Наталия Яровая - Тень Казановы

Гарсон по пляжу ходит. Напитки предлагает, мороженое. Я бы взял, конечно, но вечная проблема — у меня нет карманных денег.

Взял все-таки. Пиво и орешки. Гарсон сказал, что с карточки нашей гостиничной все спишут, я могу не беспокоиться. Я и не беспокоюсь, но как-то не по себе. Наверное, в прошлой жизни у меня все было немного не так. Поэтому не в своей тарелке себя чувствую. Как будто за чужой счет живу. Стараюсь много не тратить, только самое необходимое покупаю. Надо бы с Зайкой поговорить на эту тему, да все удобный момент не найду.

Возле меня в шезлонгах семейство расположилось: мама и двое ребятишек. Говорят интересно как-то между собой, на русско-английском. Мама длинноногая такая, мне понравилась. И ребятишки смешные, погодки, похоже. Человечки! Зайка тоже мне родить обещает. Скорей бы!

Завязал разговор. С детишками, потом с мамой их, конечно. Русские оказались, по живут в Америке. Она как-то с интересом на меня поглядывает. Вдруг знакомая? Из прошлого? Зайка говорит, что я бывал в Америке. Черт побери, вот проблемы-то!

Тут и Зайка подошла. Я знаю, она не любит, когда я с чужими разговариваю. Боится, наверное, что за дурака меня примут. И сейчас тоже напряглась слегка, но нашей компании поулыбалась. Совсем немного позагорала и повезла меня обедать.

В ресторане тоже она все время рассчитывается. Мне неловко как-то. Совсем я безнадежен, что ли? Даже есть на этом фоне не хочется. Надо обсудить это с ней…

А вообще уже домой тянет. Работать хочется. Бог с ним, с прошлым. Настоящее тоже ничего. Зайка сказала, что я уже совсем оклемался и могу снова приступать к делам. Займусь чем-нибудь потихоньку. А там — видно будет. Скорее, скорее хочется двигаться, шевелиться! Руки чешутся. Кажется мне, что не привык я дома сидеть…

После турецких пляжей осенняя Россия выглядит неприветливой. Я активно пытаюсь быть полезным. Странная вещь память, воистину: тут помню, тут не помню. Формулы и определения, чертежи и расчеты, даже английский, как оказалось, помню. А вот «файл» с биографией исчез. Смотрю на карту — вот он, город Владивосток, детство там прошло, учился, работал… А в памяти — ничего.

Стал почитывать медицинские статейки по этому поводу. Пишут, что толчком к восстановлению отключившегося участка мозга могут стать какие-нибудь имена, названия, даже звуки или запахи. Вот и пытаюсь натолкнуться на такой ключ.

Сегодня впервые после аварии сон увидел. Какая-то женщина пожилая приходила ко мне, стояла рядом и глядела. В руках корзинка с цветами. Цветы странные, явно искусственные. И казалось мне, что я знаю ее, что сказать она мне хочет что-то. А что — не понимаю. Я утром сон Зайке рассказал. Может, думаю, мама это была?

Зайка сказала, что это не мама. Мама моложе была, стройная.

Тогда, может, бабушка? Но бабушку мою Зайка никогда не видела и как она выглядела — не знает. Наверное, все-таки бабушка…

А на улице дождь, и дождь, и дождь…

Шарил вечером в Интернете. На интересные данные натолкнулся по некоторым строительным методикам. Так увлекся, что с женой в первый раз поссорились — отказался идти в койку. Всю ночь проработал. А под утро задремал на диванчике. И опять бабушку увидел. Интеллигентная, аккуратная. На учительницу похожая. Сказала: «Сережа, я тебе стихи написала, послушай». И я слушал, и мне нравилось. Но когда проснулся, ничего из этих стихов вспомнить не смог.

…Как-то растревожил меня мой сон. Днем в офис один поехал, на метро. Пока к станции шел, в окружающую действительность всматривался. В подземном переходе целый мир: свое население, своя культура. Флейтист играет, бабульки связками грибов сушеных торгуют и яблоками. А еще — плодами рукоделия. Носочками да шарфиками. Перед одной такой коробейницей я интересную вещицу увидел — вывязанные из ниток накрахмаленные вазочки и всякие розеточки. Я смотрел на них, и было у меня ощущение, что они о чем-то мне напоминают.

Простоял я над лоточком довольно долго. Хозяйка услужливо раскладывала передо мной товар. А я все глаз не отрывал от вязаной посуды. Но так ничего и не вспомнил. Хотя вазочку купил.

Принес покупку в офис, на стол свой поставил. Тут Маша примчалась, на мое приобретение уставилась и смеяться начала.

— Сережа, никогда не думала, что тебе такие вещи могут нравиться! Убери скорее, пока никто не видит, — засмеют!

А мне как шлея под хвост. Вот чувствую, что-то тут важное для меня кроется. Маше ничего говорить не стал, а вазочку оставил. Народ и впрямь с удивлением на нее смотрит, в глазах — вопрос.

Потерпите. Вспомню — объясню…

Она вихрем влетела в мой кабинет. Экзальтированно-спортивная, стрижка ежиком. Следом — растерянная секретарша заглянула и пискнула:

— Это к вам, Виктория Андреевна. Лизавета Алексеевна.

— Можно просто Лиза, — поправила посетительница.

Ну, Лиза так Лиза. Имечко, конечно, не в моем вкусе.

— Я справочник издаю. — Лиза сразу в кресле удобно устроилась. — Могу вашу рекламку там разместить.

— А не разместить можете?

Лиза юмор оценила, но сразу убеждать взялась, что дело это очень мне выгодное. И денег больших стоить не будет. Легче было согласиться. Взялись текст обсуждать. Я из вежливости кофе предложила. Лиза невежливо согласилась. Пришлось угощать.

Через десять минут Лиза спросилась закурить. Куда деваться — разрешила. Закурила. Сигареты у нее были из дешевеньких. Долго потом проветривали. В общем, кое-как выпроводили.

С тех пор совсем немного времени прошло. Дней пять, наверное. Мы с Юлькой на море съездили. Я загорала, она купалась. К вечеру вернулись. Я возле гаража шезлонги выгружала, вдруг:

— Здрасте, Вика Андреевна!

От хозяйства оторвалась, челку с глаз сдунула.

— Здравствуйте, Лиза! Вы какими судьбами?

— Вас поджидаю.

— А, простите?..

— Да в справочном адрес ваш узнала. Поедемте к морю! Пивка рванем.

Тут я и подрастерялась:

— С чего бы?

— Да понравились вы мне. Всего делов-то! Пива вместе выпить! Или, хотите, я в гости к вам зайду?

Как-то не по себе мне стало. Овладела ситуацией, холодно ответила:

— Вы, Лизавета Алексеевна, не по адресу немножко.

Она засмеялась:

— Ну, как вам хочется, — и в глаза пристально так заглянула. Глаз у нее водянистый, с усмешечкой неприятной. Брр! Вот тебе и здрасте!

В этом месте Лиза испарилась, но на душе спокойнее не стало.

Вечером — звонок:

— Здравствуй, Вика! Это я, Лиза.

Запротивело, но в руки себя взяла:

— С чего бы это на ты? На брудершафт вроде не пили.

Она развеселилась:

— Так я же предлагала!

Я трубку положила. Через минуту — новый звонок:

— Вика, ну давай поговорим!

— Оставьте меня в покое!

Звонков больше не было.

— Мама, кто это? — Юлька прискакала.

— Да шиза какая-то!

— Которая Лиза?

— Та самая.

Она на меня глянула подозрительно, но больше не спросила ничего. А мне и ответить нечего было. Ситуация!

Утром в кабинете — цветы. Секретарша полушепотом:

— Это вам тетка эта, из справочника которая, притащила. Просила извинить за вчерашнее.

— Не впускать ее больше, шизофреничку! Букет — в туалет!

Секретарша закивала согласно, цветы вынесла, но как-то странно на меня глазом бросила. Вот, не было печали! Перед собственной секретаршей оправдываться! Дурдом!

Но до настоящего дурдома тогда было еще далеко. Однако дня два было тихо.

Потом Лиза в офисе нарисовалась. Секретарша растерянно — следом.

— Виктория Андреевна, я сказала, что вы заняты, а она…

— А она взяла и вошла, — прокомментировала Лиза, а секретарше кивнула, — выйди. Нам тет на тет поговорить надо.

Я не знала, как себя вести. Но Лиза не буйствовала. В кресло уселась, закурила без спросу.

— Ты, Вика, зла на меня не держи. Понравилась ты мне, голову, можно сказать, потеряла. Вот и загорячилась.

Возникла пауза. Лиза пару раз затянулась, продолжила:

— Я, видишь ли, особенная. Женщин люблю.

— Любите сколько хотите. Я это не осуждаю. К любой любви уважительно относиться надо.

— Вот в этом месте ты молодец! Может, попробуешь?

Я как-то вдруг успокоилась:

— Нет, Лиза, спасибо. Я несвободна, во-первых. А во-вторых, других взглядов. Но вас, повторяю, не осуждаю.

— Ты же вроде не замужем? Просто большое советское чувство?

— Просто большое чувство. Впрочем, отчитываться мне ни к чему. Мы объяснились — разойдемся по-человечески.

Лиза сигаретку вонючую в пепельнице раздавила.

— Хорошо говоришь! Что ж мне делать-то? Запала я на тебя!

— Я очень сожалею. Но взаимности от меня лучше не ждать. Пройдет.

Лиза, как ни странно, спорить не стала. Загрустила.

— Ну, не держи зла, — и подалась на выход.

Вот угораздило-то! Я вздохнула облегченно, занялась бумажками.

Очередной звонок не заставил себя ждать. Телефон затрезвонил вечером того же дня.

— Вика! — Голос явно пьяненький. — А если у тебя есть кто, где он, а?

Я сдержалась. Дело и правда попахивало шизофренией.

— В командировке.

— В командировке! Ха! Они там, в командировке, знаешь как баб других любят!

— Может, и любят. А здесь нас любят.

Ее это почему-то задело.

— Ага! Любят вас! Держите карман шире! Пожрать они у вас любят. И чтоб рубашка утром чистая. И баба своя под рукой в любую минуту тепленькая в постели. Когда приспичит. Не так, что ли?

— Не так, Лиза. Может, у кого и так, а у меня — не так, — и трубку повесила. Совсем душой не покривила, но Лизу отчего-то это задело. Она позвонила через пару минут и без предисловий: