По губам Джулиана скользнула понимающая ухмылка.

— Не стоит, малышка. Ты разбудила во мне голод, который можешь утолить только ты! — Он нагнулся к ней, и она заметила, как затрепетали его ресницы. Слишком поздно! Порция с ужасом поняла, что он сделал это вовсе не затем, чтобы дернуть ее за нос.

Она уже открыла было рот, чтобы запротестовать, но его губы жадно впились в ее рот. Потрясение оказалось слишком велико — Порция, дернувшись, забилась, пытаясь вырваться. И ей бы это удалось, если бы не сильная рука, удерживающая ее за талию. Все ее усилия были тщетны — с таким же успехом она могла бы надеяться разорвать стальную цепь.

Нежно запрокинув ей голову, он разом положил конец всем ее попыткам возмутиться. Порция и опомниться не успела, как его язык, раздвинув ей губы, скользнул внутрь. Он ласкал ее так, как может ласкать человек, у которого в запасе целая вечность. Он целовал ее, как может целовать только вампир.

Порция судорожно вцепилась в его сюртук — и все равно чувствовала, что падает. Падает в какую-то черную пропасть, где нет ничего — кроме него и его поцелуев, сводивших ее с ума. В голове стоял такой шум, что она почти ничего не слышала — ни одобрительного гогота, ни улюлюканья, которыми завсегдатаи встретили выходку Джулиана.

Возможно, забыв обо всем, Порция позволила бы ему увлечь себя в пропасть… если бы не легкий укус, заставивший ее быстро прийти в себя. Только почувствовав во рту знакомый солоноватый привкус крови, девушка сообразила, что оцарапала губу об один из клыков Джулиана. Наверное, Джулиан тоже почувствовал его. Он со свистом втянул в себя воздух, словно ему вдруг не хватило дыхания. А потом резко отпрянул в сторону, как будто это она его укусила.

Ноздри Джулиана хищно раздувались, зрачки сузились, превратившись в черные точки. Он застыл, как дикий зверь перед прыжком. Все его тело содрогалось от самого примитивного голода.

Порция прижала дрожащую руку к губам. На белой перчатке расплылось багрово-красное пятно. Джулиан, зашипев, поспешно зажмурился. Когда он снова открыл глаза, у Порции сжалось сердце — они были холодными, тусклыми и безжалостными, точно черный кварц.

Один из мужчин откашлялся, прочищая горло.

— Вы с вашей леди можете подняться наверх, — пробормотал он, кивнув в сторону лестницы. — Всего шиллинг — и комната ваша.

— В этом нет необходимости, — ровным голосом проговорил Джулиан. И вновь заключил Порцию в объятия — ни дать ни взять любящий супруг! — Я вдруг понял, что это может подождать. Впрочем, и моя жена тоже!

Толпа завсегдатаев встретила это заявление одобрительными криками. Не моргнув глазом, Джулиан быстро сгреб со стола выигранное, не забыв и бархотку Порции, после чего, сбросив с себя пальто, набросил его на девушку. И прежде чем она успела прийти в себя, чтобы начать возмущаться, он вывел ее из клуба. Не прошло и нескольких минут, как обоих поглотила ночь.

Опомнившись, Порция сообразила, что ее куда-то тащат. Пальцы Джулиана словно клещи вцепились ей в локоть. Сопротивляться было бесполезно — ухватив шляпку и пелерину, Порция поспешила за ним, изо всех сил стараясь не отставать.

Вся его галантная вежливость разом куда-то исчезла, челюсть окаменела, лицо стало непроницаемым. Порция, не в силах удержаться, то и дело украдкой поглядывала на него с любопытством. Несмотря на излишнее пристрастие к вину и обществу доступных женщин, доказательство которого она видела собственными глазами, следов беспутной жизни не было заметно на его красивом лице. Тонкий аристократический нос с горбинкой, полные чувственные губы, сильная линия подбородка — все носило следы байронической красоты, которую она слишком хорошо помнила. Правда, сам Байрон, став жертвой лихорадки и собственных пороков, к этому времени вот уже два года кормил червей в Ноттингемшире, в фамильном склепе. А вот Джулиан благодаря инициировавшему его вампиру навсегда остался в расцвете молодости и мужской красоты.

Снегопад наконец прекратился. В тусклом свете уличных фонарей лицо Джулиана странным образом изменилось — глаза утратили свой тусклый мертвенный блеск, под высокими скулами залегли зловещие тени.

— Куда ты меня тащишь? — возмутилась Порция.

— Ищу твою карету.

— Я приехала в наемном экипаже. Кучер уехал — сказал, что оставаться в этом районе, да еще после наступления темноты, опасно и он, мол, не хочет рисковать.

— Рад слышать, что хоть у кучера хватило ума это сообразить.

— Можешь оскорблять меня, если хочешь, но я не уйду!

— Тогда я сам отведу тебя домой, — отрывисто бросил он.

Порция, вонзив в снег оба каблука, резко остановилась. Джулиану волей-неволей пришлось сделать то же самое.

— Нет, ты этого не сделаешь!

Дернув девушку за руку, Джулиан повернул ее лицом к себе.

— Это еще почему?

Она открыла было рот, чтобы ответить, но потом передумала.

Джулиан вскинул руку.

— Подожди! Позволь, я угадаю, хорошо? Кажется, понял — двери дома моего брата закрыты передо мной навсегда, так? Что ж… И правда, ни один отец, если он еще в здравом уме, не позволит такому, как я, даже близко подойти к своему ребенку. — Он коротко фыркнул. — Воображаю, как «обрадуется» Эйдриан, когда я с криком «Иди сюда, Элоиза, поцелуй своего дядюшку Джулиана! О, какая у тебя нежная шейка, дитя мое!» появлюсь на пороге! Бьюсь об заклад, он схватит один из арбалетов Каролины и без лишних слов пристрелит меня прямо там, в прихожей!

— Стало быть, ты все-таки получил то письмо, которое тебе послала Каролина после рождения Элоизы! — возмущенно бросила Порция. — Тогда почему же ты не ответил?

Джулиан передернул плечами.

— А откуда ты знаешь, что я не ответил? Почта в наши дни работает отвратительно.

Порция прищурилась, подозревая, что почта тут ни причем.

— А тебе не кажется, что это ты вел себя отвратительно по отношению к нам, так долго не давая знать о себе? Все, что мы знали, это то, что ты стал… — Она осеклась.

— Бессмертным? — лениво подсказал Джулиан, заметив ее колебания. Девушка бросила на него обиженный взгляд, и он тяжело вздохнул.

— Если ты не хочешь даже, чтобы я проводил тебя до дома, тогда как мне избавиться от тебя, скажи? Отвести тебя в первый же попавшийся притон и бросить там?

Порция поправила сбившуюся набок шляпку, потом неторопливо завязала под подбородком ленты. Она тянула время, хорошо понимая, что сейчас ей понадобится все ее мужество.

— Нет. Сказать по правде, я рассчитывала, что ты позволишь мне проводить тебя до твоего дома.

Все легкомыслие Джулиана мигом улетучилось, лицо стало суровым и холодным, точно ледяная маска.

— Прости, но мне кажется, это не слишком хорошая мысль, — отрезал он. — И поскольку ты смогла отыскать меня, думаю, с таким же успехом сможешь без моей помощи вернуться домой. — Он сухо поклонился. — Доброй ночи, мисс Кэбот. Передайте моему брату и его семье нижайший поклон.

С этими словами он повернулся и решительно зашагал по улице, видимо, забыв, что на ней по-прежнему его пальто.

— Если ты не позволишь мне проводить тебя до дома, — опомнившись, крикнула Порция ему вслед, — то я просто прослежу за тобой!

Джулиан, вздрогнув, резко обернулся. А потом вдруг молча метнулся к ней. Увидев его лицо, похолодевшая от ужаса Порция едва удержалась от крика. Это было лицо безжалостного убийцы.

Теперь он стоял так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. В черных глазах Джулиана горел угрожающий огонек.

— Сначала ты врываешься в какой-то грязный игорный притон с таким видом, будто ты сама королева Елизавета! Потом предлагаешь проводить такого человека, как я — нет, такое чудовище, как я, — до дома! — прогремел он. — Черт возьми, женщина, неужели ты нисколько не дорожишь своим добрым именем?! Да что там именем — жизнью?!

— В настоящий момент меня заботит не моя жизнь! Это твоей жизни угрожает опасность!

— О чем ты говоришь, милая? Моя жизнь? Это не жизнь, а существование!

— Которое очень быстро подойдет к концу, если ты будешь так глуп, что откажешься хотя бы выслушать меня!

С губ Джулиана сорвалось французское ругательство. Порция вызывающе задрала вверх подбородок — ей случалось слышать от Эйдриана и не такие выражения. Правда, он ругался исключительно по-английски.

Мимо них, спотыкаясь и выписывая ногами кренделя, прошел какой-то забулдыга, от которого несло запахами грязного тела и дешевого джина. Перехватив алчный взгляд, которым пьяница окинул аппетитные выпуклости Порции, Джулиан свирепо оскалился и зарычал, и Порция почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились от ужаса. Пьянчужка, вздрогнув, испуганно потрусил дальше и, только добравшись до угла, осмелился бросить опасливый взгляд на странную парочку.

— Похоже, я не единственный хищник, который рыскает в такую ночь по улицам Лондона. — Джулиан нерешительно поскреб подбородок. Судя по всему, слова Порции заставили его задуматься. — Ладно, если ты настаиваешь, пойдем ко мне. Но ты должна дать мне слово, что после того, как я тебя выслушаю, ты оставишь меня в покое и дашь мне спокойно отдохнуть. — Не потрудившись дождаться ответа, он молча предложил ей руку.

Напуганная его звериным рыком, Порция, дрожа, нерешительно последовала за ним.

К удивлению Порции, витая лестница в доме, который Джулиан снимал в самом сердце Лондона, на Стрэнде, вела наверх, а не вниз, как она ожидала. Сказать по правде, она предполагала увидеть нечто вроде роскошного полуподвального помещения, очень похожего на тайную комнату в донжоне замка Тревельян, в котором Эйдриан с Джулианом провели свое детство.

Та его комната с первого взгляда поражала роскошью — тончайший кашемир, изысканные китайские шелка, чиппендейловская мебель, бесчисленные бюсты и картины старых мастеров, изумительной красоты шахматная доска, за которой он мог проводить те дневные часы, когда не спал, а посреди всего этого — массивный деревянный гроб, украшенный тончайшей резьбой. Да, следовало отдать Джулиану должное, он всегда любил комфорт. И, даже став вампиром, ничуточки не изменил своим привычкам.