сергей вернулся через час. Довольный, как ребенок. С коробкой свежеотпечатанных буклетов. Он доставал их и радовался так, как будто сам отстоял у печатного станка.

— Ты посмотри, Маш, какой дизайн! А полиграфия! Нет, я удачную типографию нашел!

Радуется до безумия. Мне-то эти буклеты что в лоб, что по лбу. Клиенты сами меня друг другу рекомендуют. Юриспруденция — дело тонкое. Не буклеты адвокату популярность создают. Ну ладно, чем бы дитя ни тешилось… Все чем-то занят. Я цокала языком, хвалила удачные рекламные находки, а сама все думала, как бы ему сказать…

— Сережа.

— Мм? — Он не мог оторваться от буклетов.

— Нам надо поговорить.

— А мы что делаем?

— Не так. Оставь в покое буклеты и сядь, пожалуйста, рядом со мной.

— Зай, случилось чего? — Он опустился рядом со мной на диван и сразу схватил за руку — заволновался. Пока хорошо получается.

— Сережа. — Я придвинулась к нему чуть-чуть ближе и замолчала, глядя глубоко в глаза. При этом мои глаза должны были блестеть очень сильно, потому что незадолго до возвращения Безуглова я махнула рюмку коньяку. Для храбрости, во-первых, ну и для дела, во-вторых, — у меня от спиртного всегда глаза начинают блестеть.