Карен Монинг - Темный горец

    Её более раннее раздражение, казалось, прошло или в такой маленькой, как она, просто не было достаточно места для раздражения и взволнованного любопытства. Она пила маленькими глоточками свой кофе, глядя в окно и задавая бесконечные вопросы. Что это были за руины? Когда начиналось лето? Когда цвёл вереск? Там действительно были лесные куницы, а сможет ли она увидеть их? А можно их будет погладить? А они кусались? А смогут ли они посетить музеи, пока они там будут? Как насчёт Гленгарри? Насколько это далеко?

    Он рассеянно отвечал, но она была в таком восторге от вида, что, казалось, не замечала его невнимательности. У него не было никаких сомнений, что она влюбится в его страну. Её восторженность напомнила ему то время - и казалось, прошла целая жизнь с тех пор - когда он смотрел на жизнь с таким же изумлением.

    Он оторвал свой взгляд от неё, и его мысли вернулись обратно к предстоящей конфронтации.

    Он не видел Драстена - проснувшимся, вот уже четыре года, один месяц и двенадцать дней. С того вечера, когда Драстена погрузился в заколдованный сон, упокоившись на пять столетий. Они провели тот последний день вместе, пытаясь втиснуть в него целую жизнь.

    Братья-близнецы и лучшие друзья, они появились на свет с разницей всего лишь три минуты, они попрощались в ту ночь. Навсегда. Драстен ушёл спать в башню, ту, мимо которой Дэйгис проходил по десять раз на дню. Сначала, он приветствовал своего брата сардоническим «доброго завтра» каждое утро, но это быстро стало слишком тягостным.

    Прежде чем Драстен ушёл в башню, они разработали вместе планы для нового замка, который станет домом Драстена и Гвен в будущем. После того, как Драстен ушёл спать, Дэйгис ушёл с головой в слежение за строительством замка, руководя сотнями рабочих, удостоверяясь, что всё было безупречно, работая бок о бок с мужчинами.

    И в то время, пока был вовлечён в строительство, он осознал ту неуклонно растущую, тревожную пустоту внутри него.

    Замок начал истощать его. Было невозможным для человека работать ежедневно в течение трёх долгих лет и не отдать часть себя не только процессу создания, но и самому творению. Пустые, ждущие комнаты были обещанием семьи и любви. Обещанием будущего, которое он был не способен представить для себя.

    Когда Драстен умер, он приходил и простаивал у стен замка бесчисленные часы, вглядываясь в его тёмный и молчаливый силуэт в сумерках.

    Он представлял Гвен в будущем, ожидающую. Драстена, который никогда не придёт. Она будет жить одна. Нелл сказала ему, что Гвен была беременна, хотя сама Гвен ещё не осознавала этого, и это значило, что Гвен будет растить их детей одна.

    Он представлял, как не вспыхнет никогда свеча за этими окнами. Как не будут носиться дети вверх и вниз по этим лестницам.

    И все пустые места внутри него, наконец, заполнились - не хорошими вещами, но страданиями, яростью и сопротивлением. Он потрясал кулаком небесам, свирепствовал и выкрикивал проклятья. Он подверг сомнению всё, во что был взращён верить.

    И к приходу туманного, с малиновыми проблесками рассвета, он знал только одно: замок, который он построил, будет обитаем его братом и его семьёй.

    Ничто другое было просто недопустимо. И если легенды говорили правду, если ценой был его собственный шанс в жизни, он посчитал его стоящим того. У него осталось мало чего терять.

    «Эй, ты в порядке?», спросила Хло.

    Он очнулся, осознав, что должен был остановиться на красном сигнале светофора на несколько минут. Он потряс головой, избавляясь от мрачных воспоминаний. «Да». Он помедлил, взвешивая свои следующие слова. «Девочка, я не видел Драстена некоторое время».

    Он понятия не имел, как отреагирует Драстен. Он размышлял, поймёт ли он, лишь взглянув на него, что он был тёмным. Их связь близнецов между ними была сильной. Да, я использовал камни, но легенды говорили неправду. Не было тёмной силы в промежуточном пространстве. Я в порядке. Просто это столетие - чудо, я изучал его немного. Скоро вернусь домой. Эта была ложь, которую он сказал своему брату в тот день, когда совершил ошибку, позвонив ему, не в состоянии противиться желанию услышать голос Драстена, так он мог убедиться, что тот был жив и в полном порядке в двадцать первом столетии.

    Дэйгис, ты можешь сказать мне всё, сказал тогда Драстен.

    Не о чем говорить. Всё это было вымыслом. Ложь, и снова ложь.

    Потом начались регулярные звонки от Драстена, спрашивающие его, когда он вернётся домой. Он перестал поднимать трубку месяцы назад.

    «Так это воссоединение?»

    «Типа того». Если Драстен отвернётся от него, он поедет с Хло в музеи. Он найдёт другой путь. Он был совершенно уверен, что его брат не нападёт на него. Если он не вернётся домой, если он вынудит Драстена прогнать его, такое вполне могло случиться. Но он надеялся, что Драстен воспримет его возвращение как то, чем оно было: просьбой о помощи.

    Она внимательно на него посмотрела. Он чувствовал её взгляд, хотя был к ней боком.

    «Вы с братом поссорились?», мягко сказала она.

    «Типа того». Он отпустил тормоз и возобновил их путь, послав ей прохладный взгляд, чтобы она оставила эту тему.

    Несколько мгновений спустя, она скользнула своей маленькой ручкой в его ладонь.

    Он мельком взглянул на неё, но она смотрела прямо вперёд. И всё же её рука была в его руке.

    Он сомкнул пальцы вокруг её руки, прежде чем она смогла бы забрать её. Её маленькая ручка почти затерялась в его руке. И для него это имело большее значение, чем поцелуи. Даже большее, чем игры в постели. Когда женщины добивались его ради секса, это было ради их удовольствия.

    Но маленькая ручка Хло была отдана, ничего не требуя взамен.

******

    Адам Блэк смотрел, как автомобиль ехал по извилистым дорогам вверх в горы Келтаров. Хотя его королева много лет назад издала указ, запрещающий кому-либо из Туата Дэ Данаан подходить к Келтару ближе, чем на тысячу лиг, Адам решил, что с тех пор, как Договор был нарушен со стороны Келтаров, старые указы больше не имели силы.

    Он знал, почему она издала указ. Келтары, поклявшись своими жизнями и всеми будущими поколениями поддерживать Договор, освободились от любого вмешательства со стороны Туата Дэ Данаан, потому что знала, что даже тогда среди их расы были те, кому не нравился Договор. Кто не хотел покидать мир смертных. Кто мог попытаться подстрекать Келтаров нарушить его.

    Так что, с тех пор, как Договор был скреплён, ни один Келтар даже мельком не увидел ни одного из своих древних покровителей.

    Адам подозревал, что это могло быть ошибкой. Несмотря на то, что Келтары верно исполняли свой долг на протяжении более четырёх тысяч лет, они забыли суть свого назначения. Они даже больше не верили в Туата Дэ Данаан, как и не вспоминали подробностей той пророческой битвы, что и определила ход их жизней. События прошлого стали не более чем неясным вымыслом для них.

    Когда на Святки, Белтейн, Самайн и Люгнассад Келтары всё ещё проводили обряды, что удерживали в целости стены между их мирами, они уже не помнили, что это и было целью их обрядов. Возможно, одно поколение не позаботилось о том, чтобы передать устные предания полностью последующему. Может быть, старшие умерли до того, как смогли бы передать все тайны. А может, древние тексты не были точно переписаны до того, как время разрушило их, кто знал? Но одно Адам знал точно: смертные постоянно забывали свою историю. Те дни, что были столь священными для договора, сейчас считались не больше, чем днями празднеств.

    Он фыркнул, наблюдая как автомобиль достиг холма. Люди даже не могли разобраться со своей собственной религиозной историей по прошествии уже двух тысячелетий. Было не удивительно, что события прошлого, связанного с их расой, сделались такими туманными с ходом времени.

    Итак, подумал он, наблюдая со своего поста на вершине холма, самый тёмный Друид вернулся домой, принеся с собой всё воскресшее зло Драгаров. Чудесно. Он размышлял, что его королева будет с этим делать.

    Он не намеревался говорить ей об этом.

    В конце концов, по мнению Адама, это была её ошибка, что они вообще там были, чтобы воскреснуть.

    Даже сейчас, она все ещё укрывалась со своим советом, где они были заняты тем, что решали судьбу смертного.

    Четыре тысячи с лишним лет назад, его народ удалился в свои тайные места, чтобы смертный и эльф не истребили друг друга. Вскоре после этого, Драгары, со своей чёрной магией, почти уничтожили оба их мира.

    Его королева никогда не позволит подобному случиться.

    Он вздохнул. Время смертного истекло.

    Гвен МакКелтар, бывший выдающийся физик-теоретик, ныне жена и будущая мама, мечтательно вздохнула, откинувшись в ванне на твёрдую грудь своего мужа. Она сидела между его мускулистых бёдер, в кольце его сильных рук, отмокаяющая в тёплой пенящейся воде и безумно довольная.

    Бедный мужчина, подумала она, улыбаясь. Во втором триместре, она чуть ли не дралась, если он пытался прикоснуться к ней. Сейчас, в третьем, она была склонна драться если он не трогал её. Часто и в точности так, как она хотела. Её гормоны были в полном беспорядке и, чёрт бы их побрал, не станут функционировать ни по одному уравнению, которое она могла бы составить.

    Но Драстен, казалось, простил её за те несколько последних месяцев, после тех длительных сеансов, что у них были. И, казалось, его не только не беспокоило, что она была безнадёжно толстой, но он ещё и с удовольствием предался поискам новых и необычных способов заниматься любовью так, чтобы компенсировать её физические изменения. Ванна была для Гвен одним из самых любимых.