Эстель Маскейм - Темная сторона Кая

Estelle Maskame

THE WRONG SIDE OF KAI

Copyright © Estelle Maskame 2019

© Самуйлов С., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

– Так какой он на самом деле, этот твой Харрисон?

Водка у меня во рту едва не улетает на пол. Удержав, проглатываю и поворачиваюсь к Чайне. Она сидит на краю столешницы, в окружении бутылок, болтает ногами и, стараясь не рассмеяться, вскидывает бровь. Только что мы гадали, где другие девчонки покупают такой клевый прикид, и вдруг этот поворот.

С равнодушным видом поднимаю бокал – немного содовой и много дешевой водки – и пожимаю плечами.

– Выше среднего. Определенно себе на уме. Точно знает, что делает.

Чайна отпускает наконец смешок.

– Я имела в виду, как личность.

– А, скучноват.

Бросаю быстрый взгляд в гостиную. Терпеть ее не могу, но, надо признать, Мэдисон Роуми всегда закатывает классные вечеринки, когда родители уезжают из города по делам. Сейчас они во Флориде, так что дом Роуми временно превратился в центр общественной жизни. Сегодня здесь весь наш класс – толпа народу, все снуют туда-сюда и кричат, не слыша друг друга. Музыка бьет по ушам, глухо ухают басы. Вместить такую вечеринку может только дом Мэдди Роуми. Такую – это где не кончается выпивка, куда не нагрянут без предупреждения родители, где все на все согласны и ко всему готовы. Поначалу бывало весело, но теперь как-то… предсказуемо. А предсказуемое скучно. Перевожу взгляд на Харрисона Бойда. Он подпирает дальнюю стену, потягивает пиво и перебрасывается шуточками с ребятами из футбольной команды. Трет висок. Как всегда. Вот поднимает голову, шарит глазами по толпе и замечает, что я наблюдаю за ним. Глуповато ухмыляется и многозначительно подмигивает. Мы с ним тусуемся последние два месяца, и мне не надо гадать, что означает это подмигивание. Оно тоже такое знакомое, такое привычное и расшифровывается просто: в какой-то момент пробираемся наверх. И там его губы найдут мои.

Расчетливо-жеманно я улыбаюсь в ответ, отбрасываю за плечо волосы и переключаюсь на Чайну. Харрисон не единственный, кто умеет флиртовать.

– Мне и дальше играть недотрогу?

– Можешь попробовать, – говорит Чайна, соскальзывая со столешницы, – но ты же все равно растаешь, как только он начнет нашептывать тебе на ушко милые нежности. – Она наклоняется ко мне и грубоватым голосом добавляет: – Эй, Ванесса. Это я, Харрисон. Как делишки, крошка?

Я отталкиваю ее и приглушенно хихикаю.

– Шшш! – Ребята на кухне посматривают на нас как-то странно. Какого-то особенного секрета из флирта с Харрисоном Бойдом я не делаю, но чтобы все были в курсе моих дел, мне тоже не надо. Допиваю свой коктейль и бросаю стаканчик в мусорную корзину.

– Пойду поговорю с ним. – Я ерошу волосы, встряхиваю резвыми кудряшками и достаю тюбик блеска для губ. Хочу предстать перед Харрисоном в наилучшем виде. Весь вечер мы старательно избегали друг друга, и, однако ж, мне снова приходится уступить и сделать первый шаг. Как было бы здорово, если бы он, пусть иногда, брал инициативу на себя, но Харрисон слишком самоуверен, чтобы бегать за кем-то.

– Иди, девочка, давай, – подбадривает меня Чайна. – Исайя обещал забрать нас потом, так что не пропадай, ладно? И… ох, будь осторожна.

– Как обычно. – Я выпячиваю губки и посылаю ей с ладони воздушный поцелуйчик. Она ловит его и делает вид, что прячет под платье, а потом посылает ответный. Мы всегда так делаем.

В девятом классе отец Чайны получил новую работу в Цинциннати, и в день отъезда мы обменялись такими же вот поцелуями, пообещав, что спрячем их и будем хранить вечно. Так вот и распрощались, но через три месяца ее папа бросил свою новую работу, и Тейты вернулись домой. С тех пор мы с Чайной так и продолжаем посылать друг дружке поцелуйчик.

Я выхожу из кухни и иду к Харрисону. Скоро полночь, и за нами заедет брат Чайны, так что времени у меня немного. Кто-то уже свалился на диван и борется со сном, но у большинства кайф еще не выветрился. Настроение у меня боевое, и момент сейчас вполне подходящий, чтобы заявить свои намерения. Мы с Харрисоном всегда изображаем из себя недотрог, флиртуем на расстоянии, делаем вид, будто ничего не происходит, но при этом оба знаем, что неизбежное скоро случится: я сорву одежду с него, и он сорвет одежду с меня.

Приближаюсь к Харрисону и его дружкам и, чтобы чем-то занять руки, трогаю волосы и поправляю юбку, подтягиваю ее чуть повыше, но…

О!

Налетаю на что-то, содержимое стакана выплескивается на меня, а сам стакан падает на пол между мной и препятствием. Поле зрения резко расширяется, Харрисон отступает на задний план, и я нацеливаю взгляд на того, кто стоит передо мной.

Узнаю его не сразу, что необычно, потому что в старшем классе новичков нет. Он делает шаг в сторону и смотрит вниз, на растекающееся по джинсам темное пятно.

– Ванесса. – Голос строгий, как у приходящей няни, отчитывающей едва начавшего ходить малыша. Чайна подходит ко мне сзади, берет за локоть, тянет назад и еще извиняется за меня, но уже другим, застенчиво-мягким тоном: – Не обижайся, она немного неловкая. – И, наклонившись, шепчет мне на ухо: – Смотри, куда идешь, подруга.

Парень поднимает голову, смотрит на меня, и, хотя его лицо прямо передо мной, я все равно его не узнаю. У него ясные голубые глаза, теплая, с бронзовым оттенком кожа и вьющиеся волосы, короткие по бокам, гуще и подлиннее сверху. В Уэстервилль-Норт он определенно не учится – в противном случае я бы точно его запомнила.

– Да, Ванесса, – насмешливо говорит незнакомец с ударением на мое имя, и в его голосе не раздражение, а интерес и любопытство. Он сводит брови, и я замечаю на одной из них выбритую вертикальную полоску. – Осторожнее! – Губы ломаются в усмешке; он проходит мимо и смешивается с толпой на кухне.

Я принюхиваюсь, втягиваю оставшийся запах одеколона, пока он не испарился, моргаю и поворачиваюсь к Чайне.

– Это еще кто?

– Какая разница? – Она кивает в сторону гостиной, куда я вроде бы держала путь. – Ты идешь к Харрисону или нет?

Да, точно. Харрисон.

Секундная пауза – успокоиться и собраться с духом, – и я беру прежний курс. Харрисон с приятелями все так же перебрасываются шуточками. Я проталкиваюсь между Ноа Диасом и Энтони Винсентом, и Харрисон тут же встречает меня взглядом.

– Эй, Харрисон, тут за тобой пришли. – Энтони толкает приятеля в плечо. Ноа молчит, но опускает глаза и потягивает пиво. Не так уж давно я крутила с ним. Но это уже неважно. Парни знают правила. Знают, что это только флирт, а флирт со мной всегда имеет срок действия.

– Не будь таким ревнивым, Энт, – усмехаюсь я и, положив руку ему на плечо, чмокаю в щеку.

– Эй! – подает голос Харрисон и с притворным недовольством поджимает губы, но я вижу, как они разъезжаются в стороны. Что самое лучшее во флирте? В нем нет ревности. Контролировать чье-то поведение бессмысленно. Мы ничего друг другу не должны.

Я смотрю на него, чуть склонив голову набок, и стараюсь удержать нейтральное выражение. Он смотрит на меня.

– Тебе что-то надо?

Харрисон наконец-то ухмыляется, хватает меня за запястье и тянет к себе. Я прижимаюсь к его груди. Наши глаза – две пары зеркал, его губы в нескольких дюймах от моих. Он кладет мою руку себе на шею, и я ощущаю теплую энергию его кожи.

– Ты что, избегала меня? – мурлычет Харрисон мне на ухо. Из-за музыки его почти не слышно.

– Могу задать тот же вопрос. – Я легко касаюсь губами его губ, дразню и для пущего соблазна чуть выразительнее, чем обычно, хлопаю ресницами. Ноа и Энтони сдвигаются в сторонку, чтобы не мешать, хотя народу вокруг и без них хватает. Впрочем, никому до нас дела нет. Вечеринки ведь для того и устраиваются. Могу поклясться, Марк Петерсон и Элли Форд всего секунду назад тискались на диване.

– О’кей, – говорит вдруг Харрисон и, взяв меня за подбородок, поглаживает большим пальцем по щеке. – Хватит ерундой заниматься. – От него несет пивом, и я чуточку отстраняюсь. Он щурится и лениво, самодовольно улыбается. – Я первый наверх, или ты дорогу покажешь?

Повторять не надо. Проскучав весь вечер, хочется чего-то поострее. Я поворачиваюсь и, не выпуская руки Харрисона, тащу его за собой через гостиную. Вторую руку он сунул за пояс моей юбки, и его ладонь обжигает кожу. Замечаю, что Ноа наблюдает за нами от дальней стены. Да и другие тоже.

– Какого черта им надо? – взрывается вдруг Харрисон и, отпустив мою руку, обгоняет меня и топает дальше.

Я смотрю ему вслед – что ж такое отвлекло его от меня? – и замечаю, что на кухне назревает заварушка. К месту происшествия уже устремилась живая волна, но кое-что разглядеть удается. Судя по всему, на огонек пожаловали парни из соперничающей футбольной команды. Понятно, что никто их не приглашал, и здесь им не рады.

Соперничество между «южными», «северными» и «центровыми» в Уэстервилле словами не ограничивается. Особенно между «северными» – это мы – и «центровыми». В прошлый уик-энд мы играли против «центровых». Вообще-то я к футболу равнодушна, но на ту игру пошла, потому что потом собиралась встретиться с Харрисоном. Разумеется, мы им влетели – команда у нас дохлая, – но украшением матча стала стычка на поле в третьей четверти.

Похоже, до конца отношения так и не выяснили.

Я проталкиваюсь сквозь толпу к Харрисону, но рядом тут же возникает Чайна. Она так трясет головой, что ее косички хлещут меня по лицу.

– Никогда, наверно, не пойму, почему парни ведут себя так, словно они уже в НФЛ[1]. – Я слушаю ее вполуха и, привстав на цыпочки, пытаюсь понять, далеко ли зашло дело. – Это же не всерьез, но для ущемленного самолюбия стоящее развлечение.

– Там «центровые», правильно?