– Мне больно! - воскликнула она.

Дункан лишь усмехнулся в ответ.

– Моя дорогая, - прошептал он. - Ты даже не представляешь, что тебе нравится на самом деле.

И он снова укусил ее.

– Боже, Дункан! - Тереза впилась в его волосы, желая тоже сделать ему больно.

Но Дункан, казалось, и не заметил этого. Он продолжал целовать ее за ухом, ее шею, ее плечи.

Тереза услышала откуда-то издалека собственный стон. Она, словно сумасшедшая, не способна была сдерживать охватившие ее чувства.

Дункан целовал и целовал ее, будто пробовал на вкус и никак не мог насытиться.

Открыв глаза, Тереза посмотрела на звезды в черном небе. И ей захотелось вдруг, чтобы руки его сжали ее груди, чтобы голова оказалась между ее бедер… Черт побери, как она хотела этого мерзавца!

Дункан снова целовал ее в губы, и она радовалась каждому движению его языка, отвечала на его поцелуй, как не отвечала еще никому на свете. Никогда еще все ее тело не горело такой страстью в ответ на поцелуи, никогда еще она не хотела с такой силой мужчину, который держал ее в своих объятиях.

Когда поцелуй наконец закончился, Тереза, обессилевшая, провела пальцами по волосам Дункана и хрипло произнесла:

– Я жду тебя в своей спальне.

– Да, дорогая, - прошептал Дункан. - Но позже.

Тереза не верила своим ушам. Растерянно моргая, она пыталась понять, что это такое он говорит ей.

– То есть… как это… позже?

– Милая моя, ведь ты сама только что отправила Уильяма навстречу его любви. Он - хозяин этого праздника. А ты - хозяйка. Значит, теперь тебе придется развлекать гостей.

Тереза отказывалась верить услышанному. Она вся горела от страсти. А он? Значит, Дункан вовсе не хотел ее так же сильно, как она хотела его? Он вовсе не потерял голову.

– Так ты… сделал это специально?

– Что именно? Поцеловал тебя? Черт побери, да! Я должен был сделать это еще много лет назад!

Унижение и отчаяние овладели Терезой.

– Ты… ты ворвался на веранду, ты силой принудил меня… пока я… Ты заставил меня!

– Моя милая, но я ведь вовсе не держу тебя!

И это было правдой. В какой-то момент во время их второго поцелуя Дункан поставил ее прямо, а Тереза все еще продолжала цепляться за его плечи.

Тереза отдернула руки и сжала их в кулаки. Ей хотелось кричать от отчаяния и унижения. Хотелось ударить Дункана, выцарапать ему глаза!

– Когда закончится бал, - сказал Дункан, - я обязательно приду в твою спальню.

И снова эти невыносимые ямочки на его щеках! Да он просто смеется над ней! Сначала заставил ее трепетать от страсти, а теперь дает понять, кто из них истинный хозяин положения.

– Вряд ли тебе будут там рады! - гневно выпалила Тереза.

– Поначалу, может быть, и нет, - кивнул Дункан. - Но я, похоже, знаю способ тебя переубедить.

Тереза размахнулась, чтобы снова залепить ему пощечину. Дункан не стал перехватывать ее руку, но произнес неожиданно серьезно и твердо.

– Не смей больше бить меня! Никогда!

Тереза, поколебавшись секунду, опустила руку. И только тут поняла истинный смысл происходящего. Ей ведь и вправду надо было возвращаться к гостям, а она стояла здесь и целовалась с Дунканом Монро. Мерзавец просто хотел поквитаться с нею за то, что она так высокомерно отворачивалась от него все эти дни. О, он хотел отомстить, и ему это удалось!

– Ты испортил мне прическу?

– Нет. Я старался, чтобы этого не произошло, - он поднес дрожащие руки Терезы к ее голове. - Посмотри сама. Ни одна шпилька не выскочила.

– Ты успел что-нибудь расстегнуть? - Тереза попыталась ощупать свою спину.

– Все пуговицы застегнуты. Твой наряд выглядит так же безукоризненно, как в тот момент, когда ты вышла на веранду, - Дункан отступил на шаг назад и внимательно оглядел Терезу. - Ну, может, он чуть более помят, но это вполне можно объяснить бурными танцами.

– Да. Да. Уверена, что ты прав, - тяжело вздохнув, Тереза расправила плечи. - Ты уверен, что в моем виде нет ничего, способного скомпрометировать меня?

– Моя дорогая, ты просто чересчур подозрительна по натуре.

– А ты всегда готов перепутать черное с белым!

Дункан рассмеялся. Этот мерзавец запрокинул голову и смеялся от души.

Тереза пошла было прочь, но Дункан поймал ее за руку.

– Твое платье и твоя прическа в полном порядке. И не моя вина, если глаза твои горят страстью и у тебя вид женщины, которую хотят.

– Я должна вернуться к своим обязанностям!

– Я приду сегодня ночью к тебе в спальню!

– Не стоит беспокоиться!

Леди Маршан вплыла в бальную залу с чересчур высоко поднятой головой, словно пытаясь почерпнуть в этой позе уверенность в себе, которая была ей так необходима сейчас. Гости улыбались, приветствовали ее поднятыми бокалами, Тереза улыбалась в ответ. Сегодня она, как никогда, полна была осознанием важности своей роли. Да-да, она - хозяйка этого великолепного праздника, леди из высшего общества. А это безумие на веранде… это было всего лишь безумие. То, что не должно повториться.

Подойдя к сцене, Тереза велела музыкантам играть потише. Затем, убедившись, что ей удалось завладеть всеобщим вниманием, леди Маршан произнесла:

– Полковник Грегори почувствовал легкое недомогание, но просил всех продолжать веселиться. И я думаю, нам следует выполнить его просьбу. - По залу прошел шепот. - А теперь приглашаю всех на ужин - его накрыли в большом зале.

Все улыбались, пока она не сошла со сцены. Это вызвало у Терезы самые неприятные подозрения. Она невольно поискала глазами Дункана. Его силуэт выделялся на фоне открытых дверей - мерзавец стоял и спокойно курил сигару. С трудом отведя глаза, Тереза направилась в большой зал, ведя за собой гостей. Проходя мимо зеркала, Тереза окинула себя беглым взглядом и едва сдержала крик, готовый вырваться из горла. Ну, так и есть! Небольшое малиновое пятнышко на том месте, где кончалась шея и начиналось плечо. След от его укуса. Тереза готова была заплакать. К тому же она видела в зеркале Дункана, который шел через бальную залу от двери прямо к ней. На глазах у всех. А на щеке его красовался след от ее ладони.

Дойдя до Терезы, Дункан поклонился и прошептал всего два слова:

– Сегодня ночью!

22.

Уильям взбежал на крыльцо коттеджа Саманты, сорвал с себя сюртук, затем жилет, бросил все это на перила и поднял руку, чтобы постучать в дверь, но вдруг так и застыл с поднятой рукой.

То, что он задумал, было непорядочно. Саманта не заслуживает такого обращения. Даже если она с такой готовностью отвечала на его поцелуи.

Уильям опустил руку.

Эта девушка отвечала на его, только на его поцелуи. И ему должно быть стыдно. И за то, что он вновь осмелился ее поцеловать, и за то, что испытывает такую радость при мысли о том, что его гувернантка к нему неравнодушна.

Она ведь была такой юной, такой невинной.

И, разумеется, совершенно несведущей в делах света. Напротив, Саманта не раз давала понять, что относится к светским дамам с их уловками с некоторой долей презрения. Ее раздражала их манера заискивать перед своими мужьями, о которых они высказывали за глаза вовсе не лестные мнения.

Уильям вернулся на крыльцо и сжал перила с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Он хотел Саманту. Каждая клеточка его тела, его мозга, его сердца требовала овладеть ею. Он мечтал об этой женщине - о ее белокурых волосах, рассыпанных по его подушке, о том, как будет касаться губами шелковой кожи ее плеч, как будет входить в нее вновь и вновь, без устали наслаждаясь ее прекрасным телом. Он думал о ней как о поле битвы, как о чужом племени, которое предстоит подчинить своей воле. Он должен научить эту женщину понимать, где ее место. И место это - в его постели.

Уильям несколько раз стукнул по перилам кулаком. Черт побери! Черт побери!

Все же он был цивилизованным человеком. Солдатом, многое повидавшим в походах и всегда считавшим себя порядочным человеком. Глядя на Саманту, он должен думать о том, как добра она к его детям, как ровно держится с его слугами, как мила с его гостями.

Но вместо этого Уильям вспоминал, как открыто и искренне она смеялась, с какой дерзостью противостояла ему. У нее была походка пантеры. Она источала дразнящий аромат юности и страсти. И Уильям испытывал к ней первобытные, примитивные чувства мужчины к женщине, которые не в силах был держать под контролем.

Позади его вдруг хлопнула, распахнувшись, входная дверь, и, обернувшись, Уильям увидел стоявшую на пороге Саманту. Глаза ее пылали яростью, на щеках играл лихорадочный румянец. Она была прекрасна в своем гневе. Саманта хлопнула дверью с такой силой, что та снова распахнулась. С тихим звуком, похожим на рычание, девушка обернулась, чтобы захлопнуть ее.

Этого было достаточно, чтобы окончательно вывести Уильяма из равновесия.

– Саманта! - тихо позвал он.

Девушка застыла неподвижно и медленно обернулась.

На крыльце было темно. Свет едва проникал наружу из зашторенных окон, но Уильям хорошо видел напряженную фигуру Саманты на фоне стены. На ней было то же открытое платье, что и на балу. Обнаженные плечи и шея отливали серебром в лунном свете. Саманта глубоко вздохнула.

– Вы? - произнесла она. - Как вы посмели явиться сюда один, ночью?

И тут Саманта кинулась прямо на него, словно и впрямь была разъяренной пантерой. Уильям приготовился к удару, но вместо этого она схватила его за лацканы сюртука, привлекла к себе и поцеловала.

Выдержка окончательно покинула Уильяма.

Губы Саманты прижимались к его губам, она отвечала на его поцелуй так, как он успел научить ее. Но тут Саманта вдруг укусила его - не сильно, но с такой агрессией, что Уильяму стало немного не по себе. Уж этому он ее точно не учил!

И он вовсе не собирался дать ей стать хозяйкой положения. Только не сейчас, когда кровь его буквально кипит от страсти. Присев на перила, Уильям привлек Саманту к себе и властно проник языком в ее рот. Все тело девушки напряглось, она пыталась воспротивиться охватившей ее страсти, но в следующую секунду, так и не справившись с собой, уже отвечала на поцелуй Уильяма. Ладони его скользили по обнаженным плечам Саманты, и кожа ее загоралась огнем от каждого его прикосновения.