Барбара Картленд - Тень греха

Селеста подошла к брату и умоляюще протянула руку:

— Пожалуйста, Джайлс, давай не будем ссориться. Постарайся понять меня. Я не переношу лорда Кроуторна…

— Ну и что? Это не важно. Да, муж из него не самый лучший, с этим я спорить не стану. Но он будет содержать тебя, а ты сможешь крутить им, как захочешь.

— Мне ничего от него не нужно. — Селеста по-детски упрямо покачала головой. — Почему у него до сих пор нет жены? Почему он не женился раньше?

— Вообще-то он был женат уже дважды. Первая жена умерла, а вторая покончила с собой.

— Наверное, потому что не могла больше выносить его светлость. Хочешь, чтобы и со мной случилось то же самое?

— Вот только истерик не надо! — холодно ответил Джайлс, которого ничуть не смягчили ни доводы, ни мольбы сестры. — Кроуторн не так уж плох и даже может быть хорошим другом, если его это устраивает. Сейчас именно такой момент.

— Это лишь потому, что ему нужна я, — убежденно сказала Селеста. — Думаешь, он останется твоим хорошим другом, когда я перестану его интересовать?

— К тому времени, — благодушно усмехнулся Джайлс, — я о себе уже позабочусь и вернусь в Монастырь.

— Что сказал тебе лорд Кроуторн о Монастыре?

Джайлс подошел к столу и налил себе еще один бокал.

— Ты ничего от меня не узнаешь. Не доверяю я тебе. Но Кроуторн умен!

— И в чем же он умен? И какое отношение это имеет к поместью? — не отступала Селеста. — Он сказал, чтобы я тебе не рассказывал.

Джайлс опустился в кресло и отпил коньяка.

— Если расскажешь, — пошла на хитрость Селеста, — то, может быть, и я буду любезнее с ним в следующий приезд.

Джайлс успел изрядно нагрузиться, но слова сестры все же дошли до его замутненного сознания.

— А если не скажешь… я могу устроить тебе неприятности, — пригрозила Селеста.

Джайлс ненадолго задумался, потом кивнул и медленно, с трудом ворочая языком, заговорил:

— Кроуторн хочет доказать, что Мелтам играл нечестно и что его ставка на Монастырь была недействительной, потому что Кроуторн сам поставил столько же.

— Если это так, почему он тогда ничего не сказал? — спросила Селеста.

— Мелтам богат, а деньги, как известно, могут все. Но без Мелтама и доказать это будет проще.

— Что значит «без Мелтама»? Что ты имеешь в виду?

Джайлс ответил не сразу, и Селеста поняла, что он придумывает, как лучше соврать, и что правду она не услышит.

— Ну, он может быть за границей, — сказал наконец ее брат. — Медовый месяц…

Джайлс еще не договорил, а Селеста уже знала — он говорит неправду.

Граф встал с рассветом, хотя спать после бала лег очень поздно.

Одеваясь, он решил съездить в Роксли и, вызвав секретаря, поручил заранее отправить туда грума, чтобы прислуга приготовилась к его приезду.

— У меня здесь письмо для мадемуазель Дезире Лафет. Отнесите ей лично и передайте вместе с купчей на особняк.

— Если помните, милорд, — осторожно сказал секретарь, немало удивленный полученным поручением, — мы столкнулись с немалыми трудностями при покупке дома именно в этом районе.

— Мне он больше не потребуется, — коротко ответил граф.

— Как угодно, милорд.

Дел набралось немало, и граф едва успел разобраться с ними, когда из Карлтон-Хауса принесли записку — король желал видеть его сразу же после ланча.

Приглашение расстроило все планы графа.

— Боюсь, поездку в Роксли придется отложить до завтра, — сообщил он секретарю.

— Времени на нее и впрямь остается слишком мало, — согласился тот, — разве что вы нужны его величеству лишь для короткого разговора.

Граф улыбнулся.

Самый короткий разговор у его величества обычно растягивался на несколько часов.

— Полагаю, король желает обсудить со мной вчерашнюю коронацию.

— Скорее всего, так и есть, — кивнул секретарь.

С учетом изменившихся обстоятельств граф отправился на ланч в клуб, где, как и ожидал, обнаружил капитана Чарльза Кеппла.

— Доброе утро, Видал, — приветствовал его капитан. — Все только и рассказывают о твоем блистательном вчерашнем бале.

— Жаль, тебя не было.

— Увы, мне посчастливилось нести службу как раз в то время, когда вы веселились, и, разумеется, подменить меня в ночь коронации желающих не нашлось.

— Слышал, ночь выдалась неспокойная, гуляли по всему Лондону, — заметил граф, опускаясь на стул рядом с другом.

— Но твой бал получился особенным!

— Что именно ты имеешь в виду? — осведомился граф, и глаза его весело блеснули.

Чарльз Кеппл рассмеялся.

— Ты и сам прекрасно знаешь! Весь город только и говорит о новой «Несравненной», которую ты представил свету. Кто она, Видал?

— Полагаю, речь идет о мисс Селесте Роксли.

— Сестре Джайлса Роксли? Как странно!

— Странно? Почему?

— Принимая во внимание, что ты выиграл в карты поместье ее брата, разве не удивительно, что она не только знакома с тобой, но и сочла возможным появиться у тебя на балу, причем в роли его королевы?!

Граф оставил эту реплику без комментариев, и капитан, хорошо знавший своего друга, понял, что он не хочет касаться этой темы.

Но промолчать он не смог.

— Слышал, леди Имоджен получила отставку? Хорошая новость.

Граф снова предпочел отмолчаться, и Чарльз Кеппл, человек неугомонный, продолжал:

— А ведь она всем рассказывает, что вы с ней должны пожениться осенью. Ты сам-то об этом знаешь? Похоже, после вчерашнего ей уже никто не поверит.

Граф удивленно взглянул на него:

— Неужели она и впрямь зашла так далеко?

— И даже дальше, но я, пожалуй, не стану утомлять тебя деталями.

— Не надо, и слушать не хочу. Давай лучше перекусим.

Друзья поговорили о скачках и других, более насущных делах, после чего граф отправился в Карлтон-Хаус.

Король принял его без промедления.

— Рад, что пришли, Мелтам. Мне нужен ваш совет.

— Насчет чего, сир? — удивился граф.

Он шел к королю с полной уверенностью — о чем и сказал секретарю, — что тот желает обсудить с ним детали коронации.

— Речь пойдет о королеве.

— Что случилось? Что такое сделала ее величество?

Граф уже сообразил, что ничего страшного не произошло, — иначе Кеппл и другие члены клуба уже что-то знали бы.

— Она больна!

— Но ее величество пребывала в полном здравии еще вчера, когда пыталась проникнуть в аббатство.

— Я слышал об этом. Похоже, по возвращении домой ей сделалось плохо, она слегла и с тех пор принимает только лауданум и прочие лекарства. Мне доложили, что она серьезно захворала.

Граф знал, что у короля есть свои соглядатаи в окружении королевы, и если ему сообщили, что супруга по-настоящему больна, то так оно и есть.

— Вы ничем не можете ей помочь, сир, — твердо сказал он.

— Меня беспокоит моя предстоящая поездка в Ирландию. Мне нужен ваш совет: скажите, если королеве станет хуже и она умрет, должен ли я отложить этот визит? Такое решение может иметь неприятные последствия. Государственные визиты, как вам хорошо известно, готовятся весьма тщательно и требуют немалых затрат.

Граф ненадолго задумался.

Тот факт, что король обратился к нему за советом по политическому по сути своей вопросу, ничуть его не удивил. Он и раньше неоднократно спрашивал мнения своего верного подданного и друга, зная, что получит ответ, основанный на здравом смысле и беспристрастности.

— Сир, я бы рекомендовал продолжать подготовку к визиту, — сказал граф. — В конце концов, никто и не ждет от вас глубокого траура, если королева умрет.

В глубине души граф не верил, что состояние ее величества так уж плохо, как то представляет ее окружение.

С другой стороны, королева всегда была женщиной непредсказуемой, и с нее вполне сталось бы умереть в самое неподходящее время хотя бы ради того, чтобы насолить венценосному супругу.

— Пожалуй, вы правы. Нескольких дней будет вполне достаточно, — задумчиво произнес король. — К тому же эта поездка в Ирландию очень важна для меня. И в то же время… — Он помолчал, потом, понизив голос, добавил: — Вы ведь понимаете, Мелтам, как не хочется мне оставлять леди Конингем.

Как и все, граф знал, что недавно его величество воспылал чувствами к леди Конингем, полной, приятной, набожной и довольно алчной женщине пятидесяти двух лет от роду.

Новая фаворитка состояла в браке и имела четырех детей.

Красота ее уже начала увядать, а большим умом она не отличалась никогда, и тем не менее король души в ней не чаял.

Более того, леди Конингем беззастенчиво пользовалась его слабостью.

Сэр Бенджамин Блумфилд, королевский казначей, выразился по этому поводу весьма откровенно: «Это просто стыд, что леди Конингем вся усыпана брильянтами. Король выдал ей не меньше ста тысяч фунтов».

И в этом тоже не было ничего удивительного, поскольку достойная леди невероятно любила украшения.

Истинной гордостью ее коллекции считался окруженный брильянтами сапфир, принадлежавший Стюартам и преподнесенный королю кардиналом Йоркским.

Карикатуристы и памфлетисты с удовольствием описывали любовный роман между двумя пожилыми и отнюдь не страдавшими худобой людьми.

Всего лишь неделю назад весь Лондон потешался над этой парочкой, читая получивший невероятную популярность куплет:

Эмоциональный и склонный к театральности в своих любовных приключениях король нисколько не менялся с годами.

По словам жены русского посланника, венценосец признался ей, что «никогда раньше не знал, что такое любовь», и готов на все ради леди Конингем, ведь «она — ангел, посланный мне Небом».