Арианн ответила яростным взглядом. Пожалев о вылетевшей из уст нелепой шутке, Габриэль подошла к сестре и нежно обняла ее.

– От твоих забот и волнений навсегда останутся морщины. Я уже тебе говорила, что богатство женщины – в ее лице. Куда выгоднее было бы попробовать составить какой-нибудь крем для кожи. Я бы наверняка воспользовалась новой косметикой.

– Новая косметика – последнее, что тебе нужно, Габриэль. Я помню время, когда ты больше интересовалась новыми оттенками на твоей палитре.

– Детские забавы, дорогая сестрица. Женщине баловство с красками не принесет ни богатства, ни славы. Никто никогда не закажет у меня портрет или фреску для своего дворца. У женщины только один способ преуспеть в этом мире. – Оглаживая рукой свои щедрые формы, Габриэль тряхнула головой. – Девушке надо научиться лучше употреблять другие свои способности. Как тебе нравится мое новое платье? Дошила только сегодня утром.

– Слишком роскошное для этого острова.

– А я не намерена до конца своих дней хоронить себя на этом острове.

Арианн не могла терпеть, когда Габриэль говорила с таким цинизмом, хотя и знала причину этого, скрывавшую за ожесточением сестры глубокую душевную рану. Однако любая попытка вызвать сестру на откровенность только привела бы к очередной ссоре, а у Арианн в данный момент не лежала к этому душа.

Если бы она освободила котел и начала все сначала, то, возможно, успела бы до ужина еще раз попытаться изготовить снадобье. Но теперь, когда под рукой вертится Габриэль, ничего не получится.

– Ты говоришь, что меня искала, – напомнила Арианн. – Что-нибудь важное?

– Просто подумала, что стоит рассказать тебе, что натворила Мири.

– Ради бога, Габриэль, не надо!

Когда-то младшие сестры были неразлучны, но в последнее время постоянные ссоры Габриэль и Мирибель доводили Арианн до отчаяния. Ей хватало забот и без того, чтобы улаживать их очередную ссору.

– Ты уже не маленькая, чтобы сплетничать мне о Мири, – заметила Арианн.

Габриэль вспыхнула, по-детски надула губы, от изысканных манер не осталось и следа.

– Хорошо. Я подумала, что тебе надо бы знать. Но ладно, не стоит беспокоиться. – Повернувшись на каблуках, с видом оскорбленной принцессы она шагнула к лестнице. Продолжая говорить, аккуратно подобрала юбки и полезла наверх. – Я просто считала, что тебе следует знать, что Мири грозит опасность быть арестованной, даже повешенной… Так и быть, забудем об этом.

Арианн подавила тяжелый вздох. У Габриэль была склонность драматизировать события, правда, не сравнимая со способностью двенадцатилетней Мирибель попадать во всякого рода неприятные истории.

Арианн поспешила к лестнице и с беспокойством подняла вверх лицо.

– Хорошо, лучше расскажи. Уж не пыталась ли она снова выпустить голубей мадам Помфрей?

Габриэль уже выкарабкалась из люка, но все же взглянула вниз.

– Хуже. Она увела чьего-то коня.

– О господи, этого еще не хватало.

Прежде чем подняться следом за Габриэль, Арианн долго наводила порядок и гасила факелы.


Во дворе Арианн сощурилась от яркого солнца. В мерцающей на солнце голубой воде искусственного пруда отражался высящийся за спиной увитый плющом каменный помещичий дом. Бель Хейвен – красивое, прочно сложенное сооружение с одиночной квадратной башней – ни размерами, ни пышностью не могло соперничать с замком в бретанском поместье отца или изысканным городским домом в центре Парижа. Но мама, к недоумению папы, предпочитала это уютное жилище на острове Фэр.

Папа хотел снести Бель Хейвен и на его месте соорудить сказочный замок причудливых пропорций с устремленными кверху башнями и роскошными блестящими окнами. Но маме удалось мягко отговорить его.

Луи Шене никогда не осознавал, что жена всего лишь желала, чтобы он ее любил, был верен и находился рядом… Особенно когда лежала, будучи смертельно больной.

Арианн, по пути отогнав курицу, пробежала мимо делянки с лекарственными растениями. Большинство хозяйственных построек – курятник, амбар, доильный навес, – как и главный дом, были простыми, скромными. Лишь конюшню для папиных коней переделали с шиком. Но лошадей теперь не было, их продали, чтобы оплатить строительство папиных кораблей.

Арианн тихо вошла в широкие двустворчатые двери конюшни. В нос ударил запах душистого сена и конского пота, смешанный с другими животными запахами. Первое стойло служило убежищем для покинутых крольчат, которых Мири заботливо разместила в деревянных яслях для корма. В висевшей над дверью клетке чирикал воробей, которому она надеялась вылечить крылышко.

Дальше в этом ряду, не обращая внимания на раздающееся из последнего стойла пронзительное ржание, жевал сено пони Мири. Арианн направилась к тому месту, где младшая сестренка разместила свое последнее приобретение.

Господи! Этот новый гость был далеко не похож на обычных беспризорных или пострадавших питомцев Мири. Серый в яблоках лоснящийся чистокровный жеребец беспокойно переступал с ноги на ногу. Мири в стойле успокаивала животное.

В своей куртке и грубых шерстяных бриджах Мири могла легко сойти за крестьянского паренька, если бы не спадавшие до пояса светлые блестящие волосы. Она бесстрашно подошла к жеребцу, и тот попытался отодвинуться. Арианн испугалась, что он затопчет ее маленькую сестренку. Но Мири, конечно, вполне могла управляться с лошадьми.

Осторожно передвигаясь, Мири завораживающим голоском успокаивала коня. Тот, навострив уши, чуть отпрянул, потом затих. Девочка протянула нежные ручонки, словно прося у него разрешения дотронуться. Продолжая тихонько напевать, она подвинулась еще ближе и потрепала жеребца по шее. Тот обнюхал лоб Мири, раздувая своим дыханием светло-золотистые пряди волос.

Арианн зачарованно следила за захватывающей картиной. Не подозревавшая о ее присутствии, Мири, как обычно, ушедшая в собственный мир, продолжала гладить коня.

Арианн винила себя. После смерти матери девочка росла слабенькой, замкнулась в себе, а она допустила, что Мири осталась почти без присмотра. Единственным утешением Мири было носиться по острову на своем пони и спасать получивших травмы животных.

Но на этот раз Мири явно зашла слишком далеко. Этот изысканный серый конь был не с острова Фэр. Остров шириной всего тридцать миль, и большинство принадлежавших местным жителям верховых животных составляли пони. Владелец, должно быть, с материка и не какой-нибудь возмущенный городской торговец, которого Арианн могла бы легко успокоить, вручив несколько монет.

Положение не улучшилось, когда, шурша шелком, и конюшню ворвалась Габриэль. Арианн нахмурилась – лучше бы этой сестрицы здесь не было. И с одной Мири трудно иметь дело: во многих отношениях она была такой же непокорной и норовистой, как тот жеребец. Присутствие задиристой Габриэль могло только осложнить обстановку.

– Мири? – тихо позвала Арианн, чтобы не пугать жеребца.

Девочка оторвалась от общения с конем, каким бы необычным оно ни казалось, и с сияющими глазами обернулась к Арианн. Обрамленные светло-золотистыми ресницами, глаза были необычного серебристо-голубого оттенка, почти матовыми, переливающимися, как туман.

– Ой, Арианн, я гуляла, искала единорогов, и смотри, что нашла. Его зовут Геркулес. Он немного беспокоится в стойле, но я ему обещала, что позднее он сможет свободно бродить по участку.

– Ты что, его нашла, дорогая?

– Ага. Правда, красавец? Как единорог.

– Единорог в уздечке, – выпалила Габриэль из-за спины Арианн.

Мири нахмурилась:

– Единороги уздечек не носят, Габби.

– На этом коне определенно была уздечка, когда ты на нем ехала домой. И седло и попона, хотя теперь я их не вижу. – Габриэль подняла вилы и ткнула в кучу сена. – Полагаю, Мири где-то их спрятала.

– Нет! Ничего я не прятала, – произнесла девочка, но, когда Арианн попыталась поймать ее взгляд, отвела глаза.

– Мири?

Сестренка резко отвернулась, продолжая ласкать коня, но ее загорелые щечки предательски пылали.

– Мирибель!

Девочка упрямо поджала губы и, вызывающе подняв подбородок, вышла из стойла.

– Хорошо. Я его не нашла. Я… я его освободила.

– О, Мири, – вздохнула Арианн.

Габриэль рассмеялась, а Мири негодующе посмотрела на обеих.

– Правда. Бедное животное попало в лапы этого чудовища. Геркулес захотел избавиться от негодяя и убежал со мной.

– Откуда ты знаешь? – спросила Арианн.

– Он мне сказал.

– Не хватало еще говорящей лошади, – подразнила Габриэль. – И на каком языке она говорит?

– На лошадином, – огрызнулась Мири.

Арианн как можно терпеливее стала убеждать сестренку:

– Голубушка, сколько раз надо тебя предупреждать? Не стоит во всеуслышание заявлять, что ты можешь разговаривать с лошадьми.

– Но я ведь могу, – недоумевала Мири.

– Моя дорогая, как раз такие вещи вызывают беспокойство у людей. Если тебя услышит кто-нибудь с материка, тебя могут обвинить в колдовстве.

– Или упрячут в сумасшедший дом, – предложила более мягкий исход Габриэль. – Должна признать, что этот конь лучше старой клячи, которую ты освободила от того торговца. Если уж тебе суждено быть повешенной, то, во всяком случае, за жеребца хорошей породы.

– Никто никого не собирается вешать, – оборвала Арианн, заметив, как у Мири испуганно округлились глаза. – Но этого коня следует немедленно вернуть владельцу.

– О, нет, Арианн. – Мири заслонила собою вход в стойло. – Я дала Геркулесу честное слово, что ему никогда не придется возвращаться к этому ужасному человеку. Знаете, что этот страшный тип собирался сделать с бедным Геркулесом? – произнесла она шепотом, будто стараясь пощадить чувства животного. – Это чудовище грозило… кастрировать его.

Габриэль залилась безудержным смехом, что лишь добавило негодования Мири.