В те счастливые, еще горбачевские времена, когда он учился в МАИ и был капитаном команды КВН, Николай как-то раз поставил для «домашнего задания» музыкальный номер, пародирующий однообразие эстрадных песен. Вышел на сцену условный ВИА note 2 и спел по куплету практически из всех популярных в тот момент песен на один и тот же мотив.

Собственно, мотива не было никакого, один лишь универсальный ритм. И в этот ритм укладывалось все. От куплета к куплету менялись только слова — всем хорошо знакомые, моментально узнаваемые слова шлягеров. Ритмико-гармоническую основу Николаю помог подобрать потрясающе талантливый джазовый пианист Миша Портной, не сумевший найти себе применение на советской, а потом и на постсоветской эстраде.

Номер вышел очень убедительный, он имел огромный успех. Но теперь Николай вспоминал его как кошмар. Его преследовали бумкающие ритмы, трехкопеечные мелодии, стробоскопические сполохи света, стандартно апокалипсические интонации, совершенно одинаковые завывания и дергания певцов и музыкантов, совершавших одно и то же «бодающее» движение головой, как будто каждый из них стремился протаранить нацеленную на него камеру или поднять ее на рога.

Было от чего сойти с ума.

Николай стал откровенно халтурить. Он ставил клипы на основе одной, раз и навсегда заданной схемы: жесткая смена ракурсов, жесткая смена однотипных кадров в стиле техно на заднем плане… Что это были за кадры, никто особенно не вникал. Все оставались довольны. «Фабрика звезд» работала в четыре смены без остановки, хотя само название появилось намного позже.

Одновременно он с горечью наблюдал, как линяли кумиры отечественного рока предыдущих десятилетий. Одни уходили в православие, другие в мистику и буддизм, третьи — в официоз и откровенный холуяж.

Не стоит прогибаться под изменчивый мир…

Прогнулись. И еще как прогнулись! С оттяжкой, с удовольствием, прямо-таки сладострастно хрустнув позвоночником. «Мир оказался прочней». Миша Портной работал аккомпаниатором у известной эстрадной певицы, исчерпавшей свой творческий потенциал полтора десятка лет назад. А Виктор Цой погиб в странной автокатастрофе, так и оставшись недосягаемым, как звезда по имени Солнце. Иногда Николай почти завидовал ему.

Многие бывшие участники КВН занялись рекламой. Николай с легкостью вписался в эту компанию, у него здесь было много знакомых. Еще в конце 80-х реклама хлынула на новый рынок и затопила его. В начале 90-х в России рекламировали спиртное, курево, словом, все, что в так называемых «развитых» странах давно уже было под запретом.

«Почувствуйте легкость» — гласил лозунг на пачке сигарет. «Интересно, — спрашивал себя Николай, — мне одному кажется, что это смахивает на рекламу наркоты?»

Правда, он сам пристрастился к табаку и даже начал — осторожно, на дальних подступах — понимать тех, кто подсаживался на наркотики. Его окружали нейлоновые парики, накладные ресницы, металлокерамические зубы, силиконовые груди, непристойные ягодицы в трусиках-стрингах… Все они были так же фальшивы, как и кубики льда, сделанные из пластмассы, или ядовитых оттенков жидкости в бутылках с надписью «Лимонад». Или идиотские тексты, произносимые идиотскими голосами теледив. Без сигареты просто невозможно было успокоиться и выкинуть все это из головы, когда рабочий день подходил к концу.

День состоял из мельтешения кадров, лиц, предметов реквизита, подсветки, дурацких текстов…

Ты скажи, скажи мне, вишня,

Пач-чему любовь не вышла? —

с надрывным пафосом вопрошал Филипп Киркоров. У Николая была в запасе пара вариантов ответа, но его никто не спрашивал. Спрашивали вишню. Кстати, интересно, почему именно вишню, думал он, уже придя домой. Наверно, потому, что вишня ответить не может. Очень удобно.

Можно спрашивать до полного посинения. Навязчивая песенка прокручивалась в переутомленном мозгу помимо его воли и все никак не желала отцепиться.

Вечера и ночи казались бесконечными, напоминали замедленную съемку. После дневной суеты ни на что не хотелось смотреть, ничего не хотелось слушать. Николай пристрастился к виски. Выпивал на ночь, чтобы хоть немного сбросить напряжение, выкуривал сигарету и ложился, тупо уставившись в белый потолок. И незаметно для себя втягивался в разговор с Верой.

Прости меня. Прости, прости. Просто забудь, неужели ты не можешь просто забыть? Забудь все, что я говорил. Да, я свалял дурака, но это больше не повторится, клянусь тебе. Забудь все, что было, это ничего не значит. Я однолюб, как мой отец. У отца тоже бывали загулы, «ходки налево», но он всегда любил только маму. А мама делала вид, что не замечает его шалостей. Они оба делали вид, что ничего не происходит. Они оба притворялись ради меня, правда, я только потом это понял. Знаю, тут много лукавства, но люди идут на это ради детей. Неужели ты не можешь… Знаю, ты скажешь, что нам не для кого притворяться, но мы могли бы притвориться для себя, друг для друга на первых порах… А если мы постараемся, у нас тоже кто-нибудь появится… И я не буду гулять, как отец, мне одного раза хватило выше крыши. Ты только прости. Если бы ты простила, у нас все пошло бы совсем по-другому, вот увидишь! Ну пожалуйста, пожалуйста, ну я очень, очень, очень, очень тебя прошу, прости… Стоп, снято!

«Стоп, снято!» врывалось в его мысли нежданно-негаданно вместе с занудной песенкой или каким-нибудь дурацким рекламным слоганом. И почему все рекламные слоганы непременно претендуют на вселенское обобщение?

Я спросил у ясеня…

Я спросил у тополя…

Ты скажи, скажи мне, вишня…

Кажется, это все-таки лучше, чем призывы в пустоту… Николай проваливался в сон где-то в четвертом часу ночи, а наутро в голове гудели колокола, она казалась чугунной и в то же время хрупкой, как стекло. Впрочем, чугун, помнится, представляет собой чрезвычайно хрупкий сплав железа с углеродом…


Вся реклама была густо замешена на эротике вне зависимости от предмета восхваления. Томный, мурлычущий голос, годный для секса по телефону, расхваливал достоинства товарной биржи. Соки, йогурты — вполне детский ассортимент — продавались только в приложении к полуобнаженным телам говорящих кукол Барби. То же самое в куда большей степени относилось к шампуням, дезодорантам, автомобилям и появившимся в середине 90-х сотовым телефонам.

— Без консервантов! Натуральный продукт! — уверяла девица в рекламе сока, которую Николаю было предложено обновить.

В самой девице ничего натурального не было. Волосы в блестках, веки в блестках, подкачанные силиконом губы в блестках, ногти — длинные и острые, как у Фредди Крюгера, — тоже в блестках. Да и сок оказался подделкой.

— Как же вы говорите, что сок без консервантов, когда вот список прямо на коробке! — удивился Николай. — Тут у вас и загустители, и пищевые красители, и подсластители, и консерванты, и даже стабилизаторы имеются. Прямо как в самолете.

— Так, я, в натуре, не понял… — Один из представителей фирмы, здоровенный амбал, двинулся к Николаю явно с воинственными намерениями. — Те че, парень, больше всех надо? Ну, больше всех и получишь.

Подраться? Милости просим! Николай просто умирал от желания кому-нибудь врезать.

— Господа, господа, держите себя в руках! — воззвал к «противоборствующим сторонам» продюсер рекламной фирмы. — Коля, наша задача — продать продукт, а не задавать лишние вопросы.

— Ладно, я понял, — процедил Николай. — Но все-таки слоган придется сменить. Вы же не хотите, чтобы нас поймали на таком откровенном вранье? И это чучело-мяучело надо убрать, — кивнул он на родственницу Фредди Крюгера, застывшую в финальном кадре с людоедской улыбочкой на устах. — Ей бы газ «циклон Б» рекламировать. Или взрывчатку «си-4».


Он убедил себя, что ему все равно. Брался за любую халтуру, какую предлагали, и только однажды отказался от работы, когда выяснилось, что в роли очередной рекламной Снегурочки придется снимать Лору.

— Извините, не мой профиль, — сказал он тогда, повернулся и ушел, ничего больше не объясняя.

Но он был талантлив, а талант, как известно, не пропьешь. Талант мучил его, требуя выхода. Даже в рекламе Николай стремился найти творческий подход, нестандартное решение. Всегда рекламировал товар опосредованно, не в лоб. Многим это не нравилось, но и ценителей нашлось немало.

Николай придумал логотип для крупной агропромышленной компании в виде божьей коровки и сделал рекламный ролик на основе детской песенки:

Божья коровка,

Улети на небо,

Принеси нам хлеба,

Черного и белого,

Только не горелого!

Эта реклама имела огромный успех, причем в выигрыше оказалась не только агропромышленная компания. Очаровательные детские мордашки на экране, наивные, бесхитростные слова песенки, распеваемой ангельскими голосами, подвигли многих женщин бросить «планирование семьи» и просто обзавестись детьми. Сам Николай об этом не подозревал, хотя знал, конечно, что воздействие рекламы на зрителя бывает многогранным. Ведь реклама не только побуждает купить товар, она формирует моду, стиль поведения, порой даже мировоззрение.

Николай заработал большие деньги. Лицензионные отчисления за божью коровку продолжали «капать» ему на счет еще много лет, когда сам он уже думать забыл о логотипе агропромышленной фирмы.

Бывали, конечно, и не столь идиллические случаи. Иногда его обманывали, или, как это называлось на профессиональном языке, «кидали».

В 90-е годы в России появилась целая новая порода — миллиардеры, торгующие воздухом. Провернув одну удачную сделку — неважно, с автопокрышками или с майонезом, — они спешили «зафиксировать прибыль» и скрыться.