Граф же в свою очередь медленно, но неуклонно напивался, пытаясь не вспоминать, как соблазнительно выглядела женщина с черными браслетами на руках. О, не стоит отрицать, что ему это пришлось по вкусу. И точно также не пришлось ему по вкусу ее отчаяние. И сейчас граф был в растерянности. Ему не хотелось, чтобы Джоанна испытывала по отношению к нему отвращение и страх. Но в то же время он не принуждал ее оставаться в его доме. Она сама пришла. Она сама просила денег, обещая выполнить все, что ему в голову придет.

Но какие бы слова он ни произносил, уговаривая себя, что имеет право пользоваться всем, что предоставляет ему его гостья, он продолжал сидеть в своей спальне, поглощая бокал за бокалом. И наконец, он смог убедить себя в том, что не будет ничего страшного, если он просто придет к ней в спальню и воспользуется ею так, как это делают обычные мужчины.

Джоанна вздрогнула, когда открылась дверь. Целый час она ждала какого-нибудь звука, просто не имея смелости заснуть. Наконец-то… Что же он надумал?

— Джоанна?.. — тихо позвал граф. Она могла бы притвориться спящей, но зачем?

— Я не сплю, милорд, — отозвалась она.

Из его груди вырвался протяжный выдох. Он подошел к кровати, сел рядом с женщиной и взял ее руку. Обхватил ее запястье своей ладонью, вспоминая браслеты. Одного этого воспоминания было достаточно, чтобы он возбудился не на шутку.

Он поднес ее руку к своим губам, поцеловал запястье, чувствуя губами бешеный пульс. Или, возможно, ему только казалось, что он его чувствует. Взял ее вторую руку и тоже обхватил там, где был браслет. Он сжимал пальцы на ее руках, наслаждаясь мысленными картинами того, что могло бы быть на этих местах и было еще час назад.

Перехватил оба ее запястья одной своей рукой, другой провел по открытой шее. Волосы Джоанны были заплетены в косу и не мешали ему наслаждаться прикосновениями.

Джоанна понимала, о чем он вспоминает. Значит, ему все-таки понравились и эти игрушки. Почему же тогда он не прикажет надеть их обратно?

Он оставил в покое ее руки, наклонился и поцеловал ее в губы. Просто поразительно… В его поцелуе напрочь отсутствовали грубость и жестокость, а уж Джоанна прекрасно умела различать оттенки чувств в разных видах игр.

Ее никогда так не целовали… Разве что, когда покойный Лэнгфорд ухаживал за ней и пока еще скрывал свою истинную натуру, тогда и он целовал ее так нежно. Но у ее любовника не было ни одной причины целовать ее так.

Ошеломленная Джоанна замерла, не отвечая на поцелуи. Хотя, наверное, следовало.

Граф оторвался от ее губ, его палец обвел контуры ее рта.

Он снял с женщины ночную рубашку и жестом показал ей, что она должна опять лечь. Послушная и на все готовая Джоанна опять откинулась на спину.

Левой рукой граф продолжал сжимать одно ее запястье, правая рука его переметилась на грудь женщины. Несколько долгих секунд он ласкал ее груди, перекатывал соски, потом склонился к ним губами. Он дарил ей поцелуи, которые ни в коем случае нельзя было считать невесомыми, но в них не было грубости. Он не кусал ее и не причинял ей боли. Его поцелуи переместились на ее мягкий живот и упругие бедра.

Джоанна не понимала, что она чувствует от его ласк, потому что не знала, какие же чувства хочет вызвать в ней граф и зачем. И молча лежала, подчиняясь его неожиданно нежным ласкам.

Граф наконец отпустил ее руку и обхватил ее за бедра.

— Перевернись. Встань на колени, — приказал он. И почему-то ей показалось, что этот приказ был больше похож на просьбу. Тем не менее это не означало, что она собиралась вдруг восстать и заупрямиться. Она приняла ту позу, в которую он поставил ее две ночи назад: опираясь грудью на постель, выгнула спину, подставляя попку своему любовнику. Вздрогнула от неожиданности, когда он поцеловал каждую половинку по очереди. Поцелуи перемежались с ласками, и в этот раз он не трогал второй ее проход.

Он встал позади нее на постель.

— Вытяни руки вперед, — приказал он. Вспомнив, как он держал ее за запястья, Джоанна не только вытянула руки вперед, но и скрестила их в запястьях, создавая иллюзию, будто ее руки связаны. Это произвело на графа нужное впечатление, ибо он нетерпеливо овладел ею. Пока он шумно двигался у нее за спиной, Джоанна постанывала в такт ему и думала: то, что граф делал с ней этой ночью, более всего, что ей довелось испытать в этой жизни, подходило под определение «заниматься любовью».

* * *

Утром, осознавая свою ночную оплошность, Джоанна надела самое невинное из всех платьев, сшитых для нее по заказу графа. Только с перепугу она могла надеть для него то же, что и для своего первого мужа, хотя ведь уже успела узнать разницу в их вкусах. С другой стороны, вероятно, с каждой новой женщиной должен был пройти этап «осквернения невинности», ведь Лэнгфорд тоже не в первый же день замужества накупил для нее этой дряной одежки. Еще неизвестно, как изменится вкус графа через год.

Так что Джоанна надела белое закрытое платье и спустилась к завтраку. Граф поздоровался, одобрительно поглядел на нее и вернулся к своей газете. Вот и все. А ведь ей с утра с трудом удалось убедить сына, что хозяин дома простил ему эту несчастную вазу.

Когда они закончили завтракать, граф подошел к своей любовнице, приподнял ей подбородок, легко поцеловал в губы и сказал:

— Вернусь к обеду. Если опоздаю, не ждите меня.

И ушел.

Джоанна невольно облизнула губы и даже прикусила их зубами по очереди, не вполне доверяя своим ощущениям. Он поцеловал ее словно… жену. О, ну Лэнгфорд, например, никогда так не целовал ее. Его поцелуи всегда были липкими и мокрыми, всегда отдавали какой-то гнилью. А граф, оказывается, умел целоваться вполне невинно.

Что еще поражало Джоанну в доме графа, так это отношение его слуг к ней. Ни одного презрительного взгляда, никакого пренебрежения, хотя вообще-то слуги зачастую более строго относятся к морали. Тем не менее Джоанна всегда по первому желанию получала горячую ванну, ароматный чай или свежее белье.

А когда она вышла из столовой, экономка вдруг обратилась к ней по поводу обеденного меню.

— Миссис Стоун, — удивленно ответила Джоанна. — Но я же не графиня. Я всего лишь любовница вашего графа. Не знаю, почему он поселил меня в этом доме, но правами хозяйки он меня не наделял. Вы всегда сами прекрасно справлялись со всеми делами. Еда выше всяких похвал, и вы знаете об этом. Так с какой же стати вам сейчас понадобился мой совет? И почему именно мой?

Экономка силой всунула ей в руки листок, словно пропустила мимо ушей всю ее речь.

— Посмотрите, пожалуйста, миледи.

Растерянная Джоанна пробежала глазами по списку и протянула его обратно экономке.

— Все прекрасно, миссис Стоун. Я уверена, все будет на высоте, как обычно.

— Благодарю вас, миледи, — и экономка важно удалилась.

— Миссис Стоун! — окликнула ее Джоанна.

— Слушаю вас, миледи?

— Не хотите ли вы сказать, что граф желает жениться на мне?

— Этого не знаю, миледи. Но с тех пор, как умерли его родители, ни одна женщина не проводила в доме более одной ночи. Тем более в спальне графини.

«Скажи мне, где ты спишь, и я скажу, кто ты? Так, что ли?» — подумала Джоанна, глядя вслед экономке.

Если бы граф хотел жениться на ней, это было очень легко осуществить. В тот день, когда он выкупил расписки ее мужа, он уже знал, на что она способна, и если бы захотел сделать ее своей женой, достаточно было не отдавать ей эти бумажки. Тогда бы у нее остался не самый большой выбор: бежать куда глаза глядят с той малой суммой денег, что она получила от него за прошедшие ночи, или все же выйти за него замуж. Что-то Джоанна сомневалась, что решила бы убежать.

Не успела он подняться в комнату сына, как ее догнал лакей.

— К вам посетительница, миледи.

— Кто? — несказанно удивилась Джоанна. Конечно, граф представил ее нескольким людям в театре как свою невесту, но…

— Она представилась как миссис Бридж.

Джоанна сразу успокоилась. Она не представляла, как Беатрис смогла найти ее, но не собиралась отказываться от встречи со старой знакомой только потому, что это могло напомнить ей о прошлом. Их нельзя было назвать подругами, у Джоанны вообще не было подруг. Но их мужья были в некотором роде друзьями. По крайней мере, за игорным столом они часто составляли пару. Насколько Джоанна знала, мистер Бридж умер всего пару месяцев спустя после смерти ее собственного мужа.

— Я приму ее, если… — Джоанна в сомнении посмотрела на лакея. — Как вы думаете, граф не будет против?

— Сомневаюсь, что ему будет интересно, если только такие визиты не станут слишком часты.

— Ясно. Ну что ж, тогда проводите меня в гостиную, где ждет миссис Бридж.

— Она ждет у черного входа, и вовсе не уверена, что вы бы согласились разговаривать с ней.

— Тогда проводите меня в какую-нибудь гостиную, где можно принять гостью. И пригласите туда миссис Бридж.

— Да, миледи.

Насколько Джоанна успела узнать дом графа, лакей проводил ее в самую лучшую гостиную — где когда-то мать графа принимала герцогинь и виконтесс. Джоанна решила не спрашивать у лакея, имеет ли она право заказать чай и для своей гостьи. Просто решила попросить и посмотреть, что из этого получится.

Через несколько минут тот же лакей привел миссис Бридж и даже объявил ее:

— Миссис Бридж, миледи.

Беатрис вздрогнула и посмотрела на лакея как на сумасшедшего.

— Спасибо, Фипс, — спокойно сказала Джоанна, хотя сама чуть не вздрогнула от того, как прозвучало его «миледи» — словно она уже графиня. — Попросите принести нам чай.

— Да, миледи, — он даже уважительно склонил голову, будто она и вправду графиня.

— Присаживайтесь, миссис Бридж, — Джоанна, тщательно скрывая неловкость, указала гостье на софу.