«Ну и говно! Мало того что ее использовал и еще баксы получил, так позарился на ее цепочку». Уж на что Алена умела ругаться, а тут ее язык прилип к небу.

– Слышь, приехали! – Парень, ухмыляясь, разблокировал замок и пальцем показывал ей куда-то вдаль. – Там твоя гостиница. Пешком дошкрябаешь, недалеко. – И он залился каким-то тоненьким, визгливым, почти детским смехом бывшего подлипалы и кляузника.

Алена выскочила, хотела хлопнуть дверцей, но не посмела. Торопливо побежала по асфальту, подвернула ногу в какой-то выбоине. Вдруг рядом с собой услышала визг тормозов. Она шарахнулась в сторону. Рядом с ней была та же машина.

– Слышь, тетка! – Водитель перегибался к ней через сиденье, на котором минуту назад она сама сидела. – А может, хочешь еще разок? Сто баксов – и все дела!

Не дождавшись ответа, он опять с визгом рванул прочь. Алена смотрела ему вслед, готовая разорвать его, но и одновременно испытывая облегчение. Улица была пуста. Она на всякий случай оглянулась – никто не видел того, что случилось с ней. Она быстро пошла в указанном направлении. Здесь парень не обманул. Гостиница оказалась та самая. Фоминой стало несказанно жаль себя – свою красоту, деньги, цепочку и вообще, что так вышло. Алена почувствовала, что замерзла и хочет есть. А еще ей необходимо было хорошенько выпить, чтобы прийти в себя.

Она остановилась на углу, сколько могла, себя оглядела и вошла в гостиницу. Администратор вежливо подтвердила, что действительно Наталья Нечаева остановилась у них, но в данный момент в номере ее все еще нет. В доказательство она продемонстрировала ключ.

«Пока нужно отдохнуть и поесть», – решила Алена.

Здесь, как и при большинстве гостиниц, тоже был ресторан. Внутренний вход в него тут же в фойе. Ресторан оказался плохой, с прокуренным низким залом, с вечным запахом подгоревшего мяса. Людей было немного, и несколько голов тут же с интересом обратились в ее сторону. Алене было не до кокетства. В пережитом унижении она винила только мужа и Наталью. Уж отольются им ее слезы! А пока Алена решила выпить, поесть и собрать воедино все силы. Первые сто граммов коньяка она выпила залпом.


Алексей не отпускал Наташину руку. Ей было и приятно, и немного противно, что его поцелуи раз за разом становятся все жарче.

– Поедем в мой офис, – он наклонился к самому ее лицу и заглядывал в глаза. – Зачем мы здесь, где чужие люди? А там никого уже нет, охрану я отошлю, в кабинете у меня очень спокойно…

Его голос звучал искренне, чуть не просяще.

– Мы опять наконец сможем быть вместе всю ночь. Я так хочу этого.

И Наташе захотелось поехать. Захотелось ощутить его тело, пусть на какое-то космическое мгновение принадлежащее только ей. Но в тот самый момент, когда она уже хотела сказать «да», в голове у нее словно прошелестело: «Если ты согласишься, это будет всего лишь повторением уже пройденного и абсолютно ничего не изменит в твоей жизни».

Критика разума – одновременно вредная и полезная вещь.

– Мне нужно выспаться, – сказала она. – Завтра в обратный путь. Я надеюсь, не каждый же год у меня будут воровать кошельки и ломаться машины. Я, в принципе, и в этот раз не хотела звонить…

– Но почему ты не хочешь поехать? Ведь нам всегда было хорошо вместе… – начал он.

– Я, знаешь, еще хотела сказать тебе спасибо, – перебила она, – за то, что ты тогда, в ранней юности, на мне не женился. Ты правильно поступил, уехав без меня. Я была не права, предлагая тебе этот шаг. Я бы с тобой ничего в жизни не добилась.

– Почему ты так считаешь? – удивился он.

Наташа погладила его руку и подумала, что для того, чтобы быть счастливым, мужчина должен жить с сознанием, что он единственный всегда прав.

– Ты всю жизнь жалел бы о том, что я навязалась тебе на голову и что из-за меня ты не смог сделать ничего стоящего. А теперь ты в полном порядке и тебе не о чем сожалеть!

– Неправда, неправда… Я сожалел… – вдруг запальчиво стал бормотать Алексей, глядя вдаль, куда-то поверх столов. – Я много раз сожалел, что уехал тогда от тебя, отдалился. Сам не понимал зачем, но, когда приезжал в наш город, зачем-то ведь каждый раз мчался к тебе под любым предлогом! На улицах много раз ошибался, все казалось, что ты идешь впереди…

«Вот она, эта минута, – закрыла глаза Наташа. – Вот слова, что я хотела услышать много лет. Я могу быть довольна. Ничего, что с опозданием, я все-таки добилась того, чего хотела. Выйди я за него замуж, я всю жизнь бы тряслась, что он может возненавидеть меня, оттого что не смог сделать ничего толкового. И я, изо всех сил желая ему помочь, тоже ничего не сумела бы сделать для себя. И сейчас мы, обоюдно ненавидя друг друга, страстно хотели бы лишь одного – освободиться. И проклинали бы себя…»

А сейчас она сидит здесь, свободная, состоявшаяся, красивая. И гладит его руку, и знает, что он ей не нужен. Совершенно не нужен. И все-таки она гладит его руку и испытывает к нему замшелую, покрытую плесенью нежность. Вот это и есть человеческая глупость…

Наташа усмехнулась своим мыслям.

– Что ты смеешься? – Алексей распалялся все больше. – Когда я позвонил последний раз твоим родителям и узнал, что ты вышла замуж и уехала, что тебя больше нет в нашем городе, я будто потерял что-то, будто узнал, что ты умерла. Я больше и не ездил туда с тех самых пор. Мне незачем было ездить. Я скучал без тебя! Забывал временами о тебе, конечно, но все равно подсознательно чувствовал, что мне тебя не хватает…

Он тоже частично утратил над собой контроль и не понимал, не слышал со стороны свои слова. Но в глубине души у него все равно сохранялось тайное знание, что не полная правда заключается в том, что он сейчас говорит. Фомин не мог уже разобрать, о чем ему надо сожалеть – о том, что жизнь прошла без Наташи, или о том, что, будь он с Наташей, она прошла бы без Алены? Сейчас Алексей, пожалуй, хотел одного – банально уткнуться лицом в обнаженное прохладное плечо своей старой подруги, ощутить под собой гибкость ее нежного тела и опять уйти. Или, черт возьми, на худой конец, вернуть время вспять и сплавиться вместе с ней вниз по реке на надувной лодке.

Нет, он не должен ее потерять.

Сколько осталось этой жизни? Ему сейчас сорок два. Ну, еще пятнадцать полноценных лет, а может, и того меньше. Потом должна наступить старость… Не следует ломать оба брака, но он сделает все для развития полноценной связи. Они с Наташей все равно должны быть вместе, хотя бы оставшуюся часть пути. Он теперь может обеспечить все это. Алена тоже не проиграет. Она останется женой, как и прежде. Она ведь не дура, куда она без него? Он купит себе свободу. Алена перестанет совать нос в его дела. Пусть занимается собой и своими тряпками. А с Наташей он будет разговаривать. Он будет прилетать к ней в Москву на пару часов. Он ведь однажды уже был у нее в Москве. Будет возить ее на лучшие курорты мира, будет лелеять ее…

Он придвинулся к Наташе вплотную и сильно, но осторожно повернул к себе ее лицо.

– Наша жизнь еще впереди. Что за дело, что у тебя есть муж, а у меня жена, это все пустяки. Если в течение многих лет не пропадает желание видеть друг друга, говорить, ощущать… Все будет, как ты захочешь… Поедем сейчас ко мне в офис. Будем просто сидеть, и курить, и планировать будущее…

– Ты забыл, я совсем не курю.

Он засмеялся:

– Я вообще-то тоже! Но уж ради такого случая выкурим по парочке сигарет. И выпьем еще что-нибудь! Мне хочется сейчас чего-нибудь покрепче.

– Идея не очень оригинальна.

– Я покажу тебе вид на канал из окна моего кабинета. Обалденно! У меня кабинет на самой верхушке башни. Как в аэропорту. С улицы и не скажешь. Именно из-за вида я выбрал этот офис. Я знаю тебя, ты не сможешь его не оценить. А завтра вечером мы пойдем в театр. Ленком привез из Москвы к нам свою «Чайку». Помнишь, тебе нравилась Нина Заречная?

Вдруг в кармане у Алексея раздались звонки.

– Это механик, – сказал Фомин, приняв вызов. – Машина готова. И еще он сказал, что нашел твой кошелек.

– Где?

Он переспросил мастера.

– Где?

Снова повернулся к Наташе.

– Говорит, лежал, чуть прикрытый ковриком, под сиденьем.

– Как я могла его не заметить?

Наташе стало ужасно неудобно. Получилось, что она будто инсценировала потерю бумажника и эту встречу. Она покраснела.

– Честное слово, я его искала, но не нашла!

Алексея это не поразило. Какая разница?

– Ну, нашелся бумажник, и прекрасно, – сказал он. – Главное, чтобы ничего не пропало.

Но гордость уже не давала покоя Наталье Васильевне. Получилось, что она авантюристка. Спрятала бумажник, чтобы найти предлог повидаться с Алексеем, а механик его нашел. Господи, как неудачно получилось… И как теперь это исправить…

– Так как насчет «Чайки»?

– Я уже была на премьере. – Голос ее прозвучал глухо и холодно.

Алексей внимательно на нее посмотрел. Что-то в ней изменилось. Куда-то исчезла красивая, уверенная в себе женщина, и сквозь взрослые черты проглянула прежняя надменная девчонка и прежняя растерянная девушка.

Наташа отодвинулась от него. Посмотрела в окно. Очарование их близости пропало. Она отняла свою руку, и он убрал свою. У обочины сиротливо стояла припаркованная светлая машина. Милосердная Мерседес. Хорошо бы сегодняшнюю ночь проспать без всяких снов! Но все-таки, неужели она случайно запихнула кошелек под коврик? Или это так сработало подсознание?

– Попроси счет, – сказала она. – Твоя жена тебя заждалась. Как ты будешь оправдываться перед ней?

– В моем положении оправдываться бесполезно. – Он знаком подозвал официанта. – Завтра утром я съезжу с ней в меховой магазин. А поступать буду так, как считаю нужным. Пусть это тебя не беспокоит.

– А-а-а.

Наташа вздохнула. Да, отношение к женам у большинства мужчин тоже одинаковое. Она вспомнила Серова, свой звонок домой в первый день своего нынешнего приезда в Питер, голос какой-то девчонки… Нет. Хватит с нее. Она приехала на конференцию. Она крупный ученый. Наталья Нечаева.