— Лучше не ходи, — услышал граф испуганный шепот. Женщина тем не менее залезла к нему в карету и села на противоположное сиденье.

Карета тронулась. Некоторое время граф молча разглядывал женщину. Она обладала красивой осанкой, приятным лицом и вовсе не была похожа на уличную проститутку. Выражение ее лица было очень замкнутым. Она не строила ему фальшивых улыбок, не пыталась как-то заговорить о деле.

Графу достаточно было нескольких минут, чтобы понять, что не хочется ему вступать в интимные отношения с этой женщиной. А также с любой другой. Но можно было развлечься и другим способом.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Лиз, милорд.

— Давно ты работаешь?

Она замешкалась с ответом — видимо, гадая, как это может повлиять на ее оплату.

— Не очень.

— У тебя есть дети?

Если до этого голос Лиз был почтительным, то сейчас, стоило графу заикнуться о детях, она превратилась в дикую самку, защищающую детенышей.

— Послушайте, я сделаю все, что вы захотите, вот только не нужно моих детей трогать.

Граф усмехнулся. Эта отповедь здорово подняла ему настроение. Лиз, очевидно, совсем недавно встала на этот гиблый путь, но в ней чувствовалась порода. Не та порода, которую приписывают всем аристократам без исключения, но та порода — обычная, человеческая — которая проявляется в благородстве, в честности, в искренности. И совсем неважно при этом, к какому сословию принадлежит человек. Впрочем, по речи и по осанке можно было заключить, что Лиз не принадлежит… не принадлежала к самым низам общества.

Граф глянул в окно. Через несколько минут карета закончит круг и вернется к театру.

Он достал золотую гинею и протянул ее Лиз.

— За что? — подозрительно спросила она.

— За этот разговор, — поскольку женщина не торопилась брать монету, он сам взял ее руку и вложил гинею в ее ладонь, после чего откинулся на свое место. — Если хочешь получить настоящую работу, приходи в мой дом на М.-стрит, пять.

Карета остановилась.

— Ступай.

Лиз вышла. Ее обступили другие женщины. Граф успел услышать, чей-то испуганный шепот: «Ты хоть знаешь, кто это был?..» Ему было не очень интересно слушать домыслы и пересуды в свою сторону, поэтому он тотчас же, как Лиз вышла из кареты, приказал ехать домой.

Лиз, прикусив губу, посмотрела вслед карете, увозившей графа прочь. Золотая гинея… Это значит, что ей не придется работать еще несколько дней… А он обещал работу… Но, Господи, что за работу он имел в виду? А не все ли равно? Когда-то она считала, что быть чьей-то любовницей — участь, достойная лишь презрения и жалости. Но сейчас, после недели, проведенной возле театра, после недели чужих рук и тел, предложение графа, в чем бы оно ни заключалось, казалось манной небесной.

— Лиз, дурочка… Ну что? Что он сказал? Что сделал? — обступили ее товарки.

— Денег дал, — растерянно ответила Лиз. — Еще сказал прийти к нему, если мне нужна настоящая работа.

Тут воцарилось такое молчание, что у Лиз в горле встал комок.

— Что? — не своим голосом каркнула она.

— Лиз, не ходи, — сказал одна, Сьюзен. Остальные кивнули, глядя на несчастную избранницу с жалостью.

— Почему?

— Пару недель назад мы видели его здесь с одной важной леди.

— Ну ты сказала, Сью, — фыркнула другая девушка. — Да ни одна леди с таким не свяжется.

— Закрой рот, Молли. Много ты знаешь о всяких леди. Короче, Лиз, леди она или нет, но больше мы ее не видали. Да и эта… как ее…

— Бридж.

— Во-во, Бридж. Увидала тогда графа у театра, сказала, что эта леди, которая с графом, ее подруга и что она хочет навестить ее. В общем, с тех пор мы и эту Бридж не видели. Так что лучше не ходи.

— И потом, даже если ты уйдешь от него живой, то вряд ли невредимой, — опять не удержалась Молли. — Он из тех, кто любит… ну, знаешь, жестокость. Плетки там, веревки…

Девушки скривились.

— Хотя платит много, — добавила Сью.

— Сколько?

— Пятьдесят фунтов за ночь.

— Сколько?! — с ужасом переспросила Лиз. Это что же девушка должна делать, чтобы за одну ночь столько заработать?

— Пятьдесят фунтов, — повторила Сью, печально глядя на Лиз.

— Я пойду, — закрыв глаза, решилась Лиз. — Все лучше, чем здесь стоять.

— Ну как знаешь, — тяжело вздохнула Сью. Молли и остальные покачали головами и обругали Лиз дурочкой.

Холодея от страха, на следующее утро Лиз постучалась в двери графского особняка. Запоздало ей пришло в голову, что надо было зайти с черного хода, а не с парадного.

Двери открыл лакей в красивой ливрее.

— Чем могу помочь?

Лиз оробела, хотя он поприветствовал ее очень вежливо, без малейшего налета презрения.

— Мне… я… — она прокашлялась, — его сиятельство обещал мне работу.

У нее возникло ужасное чувство, что все это лишь обман, что граф жестоко посмеялся над ней, и сейчас его лакей прогонит ее, попрошайку и бродяжку.

Лакей открыл дверь, приглашая ее зайти в дом.

— Я ничего не знаю об этом. Пойдемте. Я провожу вас к миссис Стоун.

Лиз вошла в огромный холл и застыла на месте, озираясь вокруг. Ей никогда не доводилось видеть такой роскоши, такого богатства, такой… красоты.

— Мисс? — окликнул ее лакей. Лиз выдохнула и последовала за ним. Через пару минут Фипс, — а именно он по стечению обстоятельств открыл Лиз двери, — привел ее в маленький кабинет экономки.

— Миссис Стоун, — начал Фипс, — эта девушка говорит, что граф обещал ей работу.

— Ах, да, — миссис Стоун сняла очки, закрыла конторскую книгу и взглянула на гостью. — Как вас зовут?

— Элизабет Джонс, мэм.

Лиз робко взглянула на экономку. На вид ей было лет сорок, вполне приятная на вид женщина, но из-за страха лишиться надежды на место, миссис Стоун казалась Лиз воплощением вселенской суровости.

— Мисс или миссис?

— Миссис. Я вдова.

— У вас есть дети?

— Двое.

— Какого рода работу обещал вам лорд Гримстон?

— Он только сказал «настоящую».

— Понятно. Что ж… Как насчет места горничной? Ваши дети могут жить здесь, мс вами.

— Горничной? — растерянно переспросила Лиз.

— Уж не надеялись ли вы на что-то другое, миссис Джонс?

— Надеялась? Нет, но…

— Вас не устраивает место горничной?

— Устраивает, конечно, устраивает, — поспешила ответить Лиз. Дети могут остаться с ней!

— Учтите, граф не из тех, кто заигрывает со служанками, — миссис Стоун тяжело вздохнула. — Даже если бы не было леди Лэнгфорд…

— Я согласна, мэм, — нервно перебила Лиз, опасаясь спугнуть удачу.

Настоящая работа! Это было больше того, на что она могла надеяться. И не надо больше ходить к театру. Больше не надо.

За всю следующую неделю, что Лиз проработала в доме графа, самого хозяина дома она видела всего лишь пару раз, и то мельком. Как и предупреждала миссис Стоун, граф не обращал на нее никакого внимания.

А та леди, которую девушки видели в театре с графом, — леди Лэнгфорд, как узнала Лиз, — она, оказывается, просто бросила графа. Уехала от него вместе с сыном. А миссис Бридж, как рассказал ей Фипс, живет в городском доме леди Лэнгфорд. Все оказалось вовсе не так страшно, как думали ее временные подруги по ремеслу. Лиз выбрала время в один из вечеров и съездила к театру. Ей казалось несправедливым, что за свою доброту граф заслужил лишь злобные и нелепые измышления, и она рассказала все, о чем узнала сама. Хотя ей не больно-то поверили. Так что про историю, случившуюся несколько дней назад, Лиз упомянула без всякой надежды, лишь вскользь.

* * *

А случилось вот что.

Через два дня после того, как Лиз приняли на работу, вернувшись домой, граф обнаружил не привычно незаметного лакея, готового принять его вещи, а практически всех слуг, сгрудившихся вокруг заплаканной миссис Стоун. Все они смотрели на него с тревогой и надеждой.

— В чем дело? — спросил он твердо, обвел всех глазами и остановил свой взгляд на экономке, поскольку, очевидно, именно у нее случилось несчастье. Та лишь зарыдала еще громче, и единственные членораздельные слова, которые смог услышать от нее граф, были «мой сын» и «пожалуйста». Тогда он посмотрел на Фипса.

— Сегодня утром миссис Стоун не смогла найти своего сына, — начал объяснять Фипс.

Граф, честно говоря, и не помнил о том, что у миссис Стоун есть сын, хотя несколько лет назад у него были проблемы с поиском подходящей кандидатуры, согласной служить у него, а у беременной и брошенной миссис Стоун оставалось не много выбора. Следовательно, сейчас ее сыну должно быть лет шесть или семь…

— Пользуясь вашим отсутствием мы… — продолжал Фипс в полной тишине, — мы стали искать мальчика и…

Граф приподнял брови, давая знак продолжать.

Миссис Стоун вновь разразилась горькими рыданиями, слуги неловко, шепотом утешали ее. Фипс нервно сглотнул и закончил:

— Судя по всему, мальчик попал в один из борделей, милорд. Кажется, «Колокольчик».

Граф поморщился при упоминании этого названия. Да, он знал, что это заведение специализировалось на детях. Его много раз пытались прикрыть, но каждый раз у «Колокольчика» находились влиятельные покровители.

— Мы не сможем попасть туда ни под каким предлогом, и вызволить Джеймса тоже никак не сможем.

— Милорд, умоляю вас, — вмешалась миссис Стоун, упав перед графом на колени. — Прошу вас…

Он на мгновение прикрыл глаза.

— Встаньте, миссис Стоун. Я сделаю, что смогу. Фипс, ты хорошо знаешь мальчика?

— Да, милорд.

— Поедешь со мной. И ты тоже, — указал граф на еще одного крепкого лакея.

— Слушаюсь.

Через несколько часов Джеймс был благополучно возвращен в объятия любящей матери. Граф несколько скептично наблюдал за счастливым воссоединением, гадая, какими подробностями обернется эта история для его репутации. Ему казалось, что он сумел провернуть это дело тихо и незаметно. Угроза позвать полицию, подкрепленная некоторой суммой денег, сумела убедить хозяйку заведения отдать мальчика именно «под опеку» графа и не выставлять его на торги. В конце концов, даже сознавая свою неприкосновенность, она не хотела привлекать к своему заведению излишнего внимания. И потому ей пришлось удовольствоваться тем, что давал за мальчика граф.