Проводив Виту домой, Сергей заглянул к Екатерине Леонтьевне:

– Ну, что ты скажешь?

– Ах, Сережа, что я могу сказать! Уж очень девочка молода. Но ты ведь все равно поступишь по-своему. Раз ты думаешь, что будешь с ней счастлив, что я могу поделать? Да и она так тебя любит! Просто светится! Как только Верочка к этому отнесется? И Николай?

Сын вздохнул. Выйдя от матери, он столкнулся с Лизой – та мельком взглянула на него, покраснела и заторопилась к себе: у Сергея сердце сжалось от сострадания и чувства вины:

– Лиза, простите меня! Я обидел вас давеча.

Она остановилась, опустив голову.

– Прошу вас, не обижайтесь. Я был не в себе.

– Да вы и сейчас не слишком в себе, как мне кажется.

– Не сердитесь, ладно? Вы совершенно замечательная, и столько для нас всех делаете, я так вам благодарен! Я очень тепло к вам отношусь, правда!

– Ладно, я сама погорячилась. Не могла поверить, что у вас это серьезно.

– А теперь верите?

– Да. Надеюсь, вы будете счастливы. Спокойной ночи, Сергей Валентинович.

– Спокойной ночи… – растерянно пробормотал он ей вслед.

Квартира затихла, но обитатели ее долго не могли заснуть. Екатерина Леонтьевна переживала из-за сына, который заварил такую кашу, и вспоминала Верочку: как-то она переживет эту новость? Потом ей вдруг пришла в голову мысль: «А если бы Гриша не умер тогда, выздоровел и вырос, случилось бы то, что случилось сейчас, с Сергеем и Витой?» Она пыталась вообразить запутанное переплетение родственных связей, которое могло возникнуть в результате женитьбы ее сына на Вериной дочери. Гриша и Вита единоутробные брат и сестра, и в то же время Вита – жена отца Гриши, значит, его мачеха?! И если у Виты родится ребенок, он будет Грише… кем?! Племянником и одновременно единокровным братом?! Тут Екатерина Леонтьевна окончательно запуталась и впервые за годы, прошедшие со смерти внука, порадовалась, что Гриша не дожил до нынешнего дня.

Не спала и Лиза. Внезапное появление Виты ее поразило. Красивая, ничего не скажешь. Но главное, что они с Сергеем Валентиновичем любят друг друга. Это было настолько очевидно, что даже Екатерина Леонтьевна смирилась. Значит, ничего не поделаешь. Лиза горько вздохнула, повернулась на левый бок и сунула руку под подушку: там прятался маленький медвежонок, довольно потрепанный и кое-где даже заплатанный – единственное, что осталось у Лизы от ее довоенного детства. Лиза прижала к себе медвежонка и всхлипнула.

А Сергей полночи обдумывал предстоящее объяснение с Николаем, которое он наметил на понедельник. Им с Витой казалось, что в университете это будет безопасней. Но Мироздание опять распорядилось по-своему, заставив своих марионеток двигаться побыстрей, сколько можно тянуть эту канитель? На следующий день Сергей поднялся только к обеду, потом вел бесконечные разговоры с матерью и по телефону с Ольгой. Пытался читать, хотел было пройтись, но к вечеру пошел дождь – сильный, затяжной. Обедали и ужинали в тягостном молчании, но за чаем слегка расслабились. Лиза рассказала что-то смешное про институт, а Екатерина Леонтьевна вдруг ударилась в воспоминания, найдя в Лизе благодарную слушательницу.

Сергей был только рад, что они отвлеклись от его персоны, ушел в свою комнату, взял книгу и уселся в кресло, включив зеленую лампу с круглым абажуром. Это была все та же «Жизнь взаймы» Ремарка, которую он никак не мог закончить – не до того было. Сергей честно пытался читать, но за каждой строчкой, за каждым абзацем виделось ему личико Виктории, ее милая улыбка и серые глаза, устремленные на него с обожанием. Как серьезно она произнесла это: «Я не отступлюсь!» Значит, так тому и быть. Постепенно он совсем отвлекся от книги, витая в мечтах, и даже, похоже, задремал, потому что подскочил от звука материнского голоса:

– Сережа! Выйди. К тебе пришли.

Сергей вышел в коридор и обомлел: в дверях стояла дрожащая Вита, мокрая с головы до ног. В одной руке она держала небольшой чемоданчик, в другой – сумочку. Екатерина Леонтьевна и Лиза с изумлением на нее смотрели, а Вита при виде Сергея скроила жалобную мордочку и уронила свой скарб, протянув к нему руки.

О господи! Сергей шагнул к ней, обнял, невольно поежившись, и спросил:

– Тебя что, выгнали из дома?

Она только кивнула. Но тут встряла Екатерина Леонтьевна:

– Сережа, девочке срочно нужно в горячую ванну! Лиза, включи, пожалуйста, колонку. Да, и чайник поставь.

Пока Вита отогревалась в ванной, потом пыталась высушить свои длинные волосы нагретыми над газом полотенцами и пила чай в компании со старающейся сохранять равнодушный вид Лизой, Екатерина Леонтьевна хлопотала, устраивая гостье ночлег:

– Сережа! Ты как хочешь, но я постелила ей у Лизы! Вы не женаты, так что – не обессудь.

– Мама, о чем ты говоришь? Конечно, у Лизы.

Он поцеловал мать в седую макушку:

– Ты лучшая на свете мама!

– Не подлизывайся. Горе мое луковое…

Наконец все разошлись по своим комнатам, но Сергей ждал, зная, что так просто Вита не успокоится, – и точно, через некоторое время раздался легкий шелест и маленькая фигурка в халатике, под которым была только тонкая ночная сорочка, скользнула к нему под бок. Прижалась, обняла и удовлетворенно вздохнула. Сергей тихо рассмеялся:

– Ах ты, бесстыдница!

Вита прижалась еще теснее, потом поцеловала его несколько раз куда дотянулась.

– Ну-ка, лежи смирно! Мы не будем ничего такого делать, поняла?

– Почему не будем?

– Потому что мы сначала поженимся, а потом…

– Ты такой правильный да?

– Совсем нет. Но раз в жизни хочу все сделать правильно. Ну, что там у вас случилось? Рассказывай. Ты все-таки не утерпела, да?

– Ты сердишься?

– Нет.

– Сердишься… Нет, я не говорила. И не собиралась, честно! Папа сам начал этот разговор. Понимаешь, он нас видел вчера, когда мы сюда шли. Ну, и спросил, в чем дело. Что я должна была – врать?! Мы так разругались, просто ужас! Мама, конечно, услышала. И как хорошо, что ты успел мне все рассказать! А то я не знала бы, что и думать. Такое началось… Нет, она точно больная на всю голову!

– Вита!

– Ну что – Вита? Ты бы слышал, что она несла! Такой бред…

– Что за бред?

– Не хочу даже повторять! Ну, будто я… Что ты совратил собственную дочь! Меня то есть. Ведь я же не твоя дочь?!

– Нет.

– Ну вот! Папа стал ей что-то говорить про Гришу, а она… Не знаю. Такое впечатление, что она вообще Гришу не помнит…

– А что отец?

– Папа… папа меня выгнал. Сказал: «Уходи».

И Вита горько заплакала. Папа! Обожаемый папа выгнал ее под дождь! Конечно, он сказал по-другому: «Лучше тебе сейчас уйти», это мама кричала всякие гадости, велела ей выметаться из дома и даже прокляла Сергея! Какой ужас – прокляла, и что теперь будет? А вдруг это на самом деле работает?

– Бедняжка моя! Ничего, как-нибудь… – утешающе бормотал Сергей, обнимая Виту и нежно гладя ее по спине. Одновременно он потихоньку убирал все осколки скандала, застрявшие в ее памяти, смывал горькую обиду, страх, отчаяние и неуверенность теплым светом любви. – Все это пройдет… Забудется… Наладится потихоньку… Главное, мы вместе, правда? Поженимся, и нам сам черт будет не брат! Не плачь, моя хорошая.

Он приподнял ее голову и поцеловал в губы, почувствовав, как мгновенно Вита отозвалась, всем телом устремившись к нему.

– Ты правда меня любишь? – прошептала она.

– Очень.

– И на следующей неделе мы поженимся?

– Точно.

– Это хорошо…

– Иди, басулька, поспи хоть немного. Иди, девочка. – И Сергей выпроводил ее из постели.

Выйдя за дверь, Вита постояла, прижав руки к груди и зажмурившись от счастья: они поженятся, поженятся! Тягостные воспоминания о ссоре с отцом отодвинулись куда-то далеко и больше не казались такими пугающими. Вита направилась в комнату Лизы, но приостановилась, увидев, что из-под двери видна полоска света. Вот черт! Ну и ладно! Она тяжело вздохнула и решительно открыла дверь. Лиза читала, сидя в постели. На Виту она даже не взглянула.

– Что, осуждаешь меня? – спросила Вита.

Лиза не ответила, пожав плечами. Она упорно глядела в книгу.

– А что такого? Мы вообще без пяти минут женаты, чтоб ты знала! Да и не было ничего. Просто поговорили.

– Меня это не касается.

– А чего ты тогда надулась? Или что? Ты влюблена в него, да?

– Ничего я не влюблена! – возмущенно воскликнула Лиза, взглянув наконец на Виту, которая тут же присела к ней на кровать.

– Да ладно, ври больше! А то я не видела, как ты на него смотрела.

– Ничего я не смотрела…

И Лиза, закусив губу, независимо отвернулась к стене – к оленям, пасущимся посреди дремучего леса на старом ковре. Олени ей тоже не поверили.

– Послушай, нам все равно придется рядом жить. Так что давай попробуем подружиться? Ты просто смирись, и все. Сережа – мой. Это на всю жизнь, понимаешь?

– Сережа! – фыркнула Лиза. – Он тебе в отцы годится!

– Но тебе же это не помешало, правда? Да я все понимаю, ты не думай! Но любит-то он меня.

– Тебя, – печально подтвердила Лиза. – Ладно, не обращай внимания. Это я так, загрустила что-то.

– Ой, ну что ты! Я уверена, у тебя все будет хорошо. Ты еще встретишь своего человека, правда. Ты же такая милая.

Лиза вздохнула. Она совсем не была уверена, что «милая» и что когда-нибудь встретит «своего» человека. Все чаще она казалась себе цветком, высохшим между листами книги: открываешь и видишь жалкий выцветший трупик растения. Она знала, что в ней совсем нет той манящей женственности, как, например, у Ольги Валентиновны, у той-то прямо через край перехлестывает! Да и Вита не хуже. И если даже она сама видит себя пыльным цветком из гербария, то вряд ли стоит надеяться, что кто-нибудь разглядит в ней нежную розу! Вон, и Сергей Валентинович не разглядел… Лиза вспомнила про «засушенную курицу» и совсем расстроилась.