— Был в поместье. Знакомился с новым приобретением.

Граф сел за стол напротив Кеппла и попросил подать бокал хереса.

— С новым приобретением? — воскликнул капитан. — Так это правда! Говорят, ты выиграл в карты имение Роксли?

— На сей раз слухи тебя не обманули, — подтвердил граф.

— Боже мой! Зачем тебе еще какие-то владения? Что ты будешь с ними делать? Тебе и без того принадлежит половина Британских островов!

Граф рассмеялся.

— Ты, как обычно, преувеличиваешь.

— Большие ставки не в твоем стиле. Ты никогда не играешь по-крупному и, помнится, всегда говорил, что карты — занятие для дураков.

— Так и есть, — кивнул граф. — На свете есть немало развлечений более простых и дешевых, чем швырять деньги на карточный стол в компании кретинов.

— Здесь я полностью на твоей стороне, — согласился Кеппл. — Но что же случилось в этот раз?

Прежде чем ответить, Мелтам сделал глоток.

— Я собирался всего лишь заглянуть в комнату, где играли в карты, посмотреть, кто там есть, но на пороге столкнулся с Дарли. «Уходите?» — спросил я. «Не могу смотреть, как играет этот чужак, Кроуторн, — ответил он. — Обдирает юнцов как липку. Противно. Меня от него тошнит».

— Ничего удивительного, — согласился Чарльз Кеппл. — Здесь к нему все так относятся. Он знакомится с юнцами, притворяется их лучшим другом, а потом обирает до нитки.

— Именно этим он и занимался на прошлой неделе, — продолжал граф. — Когда я подошел к столу, Кроуторн сидел с двумя мальчишками, которые лишь недавно приехали в Лондон и ни во что, кроме «снапа» или «разори соседа», в жизни не играли.

— Да уж, он преподаст такой урок, что навсегда запомнится, — сухо заметил Чарльз Кеппл.

— Именно это он и делал. С ним там был Роксли. Юнцом его не назовешь, но я сразу, едва только посмотрел на него, понял, что парень уже проигрался, а встать и уйти не может.

— Старый плут знает, как удержать их за столом, и просто так никогда не отпускает, — вставил Чарльз Кеппл.

— Я подошел поближе и услышал, как Кроуторн говорит: «Ну же, Джайлс, не робей. Ты же не трус». На Роксли было жалко смотреть — глаза бегают, губы пересохли. Ясно, что ему дали последний шанс и на карту поставлено все.

— Да, игрок он не слишком ловкий, — согласился капитан. — Когда волнуется, всегда себя выдает. Ты, Видал, наверное, и сам заметил.

— Я тоже вступил в игру, чего они явно не ожидали, — продолжал граф. — Что поставил Роксли, меня не интересовало, но, когда партия закончилась и я выиграл, Кроуторн был вне себя от злости. Раскраснелся, только что не лопнул.

— Жаль, меня там не было! — воскликнул капитан.

— Я поднялся из-за стола и предложил обоим юнцам выпить со мной в баре.

— И они согласились?

— Да, с благодарностью. Кроуторн как будто заколдовал их. Мы выпили, я заплатил и отправил обоих домой.

— Кроуторн, должно быть, рвал и метал!

— Я даже не знал, что выиграл, пока стюард не сказал, что Роксли поставил на кон Монастырь, свое родовое поместье.

Чарльз Кеппл громко расхохотался.

— Ну, Видал, разве это не в твоем стиле?

Сесть играть, не зная, что на кону, а?

— Теперь знаю.

— Монастырь? Вроде бы что-то слышал, — нахмурился Кеппл, — но что именно, вспомнить не могу. Может, только название?

— Я только что от короля, — сменил тему граф. — Мне его жаль. Завтра коронация, и он опасается, как бы чего ни случилось.

— Другими словами, не знает, как поведет себя королева. Ты это имеешь в виду?

— Именно. Ему кажется, что она постарается испортить эту великолепную, торжественную, столь памятную для него церемонию, в подготовку которой он вложил всю душу.

— Да, уж она испортит, если только сможет, — предрек капитан Кеппл.

— Я так ему сочувствую, — вздохнул граф. — Он, конечно, тщеславен, но ни один мужчина не достоин тех страданий, что выпали на его долю по вине этой женщины.

— Другими словами, опыт короля окончательно отвратил тебя от женитьбы? — с ухмылкой полюбопытствовал Чарльз Кеппл.

— Мне это и не требовалось, — ответил граф. — Подобных намерений у меня никогда не было. Я и королю объяснил, что не собираюсь жениться.

— Рано или поздно этого не избежать. Разве ты не хочешь оставить наследника?

— Ты забыл, что у меня есть младший брат, — напомнил граф, — весьма здравомыслящий и способный молодой человек.

— Верно, — согласился Чарльз Кеппл. — Если есть на свете хороший солдат, то это Джонатан. Мне довелось служить с ним. Он храбр как лев, и его люди готовы следовать за ним на край света.

— Думаю, он сумеет меня заменить.

— Боже мой, Видал, ты так говоришь, словно уже завтра в гроб ложишься.

— Вовсе нет. И я вовсе не намерен ограничивать себя удовольствием от общения с одной женщиной. Надеюсь, их будет еще немало, прежде чем я устану от маленьких радостей жизни.

Граф допил херес, и ему тут же поднесли второй бокал.

— Все думаю о нашем короле, — продолжал он, возвращаясь к прежней теме. — Ты бы заглянул к нему сегодня. В такое время его лучше не оставлять одного: мы все знаем, какой он чувствительный.

Капитан рассмеялся:

— И вспыльчивый. На днях схватил сэра Бенджамина Блумфилда, совершенно безобидного малого, королевского казначея, за шиворот да как ни с того ни с сего его встряхнет!

— Да, он часто бывает непредсказуем, — согласился граф.

— Слышал, что сказал о нем герцог Веллингтон?

— Нет, и что же?

— Сказал, что, мол, король — это исключительно редкое сочетание таланта, остроумия, упрямства, шутовства и добродушия. Другими словами, смесь противоположных качеств с сильным преобладанием доброго начала.

Граф рассмеялся:

— По-моему, довольно верная характеристика нашего друга. Мне он нравится. И всегда нравился.

— А ты нравишься ему, — сказал Чарльз Кеппл. — В некотором смысле он полагается на тебя и в то же время восхищается тобою.

Граф оставил это заявление без комментариев, и капитан продолжал:

— В тебе есть все то, о чем каждый из нас может только мечтать. Ты энергичен и напорист, нравишься женщинам, очень умен. Ты — настоящий спортсмен и в то же время циник. Ты безжалостен и, как король, готов идти до конца в достижении поставленной цели.

— Ты льстишь мне, — сухо отозвался граф.

— Всего лишь говорю правду. — Чарльз Кеппл улыбнулся. — Давай перекусим, а потом я, как ты и предложил, загляну в Карлтон-Хаус.

А ты чем думаешь заняться?

— Есть планы, — туманно ответил граф. Дальнейших разъяснений не последовало.

После ланча он сел в фаэтон и, демонстрируя достойное восхищения искусство управления экипажем в плотном потоке лондонского движения, направился по Пикадилли в сторону Челси.

Редкий прохожий не останавливался, чтобы полюбоваться как на самого графа в сдвинутом набок цилиндре, так и на его великолепных рысаков.

Он проехал мимо Эпсли-Хауса, где жил герцог Веллингтон, и свернул на Слоун-стрит, к тем постройкам, что обступали Королевский госпиталь, построенный Карлом II для своих солдат.

Именно здесь, в небольших элегантных особняках, джентльмены из высшего света селили своих милых сильфид.

Мадемуазель Дезире Лафет считалась среди столичных театралов одной из самых многообещающих молодых актрис.

Обладательница разнообразных талантов, она могла развлекать публику как пением, так и танцами.

В данный момент мадемуазель Лафет играла ведущую роль в постановке пьесы Шеридана в Театре ее величества, и граф находил ее привлекательной не только на сцене, но и вне ее.

Как он и ожидал, Дезире отдыхала в перерыве между спектаклями, готовясь к нелегкой роли в вечернем представлении.

Граф передал цилиндр служанке, которая, открыв дверь, сразу, без доклада, позволила гостю пройти наверх.

Мадемуазель Лафет отдыхала на кушетке, стоявшей в изножье кровати под балдахином в изысканно, хотя и несколько вычурно отделанной спальне.

При виде гостя она радостно вскрикнула, поспешно поднялась и, распахнув объятия, подбежала к нему. Ее роскошные черные волосы спускались ниже талии, а живое личико притягивало взгляд тонкими, не лишенными пикантности чертами.

Дезире не была красавицей, но пленяла мужчин истинно французским очарованием и обворожительной фигурой, которую мало кому удавалось забыть.

— Mon cher[5], я так надеялась увидеть вас сегодня, — произнесла она своим мелодичным, с легкой хрипотцой голосом, безотказно действовавшим на завзятых театралов.

Оказавшись в ее объятиях, граф поцеловал Дезире сначала в лоб, потом в кончик носа и добродушно сказал:

— Ты только не задуши меня. Сегодня чертовски жарко.

— Tiens[6], значит, одеваться надо полегче! — воскликнула она.

На взгляд графа, ее неглиже из розового газа даже не претендовало на то, чтобы хоть как-то скрыть отсутствие под ним какого-либо белья. Шею Дезире украшало брильянтовое ожерелье, подаренное графом неделю назад.

— Ты так соблазнительно выглядишь… Я хочу добавить кое-что к твоей коллекции.

С этими словами он достал из кармана коробочку и вложил ей в руку, после чего снял сюртук и бросил на спинку стула, с интересом наблюдая за тем, как заблестели ее глаза.

В коробочке лежал браслет с бриллиантами, вспыхнувшими под лучами заглянувшего в окно солнца.

— C’est superbe! Merci! Merci, mon brave[7]. Ты знаешь, как долго я его хотела. — Стремительно и вместе с тем плавно, с той легкой грацией, что приходит после многолетних занятий балетом, она шагнула к нему и снова обняла за шею. — Восхитительные брильянты, но они ничто, если ты не со мной.

Я была très triste[8] вчера, потому что je ne t’ai pas vu[9].