Габриэль особенно нравились рассказы о леденящих кровь похождениях легендарной Мелюзины. Когда мадам Жеан заводила речь о злодеяниях ведьмы, ее голос всегда опускался до зловещего шепота.

«На вид Мелюзина была просто красавица, но сердце ее было холоднее, чем вода на дне самого темного колодца. Видите ли, она задумала, чтобы Францией правили Дочери Земли. Не мужчины или короли.

– А что в этом плохого? – раздавался тоненький голосок Габриэль. – Мне кажется, это здорово.

– А-а, моя милая, Мелюзина-то намеревалась осуществить задуманное самым жестоким, самым дурным образом. Она стремилась поставить на колени знатных господ, напав на их земли, погубив их урожай, наведя порчу на скот.

– Даже… на маленьких ягняток? – дрожащим голосом спрашивала Мири, сердито тараща глаза.

– О-о, особенно на бедненьких ягнят, лапочка. Страшно подумать, что делала с ними эта отвратительная Мелюзина».

И мадам Жеан принималась дергаться, жалобно блеять, высовывать язык, изображая овечку, мучающуюся в предсмертной агонии.

С глазами, полными слез, Мири, дрожа, прятала личико в юбках Арианн. В этот момент вмешивалась Евангелина Шене, мягко, но, решительно предлагая мадам Жеан остановиться, чтобы ее девочек потом не мучили кошмары.

Хотя страшные истории мадам Жеан сводили их с ума, вспоминала Арианн, и она и сестры снова и снова умоляли старуху рассказать еще. Ничто не удерживало местных детишек от такого захватывающего времяпрепровождения и позднее.

Но когда Арианн зашла в лавку, в тот день там никого не было, кроме самой старухи. Она сделала заказ, мадам Жеан кивнула и достала с далеко не пустующих полок несколько склянок. Она никогда не задавала лишних вопросов. Именно это многие ценили в старой женщине, когда приходилось иметь с ней дело – она умела держать язык за зубами.

Укладывая в корзинку Арианн склянки, старуха вежливо поинтересовалась:

– Голубушка, как ваши милые сестренки?

– Э-э… неплохо, – ответила Арианн, хотя сама боялась, что ни у Габриэль, ни у Мири не все так, как надо. Мири после ночного кошмара утром была бледной, замкнутой, не притронулась к завтраку. Сразу исчезла в скотном дворе искать утешения у своих животных. Что до Габриэль, та держалась холодно и отчужденно, обрывая все упоминания о разговоре предыдущей ночью. Но, несмотря на холодную манеру сестры, Арианн видела, что глаза ее затуманены печалью.

Расплачиваясь за покупки, вкладывая в морщинистую руку мадам Жеан несколько монет, Арианн почувствовала на себе ее проницательный взгляд.

– Что всем вам троим нужно, так это немножко любви, дюжего молодого любовника.

Арианн сердито сверкнула глазами – она уже слышала все это раньше. Мадам Жеан изрекала сию истину всякий раз, когда Арианн бывала в лавке.

– Вот что, мадам, – проворчала Арианн. – Надеюсь, вы не пытаетесь продать мне одно из ваших приворотных зелий.

– Сказала бы, что нет. Только представьте, что я навязываю такую ерунду Хозяйке острова Фэр. Я лишь хочу сказать, что по ночам постель женщины бывает унылым местом, если ее не согревает мужчина. Уж мне-то не знать. Я пережила четырех мужей, упокой Господь их души.

– Четырех?! – удивленно воскликнула Арианн.

Она знала, что аптекарша была вдовой, но никогда не догадывалась, что у нее было столько мужей.

– Ага, и все были мужчины что надо. Думаю, это я их всех довела. Но обожала всех до одного.

– Так… так много любовей, – не удержалась Арианн.

Мадам с чувством вздохнула:

– Ага, не отказалась бы и от пятого, если бы, скажем, в лавку забрел подходящий мужчина, какой-нибудь напористый малый, легкий на шутку, с проворными руками и шустрыми глазами.

Старуха, приподняв пальцем подбородок Арианн, с нежностью поглядела в ее глаза.

– Боюсь, никогда не видать тебе легкой любви, но когда влюбишься, то крепко, глубоко и навсегда. И отдашь свое сердце только раз, как твоя славная мама.

«И, как у мамы, все, вполне возможно, закончится разбитым сердцем». Арианн несогласно затрясла головой.

– Не намерена никому отдавать сердце. У меня слишком много дел как у Хозяйки острова Фэр, чтобы искать себе любовника.

– Может быть, он сам тебя найдет, – лукаво подсказала старуха. – Я слыхала, что на остров вернулся граф Ренар.

– Вернулся, – как можно равнодушнее подтвердила Арианн.

– Вот тебе и мужчина. Просто богатырь, да и не дурак. Может, не красавец, но лично я всегда предпочитала, чтобы у мужчины наряду со сносной физиономией было немножко и от беса-искусителя.

– У того, пожалуй, слишком много, – отметила Арианн. – Мадам, у вас такой богатый опыт в отношении мужчин. Не встречался ли вам такой, кто владел бы старинными средствами? Колдовским искусством?

Старуха озорно подморгнула.

– Ну, скажем, мой третий под одеялом был просто кудесником.

Арианн криво усмехнулась, но продолжала настаивать:

– Серьезно, мадам, о нынешнем графе ходят разные нехорошие слухи. Вроде бы он отъявленный злодей, чего только не замышляющий.

Мадам Жеан пожала плечами:

– Так выходи за него и удержи от напасти.

– Сомневаюсь, что мне это по силам. Я даже не могу читать в его глазах. Никогда не знаешь, что у него на уме.

– О, наверное, то же, что и у большинства мужчин: когда сможет затащить тебя в постель и что будет на обед.

Арианн неожиданно представила Ренара у себя под одеялом, подтянутого, крепкого и… голого. Чувствуя, что краснеет, она глубоко вздохнула.

– Есть и другие способы узнать, что у человека на уме, – заметила мадам Жеан.

Порывшись под прилавком, она достала маленькую склянку с жидкостью цвета ржавчины. Арианн удивленно подняла брови. Мадам наклонилась и заговорщически произнесла:

– L'essence de verite.

– Настойка правдивости? – воскликнула Арианн. Мадам кивнула:

– Когда не помогает чтение по глазам, это лучшее средство. Несколько капель в вино месье графа, и гарантирую, что расскажет тебе все, что ты хочешь. Мне приходилось часто пользоваться этим зельем, когда жила со вторым мужем, такой был плут.

Арианн, заинтригованно, но, смущаясь, потрогала склянку.

– Но, мадам, это… это черная магия.

– Никакой черной магии, милочка, – успокаивала ее мадам, – ну, чуток сероватая.

– Мама считала темной магией все, что оказывает тайное воздействие на ум человека или ставит под угрозу его свободную волю.

– Твоя мама, да благословит ее Господь, была слишком святой, слишком хорошей для этого мира. – Мадам Жеан вложила склянку в руку Арианн. – Бери снадобье и испытай его на своем молодом человеке, милочка. Это подарок от меня.

Арианн не отрывала глаз от бутылочки и какое-то мгновение испытывала страшный соблазн. В руках ее была вещь, которая наконец могла дать ей преимущество над Ренаром.

Но Арианн знала, что Евангелина Шене не одобрила бы такой способ. Весьма плохо уже то, что она делала прошлой ночью, вторгалась в запретную область некромантии.

Глубоко вздохнув, Арианн вернула склянку мадам Жеан.

– Благодарю вас, мадам, не надо. Признаю, что очень хотелось бы многое узнать о Ренаре, но я буду придерживаться более открытых способов.

Мадам Жеан пожала плечами:

– Как угодно, милочка. Остается надеяться, что месье граф будет вести такую же честную игру.

Глубоко сомневаясь на этот счет, Арианн потрогала перстень. Поглядев, как мадам Жеан снова прячет склянку, она попрощалась и поспешила покинуть лавку, избавляя себя от лишних соблазнов.

Выйдя на залитую солнцем улицу, она лицом к лицу столкнулась с месье Тайлебуа. Тот удивленно чертыхнулся. Арианн отшатнулась, чуть не упав, но его тощие руки вовремя поддержали ее.

Арианн устояла на ногах, однако при одном виде коммерсанта сердце ее ушло в пятки. Это был рослый мужчина, черноволосый, узконосый, с широкими скулами. Большинство женщин находили его красивым, да и Арианн полагала, что он по-своему недурен собой, хотя жидковат фигурой и весьма надменен. Накинутое на хрупкие плечи отделанное мехом одеяние красноречиво свидетельствовало, что он очень богатый горожанин. Улыбка была ласковой, но взгляд всегда казался Арианн таким же суровым и безжалостным, как и его дело.

– Месье Тайлебуа, прошу прощения, – вымученно улыбаясь, произнесла Арианн. – Боюсь, что засмотрелась по сторонам.

– Не стоит извинения, госпожа Шене. Для меня всегда большое удовольствие видеть вас, даже когда вы наступаете мне на ноги, – попытался пошутить Тайлебуа, но в отличие от Ренара он был чересчур чопорен для такого дела. – В последнее время вы редко удостаиваете материк своим присутствием.

Что это, слабый намек на?.. Его пальцы задержались на ее плече, и Арианн пришлось увернуться. Она почувствовала, что начинает краснеть. Возможно, месье Тайлебуа вправе выражать недовольство: Арианн упорно избегала его.

– Сожалею, месье. В Бель-Хейвен столько… столько дел. Была очень занята, но собиралась поговорить с вами о расписке моего отца.

– Не стоит утруждать себя, мадемуазель, – возразил Тайлебуа. – Хотя должен признать, что давно ожидал возврата долга.

– Ну, я уверена, что отец когда-то вернется…

– У меня нет желания разрушать ваши надежды, но многие плававшие в Бразилию, как известно, укладывались в полгода. Шевалье Шене нет уже два года. Можно начать предполагать худшее.

– Если вы считали предприятие моего отца таким рискованным, удивительно, что вы ссудили под него капитал. – Однако когда Тайлебуа нахмурил брови, она поспешила сменить тон: – Прошу прощения, месье. Но я пока не оставила надежды на возвращение отца, и если бы вы были так великодушны и дали мне еще немного времени…

– Я мог бы быть очень великодушным, – прервал ее Тайлебуа, касаясь ладонью ее руки. – Думаю, что я довольно ясно дал понять, что о долге можно полностью забыть, если только вы…