У имения, вероятно, должен быть еще один вход. Софи занялась поисками.

За каретным сараем вдоль южной ограничивающей стены она нашла еще одни ворота поменьше, скрытые зарослями боярышника. Она отодвинула в сторону колючие кусты и нашла щеколду. Цепи не загораживали ей путь. Трепеща и задерживая дыхание от волнения, и отказываясь принимать ответ «нет», она проскользнула вовнутрь.

Покрытая грифелем дорожка привела ее к узкой дыре во внешней стороне живой изгороди, провела мимо сарая с садовыми инструментами и по склонам многоярусного сада. Неподалеку находилась теплица, восьмиугольное строение, напоминающее гигантскую беседку, большая часть краски на ней облупилась и под ней показалась древесина. На вершине ее покатой крыши был флюгер в виде двух скрещенных мечей с парусом на верхушке, который трепетал на ржавом болте.

Дорожка вела ее мимо пересохшего фонтана и через деревянный пешеходный мостик. Заросли папоротника и длинные колючие шипы камыша наводнили узенький ручей внизу. Оттуда она прошла через посадку фруктовых деревьев и вверх по садовым склонам. Несколько ступенек находились на травянистом подъеме на террасу, куда выходили несколько застекленных дверей дома. Софи поднялась по ступенькам и тихонько с удовольствием посмеялась над суевериями тети Луизы. Эджкомб все-таки оказался просто домом. Наполненным историей и туманными легендами, это верно. Но призраки?

Она устроилась на верхней ступеньке, сняла сумку с плеча и достала перо, пузырек с чернилами и кожаную записную книжку. Спрятав растрепавшуюся от ветра прядь волос под шляпку, она нашла чистую страницу.

— Дом, согнувшийся на краю света, — написала она, — бросает вызов стихиям — ветру, грозам и морю попробовать на нем свою силу и отправиться ко всем чертям.

Ну. Ей, определенно, придется переписать последнее слово. Дедушка Сент-Клер, владелец и главный редактор Бикон, одной из популярнейших лондонских газет, выходящей раз в неделю, никогда бы не отправил такое в печать. Также как он никогда не публиковал характерные отрывки Софи под ее настоящим, определенно, женским именем. Нет, если она желала продолжать писать некоторые статьи для Бикон, она обязана делать это под псевдонимом Сайласа Сиклера, и даже более того, писать на такие темы, которые ее семья считала подходящими для леди.

Софи Сент-Клер, хорошие девочки не задают докучливых вопросов… Хорошие девочки предоставляют сообщение новостей мужчинам… Хорошие девочки проводят время за подходящими занятиями: например, вышиванием, рисованием и игрой на фортепиано…

Софи, ты не могла бы, хоть раз вести себя так, как подобает приличной молодой леди?

Как же она не любила приличное. Презирала должное. Ненавидела хорошее. Несмотря на то, что всю жизнь она стремилась копировать все три понятия и даже более того, но она всегда была далека от успеха. Если любопытство убивает кошку, как ее всегда предупреждала мать, тогда Софи играла со смертью всю свою жизнь.

К тому же она была совсем не леди, во всяком случае, в полном смысле этого слова. Сент-Клеры не могли похвастаться титулами, земельные владения были приобретены недавно на деньги, которые скопил дедушка, работая в газете и делая инвестиционные вложения. Сент-Клеры принадлежали к рабочему классу, ястребы в павлиньих перьях, и Софи не считала это позором.

Держа ручку над страницей, она осматривала дом. Быстрый подсчет закрытых ставнями окон дал ей представление, что в доме около пятнадцати комнат, расположенных по обе стороны от квадратной башни, которая, три столетия назад, была крепостью на побережье сэра Джека и леди Маргарет Китинг.

Согласно легендам, которые Софии читала в детстве, эта пара правила морями десять лет, от Корнуолла до севера Франции, до Ирландии и обратно, распределяя товары среди тех, кто не мог себе позволить акцизный сбор. В действительности их методы не всегда были благотворительными. Китинги жестоко нападали на тех, кто им противостоял, включая военно-морские суда, у них была ужасная привычка связывать раненных жертв вместе и кидать их в воду, где их ожидала смерть.

В конце концов, везение сэра Джека закончилось. После его смерти прямо тут на берегу от рук матросов Королевского флота, леди Мери пришла в ярость. На своем корабле она отправилась в беспокойные воды за пределы территориальных и принялась неистово убивать и грабить, пока ее не поймали, связали и повесили.

Будь хорошей девочкой, Софи.

Ох, очень хорошо. Сегодня она попытается поразмыслить об архитектуре, а не о жестокой пиратской истории. Она приложила ручку на бумагу.

— Мрачный часовой, чьи гранитные стены, казалось, доставлены из древней завесы, чьи тайны и воспоминания находятся в ловушке каждого высеченного блока…

Кружащий вихрь внезапно прекратился, сменившись полной неподвижностью, которая сразу вызвала ощущение чего-то…неестественного. Тяжелая тишина легла на деревья, а птицы, сидящие на своих ветках, казалось, застыли в состоянии молчаливого ожидания.

Беспокойно. Страшно. Она посмотрела на дом.

Туча закрыла солнце, погружая камни и лес во мрак, и мурашки побежали по ее позвоночнику. Чувство нервного ожидания трепетало в ее желудки. Разве ставни на том окне с выступом в дальнем углу были все время открыты?

Она неподвижно сидела и смотрела. Ждала… когда ветер поднимется; когда раскидистые рябины, кизилы и неподстриженные фруктовые деревья снова начнут скрипеть; а дом останется таким же темным, пустым и совсем неизменившимся.

Но тот не оправдал ее ожидания. Пока Софи смотрела, занавеска на данном открытом окне сдвинулась в сторону, а потом вернулась на свое место.

В мгновение ока она вскочила и поднесла руку ко рту, а ее записная книжка упала с сильным стуком на террасу. Перо пролетело по ступенькам, пульс скакнул, и она продолжала отступать, пока под ногой не оказалась пустота. Она чуть не упала с лестницы, но быстрым движением восстановила равновесие.

Она поспешно подняла свою записную книжку и чернила. Повесив на плечо сумку, она выпрямилась и увидела прямо перед собой мужское лицо в окне с той стороны. Через окно со средником она смогла различить светлые волосы, чуть темнее брови, нависшие над проницательными глазами и пухлым ртом, искривленным от раздражения.

Он был в рубашке и жилете, одной рукой сжал пуговицы. Он долго, сердито и строго смотрел на нее, заставив ее неподвижно застыть на месте, погруженной в молчаливую битву взглядов. Святые небеса, она попалась!

Тихий голос логики придал ей какую-то уверенность. Она все-таки была соседкой, или, по крайней мере, гостьей соседей этого человека. Ей нужно всего лишь выразить извинения за вторжение и надеяться, что этот мужчина, слуга или благородный джентльмен, по характеру способен прощать. Или, по крайней мере, обладает чувством юмора.

Она подняла руку, чтобы помахать, но он исчез. Из-за туч появилось солнце, и поднялся ветер, поднимая ее юбки и освобождая волосы, которые заслонили ее глаза. Она убрала их назад под шляпку и стала ждать, когда мужчина выйдет на террасу. Прошла минута, еще одна, но из дома не было слышно ни вздоха, не было заметно никакого движения.

В замешательстве Софи спустилась по ступенькам, собираясь повернуться и уйти, но внезапно бросилась к ближайшим дверям. Постучав несколько раз по стеклу, она крикнула:

— Доброе утро. Кто-нибудь здесь есть? Я дико извиняюсь за вторжение. Мне казалось, что это место необитаемо. Меня зовут Софи Сент-Клер, и я гостья у Гордонов, которые живут ниже по дороге. Вероятно, Вы знаете их? — она снова постучала. — Я прошу, не могли бы Вы выйти и познакомиться со мной как должно?

Ничего.

Она прошла по террасе туда, где было окно со средником и выступом, и посмотрела в комнату, все стены которой от пола до потолка были заставлены книгами. Она увидела диван, вместительное кресло с подлокотниками, большой стол, на котором лежали несколько раскрытых книг. Но не следа мужчины.

— Как ужасно грубо, — она повернулась, чтобы уйти.

Спустившись по лестнице, она вдруг заметила кое-что. Только несколько минут назад тучи закрывали солнце, но она посмотрела на небо, и теперь нигде не заметила ни облачка. Она прикрыла глаза рукой и уставилась на горизонт. Над морем тянулась только бесконечная голубизна.

Она дошла до пешеходного мостика, когда послышался шелест в камышах на берегу ручья. Звук заставил ее остановиться. Это был не ветер, шевелящий растения, а нечто более… существенное. Шелест ткани, треск волокна.

Софи стояла неподвижно, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам.

— Кто…кто-нибудь здесь есть? — спросила она тоненьким голоском. Ее костяшки побелели там, где она вцепилась в перила. Склонившись над ручьем, она тщательно оглядывала берег. Услышав глухой шум водопада на деревянные доски возле нее, она отпрянула со вздохом. Ничего не видя, дыша с трудом, она бросилась бежать.

И потом она почувствовала, особенно ясно, прикосновение к тыльной стороне руке. Ни ветер, ни упавший лист, а кончики пальцев — холодные, немного загрубевшие, как будто от старых мозолей, и потом…звук ее имени прозвучал в ее ухе.

Софи…


— Вас признали виновным в воровстве, пиратстве и убийстве. По решению суда через два дня Вас повесят на территории тюрьмы Труро. Да спасет Господь Вашу душу.

Чад Ратерфорд, граф Уайклифф наблюдал с ужасным изумлением, как приговоренный человек был выведен из зала суда, цепи на его лодыжках прогремели в протесте по половицам. Сам Джайлз Уотлинг ничего не сказал, только вздрогнул, когда судья объявил приговор. Но у Чада было что сказать. Его внутренности сжались в невероятные узелки потому, что он знал, что сам мог быть подвергнут такому же наказанию. Должен был быть подвергнут.

— Это детская игра, губернатор, — сказал Уотлинг в первый же день, когда подошел к Чаду почти два года назад. — Как те дженты, которые играют на Королевской Бирже. Мы занимаемся товарами, а Вы предоставляете нам возможность спрятать их, отвозить и продать их на черном рынке. Видите ли, мы хотим Ваших связей, ваших источников. Остальное предоставьте нам. Мило и просто. Вы не тронете даже волоска на голове.