— Так пойдет? — спросила она командиров, стоящих внизу.

Тэсс закивала с детским энтузиазмом. — Потрясно!!!

Керри тем временем вошла в дом — как раз вовремя, чтобы услышать звуки подъехавшей машины. С фотоаппаратом в одной руке, улыбаясь, она прошла в просторный холл, обитый панелями из полированного дерева. Холл украшала небольшая бронзовая фигурка танцующей девушки и маленький столик у стены на котором стояла ваза с цветами. Керри была уверена, что приехала Маргарет Дермот.

Это, и была Маргарет, но глаза Керри широко распахнулись от удивления, когда она увидела, кто с ней был.

— Привет, Керри, — с улыбкой сказала Маргарет. — Я думаю, что вы уже знакомы с мистером Алдоретом.

Керри, проглотив комок, застрявший в горле, смущенно кивнула и сказала, что знакома с ним. Руис и в самом деле, несколько раз видел ее в офисе, но не обращал на нее внимания. Теперь, однако же, он узнал ее голос, — он слышал его тогда, в кабинке «У Рикки», в тот день, когда Ли так презрительно отозвалась о нем.

— Где девочки? — спросила Маргарет, и Керри очень неохотно ответила, что все играют в саду. В этот момент раздался боевой клич индейцев и, несмотря на расстояние, оглушил стоящих в холле.

Маргарет рассмеялась.

— Фотографируешь индейцев? — поинтересовалась она, глядя на аппарат.

— Э-э-э… да, — замялась Керри, лихорадочно соображая, как предупредить Ли. — Я думаю, лучше будет, если я скажу Ли, что вы вернулись. Она… ну…

Керри в отчаянии замолчала, так как из сада снова донесся боевой клич; на этот раз это был женский голос и звучал он не так жутко как предыдущий, но было ясно, что кричащий не пожалел усилий. К тому же легко было понять, что голос этот принадлежал Ли.

— Так вот оно что, — проговорила со смехом Маргарет. — Они вовлекли Ли в свою игру в индейцев?

Керри кивнула.

— Они ее загримировали, — поспешила предупредить она, взглянув на Руиса. Может… я лучше скажу ей… я имею в виду… — она замолкла, еще раз взглянув на жениха Ли.

Маргарет покачала головой и снова рассмеялась:

— Я уверена, что мистер Алдорет не будет возражать. — Она посмотрела на него, и в глазах у нее заплясали шаловливые огоньки. — Это стоит посмотреть… если близняшки нарядили ее, как в прошлый раз.

— Хуже, — призналась несчастная Керри, вспоминая о помаде и голубых меловых полосах.

— Тем лучше, — уверенно заявила Маргарет. Она забрала фотоаппарат у Керри. — И я совершенно согласна, что это стоит запечатлеть.

Весь этот небольшой эпизод занял всего несколько минут. Примерно в тот момент, когда Керри увидела входящего Руиса Алдорета, близнецы начали привязывать к дереву Жюли, а в тот момент, когда они втроем выходили из дома, Ли как раз залезала на дерево. И когда Маргарет, Керри и Руис подошли к индейцам, они увидели необыкновенно живописную картину.

Неумело, но старательно привязанная к стволу корявой яблони толстой веревкой стояла хорошенькая светловолосая девушка, ее длинная и густая грива волос развевалась на ветру. Выражение ее лица было чем-то средним между притворным страхом и почти неудержимым смехом. Из кустов выглядывали два живописно размалеваных личика, а сквозь листву видны были две маленькие плотные фигурки, украшенные перьями, как бы скрывавшиеся в засаде. Но больше всего Руиса изумил четвертый представитель семейства. Вытянувшись на толстом суку дерева, со свисающими тициановского цвета двумя толстыми блестящими косами с лицом размалеванным яркими полосами губной помады и голубого мела, лежала его столь всегда холодная и непревзойденно исполнительная секретарша.

Щелкнул затвор фотоаппарата, Ли оглянулась — глаза ее широко распахнулись от ужаса и изумления. Ее единственным желанием было провалится сквозь землю или как истинной Дриаде исчезнуть в его кроне. Она смотрела вниз — застывшая как бы не в состоянии понять происходящее — прямо в изумленные черные глаза Руиса Алдорета. Когда он подошел к дереву, Ли пошевельнулась, желая как-нибудь спрятаться, даже если бы для этого пришлось залезть выше и скрыться за ветками дерева, но смятение нарушило ее обычное чувство равновесия. С лицом побагровевшим от стыда она попыталась удержаться, схватившись за ветку рукой державшей томагавк, что, разумеется, не могло ее спасти, и свалилась прямо в руки Руиса Алдорета.

Секунду она была в оцепенении, потом вырвалась и помчалась прочь, бормоча что-то невразумительное. Через минуту она уже была в своей комнате.

Наряд Ли был несколько экзотичен, если не сказать более: шорты цвета хаки и блузка были сильно поношенными, к тому же запачканы землей, после прополки, на самом видном месте красовались пятна зеленой краски, оставшиеся с тех времен, когда она помогала красить гараж. А внешний облик поражал воображение: щеки располосованы ярко-красной помадой, две голубых полосы пересекали лоб, и еще одна шла вдоль носа. Большое красное пятно на подбородке довершало столь живописный вид, который должен был внушить страх настоящему апача. Зеленая лента, повязанная вокруг головы, подчеркивала тициановый цвет волос, а куриное перо, каким-то чудом прикрепленное к ним, придавало всему ее облику задорный вид. Завершал весь этот карнавал охотничий нож, висевший у нее на поясе, почти как у настоящего охотника. В руке Ли все еще сжимала картонный томагавк, ярко раскрашенный красной и черной красками.

Безусловно, Руис был свидетелем необыкновенного представления.

Ли бросила томагавк и села на кровать, по-детски расхохотавшись, именно такой ее и застала Керри, когда вошла в комнату, пробормотав внизу в извинение, что поможет Ли отмыться.

Керри выглядела озабоченной, но, увидев смеющуюся Ли, расплылась в улыбке.

— Спектакль был замечательный, мадам Жеронимо, — сказала она.

— Керри, что же мне делать? — почти взвыла Ли. — Я не могу сойти вниз и посмотреть ему в глаза.

— Боюсь, тебе придется это сделать, — сказала Керри. — Извини, не могла тебя предупредить, — добавила она виновато, — но твоя мать услышала боевые крики и догадалась, что происходит. Она решила, что твоему дорогому жениху эта картина доставит удовольствие.

— Он, должно быть, теперь размышляет, не собрался ли он жениться на девушке из племени апачей. — Ли снова начала смеяться. — Никогда и ни у кого не видела на лице такого изумления… но он засмеялся!

Она встала, расстегнула драгоценный ремень Тома и положила его вместе с ножом на туалетный столик, сняла с головы ленту, перо и, доставая чистое белье, сказала:

— Мне лучше начать смывать боевую окраску. Я быстро, — и скрылась в ванной комнате.

Когда Ли вышла через несколько минут, лицо у нее было чистое и свежее, толстые косы спадали почти до пояса и были слегка растрепаны после душа. Она сбросила халатик и осталась в одной комбинашке из белого атласа, красиво облегавшей ее фигуру. Керри отметила про себя, что Ли слишком хороша, чтобы вступать в фиктивный брак. Но она снова подумала, что представить себе не может, чтобы отношения Ли с Руисом оказались иными.

Керри наблюдала, как Ли доставала черную юбку и белую блузку из своего гардероба, и ухмыльнулась.

— Не следует ли тебе надеть что-нибудь более женственное? В конце концов, ты же сейчас не в офисе, к тому же предполагается, что он твой любимый.

Ли мгновение поколебалась, пожала плечами, повесила блузку с юбкой на место, и взяла платье из зеленой шерсти, которое великолепно оттеняло прекрасный цвет ее волос. Керри критическим взглядом обвела фигуру подруги и осталась весьма довольной. Сама Ли в это время думала, что платье не произведет никакого эффекта на Руиса Алдорета. Он даже не заметит, что она выглядит по-другому и что на ней не обычные для офиса юбка и блузка. Для Брюса следовало бы ей одеваться, а не для холодного бесчувственного человека, сидевшего внизу.

Накинув пластиковую пелерину на плечи, Ли начала расчесывать волосы, упавшие сверкающим каскадом, до самой ее талии, но, когда она начала их переплетать, Керри отобрала у нее расческу.

— Дай-ка, я сама это сделаю. Это будет быстрее. Вскоре волосы были уложены красивой короной, на лицо нанесен легкий макияж, и Ли была готова спуститься вниз, чего страшно боялась. И страх этот был совершенно естественным — ведь ей предстояло сыграть необычную роль.

Сможет ли она убедить свою семью, что любит человека, который для нее лично ничего не значит? Что может быть хуже, чем притворяться увлеченной человеком холодным и неэмоциональным, таким замкнутым. Она тоже в его присутствии чувствовала себя крайне неудобно и очень сковано, — так служащая побаивается своего босса, как однажды заметила Жюли.

Его минутное раскрепощение, проявившееся в утро их первого разговора о помолвке, давно исчезло, и он был таким, как обычно, и теперь она размышляла, как сможет пережить эти несколько часов, особенно помня о «мадам Жеронимо», как назвала ее Керри.

— Скрестили пальцы, — прошептала Керри, когда они выходили из комнаты. По крайней мере, маленькая Тэсс далеко, это уже большое дело, — добавила она, когда до них донеслись голоса близнецов очевидно, выставленных в сад. Ли согласилась: у Тэсс было необыкновенное свойство говорить все, что только приходило ей в голову.

Когда Ли спускалась по лестнице, платье ее тихо шуршало, и она снова подумала о том, что его следовало бы надевать для Брюса, — в этот момент она очень тосковала по нему. Боль была острой, и напомнила ей о Джейнис Мартин, страдающей по человеку, который никогда не будет с ней. Как сказала Джейнис, время притупляет боль, но она остается навсегда, ожидая момента, когда уже ничто не будет сдерживать воспоминания.

Но сейчас ей нельзя было об этом помнить… Она должна заставить себя забыть, насколько вообще это возможно, и сосредоточиться на том, что ей необходимо делать сегодня. Будет достаточно трудно не показать тоски по человеку, которого любит, и разыгрывать любовь к человеку, который ей далеко безразличен. Для этого надо быть очень талантливой актрисой. Для профессиональной актрисы не так уж важно, как она сыграет свою роль. Люди, следящие за ее игрой, с самого начала знают, что это притворство. Ей же надо притворяться так, чтобы все считали ее притворство реальностью. Не должно быть и тени сомнения в ее любви к Руису, потому что это жизнь, а не театр.