Ни в какой Гарвард Рэй, разумеется, не поехал — засел у себя в комнате, просматривая сайты полицейских академий, частных курсов телохранителей и академии ФБР.


Он понимал, что Рамсфорд желает ему добра — но добра в его собственном представлении. А ведь это его, Рэя Логана, жизнь — значит, ему и решать, как ее прожить. В конце концов, он же не собирается стать пьяницей, наркоманом или преступником! И он, конечно, благодарен за все, что сенатор для него делал и делает, но пусть и тот попытается понять, что его решение — это не подростковая блажь.

С этой ноты он и начал на следующее утро разговор с Рамсфордом — увы, не более плодотворный, чем предыдущий. С той разницей, что на сей раз сенатор держал себя в руках, зато Рэй, разъяренный, вылетел из кабинета. На пороге обернулся, чтобы выпустить парфянскую стрелу: «И Джейстона вы, значит, тоже «гориллой» считали?!» — и хлопнул дверью так, что задрожали стены.

Это было реакцией на заявление Рамсфорда, что он считал Рэя умнее и серьезнее, но, как видно, ошибся и что это идиотизм — имея возможность занять достойное место в жизни, становиться «гориллой с пистолетом».

В доме воцарилась напряженная обстановка. Рэй мрачно отсиживался у себя в комнате, сенатор — в кабинете. Ри, взъерошенная и растрепанная, с несчастными глазами, бегала от одного к другому; мисс Фаро плакала на кухне.

Наконец Рамсфорд затребовал Рэя в кабинет и предложил перемирие:

— Хотя мое мнение о твоих планах остается неизменным, и мне очень жаль, что ты не хочешь к нему прислушаться, но сейчас начинаются рождественские каникулы, и мне не хотелось бы, чтобы из-за наших с тобой разногласий праздники были испорчены. Посему предлагаю не поднимать больше эту тему. Тем более что до получения диплома тебе осталось еще по меньшей мере полгода, возможно, за это время твои планы изменятся. — Рэй шевельнулся, собираясь сказать, что нет, но сенатор приподнял ладонь, не дав ему заговорить. — Если же нет, то… в одном отношении ты прав — это действительно твоя жизнь, и я не вправе запретить тебе делать то, что ты считаешь для себя правильным.

Протянул через стол руку.

— Значит, договорились — пока мы эту тему больше не обсуждаем?

— Да, сэр. — Рэй пожал руку, скрепляя соглашение.


Больше эту тему и все, что было с ней связано, они действительно не обсуждали. Но одному совету Рамсфорда Рэй все же последовал — совету, высказанному давным-давно и совершенно по другому поводу, но запомнившемуся: «Сынок, всегда бери лучшее, что ты можешь получить!»

Он решил поступать в Куантико — в академию ФБР.

Была, правда, одна маленькая проблема: туда брали с двадцати трех лет, Рэю же двадцать три должно было исполниться лишь в ноябре. Но он решил, что на эту тему можно будет и поговорить — ведь остались считанные месяцы! — поэтому поехал подавать документы сам, хотя можно было послать их и по почте.


«Предъявляются строгие требования к физической подготовке и к физической форме абитуриентов…» — когда Рэй мельком пробежал глазами эту фразу в ознакомительном буклете, то не придал ей значения. Физически он был развит не хуже своих одноклассников и при кажущейся худобе весьма силен. Мог отжаться сотню раз, легко влезть по канату на пятиметровую высоту, хорошо плавал; на пляже не раз и не два подхватывал визжащую от восторга и ужаса Ри, поднимал на вытянутых руках и швырял далеко в воду — при ее весе кильки сделать это было не так уж и трудно.

Правда, такими распространенными видами спорта, как волейбол и футбол, Рэй не занимался — поврежденные когда-то аллигатором связки на левой ноге до конца не восстановились, и, хотя в обычной жизни он почти не хромал, но стоило пробежать хотя бы милю, и хромоту было уже не скрыть. Но он никогда не думал, что это станет камнем преткновения, ведь все остальное у него было в порядке, да и титул чемпиона колледжа по стрельбе тоже что-то да значит!

Но серьезная худощавая девушка в форменной рубашке с бейджиком «Линда Кросс, консультант», с которой Рэй встретился в Куантико, развеяла его иллюзии.

— Частью КНА[3], наряду с академическими дисциплинами, является физическая подготовка, очень интенсивная, с большими физическими нагрузками. Судя по тому, что тут написано, — она постучала пальцем по его документам, открытым на врачебном заключении, — вы с ней едва ли справитесь.

— Я вполне здоров, и нагрузки меня не пугают! — попытался поспорить Рэй.

Ему показалось, что в глазах Линды мелькнула жалость.

— Ежедневный трехмильный кросс. Или двухмильный, пробежать который по нормативу нужно не больше чем за шестнадцать минут. Это, кстати, часть теста на пригодность, который курсантам приходится сдавать во время обучения.

Больше спорить было не о чем — Рэй и сам знал, что две мили он, может, и пробежал бы, но никак не за шестнадцать минут, и потом бы хромал до конца дня. О трехмильной же пробежке было бессмысленно даже думать.

— Я понял, — кивнул он. — Спасибо. — Протянул руку, чтобы забрать документы.

— Подождите! — Линда прикрыла их ладонью. — Прежде всего, я хочу сказать, что если вы вылечите ногу… — Рэй молча покачал головой: врачи сделали все, что могли, еще десять лет назад. — И кроме того, помимо КНА есть и другие возможности.

— Какие? — спросил он больше из вежливости.

— На базе академии ФБР иногда, по мере надобности, организуют курсы, где требования к физическому состоянию учащихся менее жесткие.

— Что это за курсы?

— Курсы для сотрудников таможни, для работников службы безопасности федеральных банков…

Рэй выслушал все, взял визитную карточку Линды, сказал, что позвонит. На самом деле единственное, что ему хотелось — это побыстрее уйти из ее кабинета. Если бы она сказала, что он не подходит по возрасту или по результатам тестов, это было бы легче принять, но ее слова и особенно взгляд заставили его впервые в жизни почувствовать себя калекой.


Он сидел в парке, все еще на территории академии. Мимо проходили люди; многие в синих футболках с логотипом академии — наверное, те самые начинающие агенты, которым ему стать не суждено. Рэй машинально и безразлично провожал их взглядом. Пропуск на выход был подписан, оставалось лишь выйти за ворота и ехать домой.

Вытащил телефон, позвонил Ри. «Абонент временно недоступен», — ответил механический голос в трубке. «Опять забыла сотовый подзарядить!» — сердито подумал он, набирая домашний номер. К телефону подошел сенатор…

Рэй потом тысячу раз пожалел, что рассказал ему, что произошло. Но уж очень погано было на душе, и хотелось кому-то сказать об этом, пожаловаться… ох, лучше бы это оказалась Ри!

— Ну что ж, сынок, будем считать, что все, что ни делается, к лучшему! — выслушав его, заявил Рамсфорд — весело и деловито, даже вроде бы довольным тоном. — Ну, ты скоро вернешься?

И в этот момент Рэй понял, что сенатор все знал с самого начала — знал, что его не возьмут в Куантико. Поэтому и возражать перестал: в самом деле, зачем спорить?! Пусть глупый мальчишка сам ткнется носом в стену и приползет домой зализывать раны, после чего, покончив с глупостями, примет уготованное ему «достойное место в жизни»…

Ну нет, не бывать этому! Рано радуется!

— Так когда ты вернешься домой? — снова спросил сенатор.

— Я не вернусь, — ответил Рэй. И повторил увереннее: — Я не вернусь!

Труднее всего дался разговор с Ри. Ни к чему было ссорить ее с отцом; пришлось говорить полуправду: что ему порекомендовали курсы, после которых легче будет поступить в полицейскую академию, и он уже подал туда документы, и хочет пока пожить самостоятельно, без того, чтобы сенатор снова начал его уговаривать пойти, как она когда-то выразилась, по своим стопам.

Ри говорила: «Да, я понимаю… я понимаю…» — и тут же всхлипывала; он повторял: «Я буду звонить, обязательно!», а самому хотелось оказаться рядом с ней, обнять и утешить, как он всегда делал, когда она плакала.

Через неделю Рэй уже работал в Нью-Джерси, ночным сторожем на строительстве нового отеля. Конечно, выпускник Гарварда мог бы найти место и получше, но на этой работе днем он был свободен и мог учиться на частных курсах телохранителей.

Рамсфорду он позвонил только один раз, попросил больше не переводить на его счет деньги. Тот отвечал коротко и отрывисто — похоже, в кабинете были люди; оно и к лучшему, не пришлось долго объясняться.

Зато Ри Рэй звонил часто, чуть ли не каждый день. Рассказывал про курсы, про то, как учится экстремальному вождению, даже выдумывал какие-то истории, чтобы ей было интереснее, но домой не приехал ни разу — не хотел там появляться, пока прочно не встанет на ноги.

К сожалению, до этого было пока далеко. Насчет поступления в полицейскую академию Рэй соврал — после неудачи в ФБР он уже сомневался, что с его хромой ногой у него есть шанс попасть туда, и обдумывал идею начать «с низов», то есть найти место помощника шерифа где-нибудь в провинции или пойти работать в частную полицию. Требования к кандидатам там были куда ниже: чистая биография, умение стрелять и водить машину.


— Слушай, а кто такая Линда Кросс? — спросила Ри, позвонив в воскресенье утром. — Это твоя девушка, да? Вы с ней поссорились? А чего ты мне никогда про нее не рассказывал?!

— Не знаю я никакую Линду, — буркнул Рэй. Про себя добавил: «И с чего это ты взяла, что я тебе про своих девушек обязан рассказывать?!»

— А почему она тогда тебе все время названивает?!

— Постой-постой! — Только теперь он вспомнил про сотрудницу академии ФБР. — Когда она звонила?

— Первый раз в среду — мисс Фаро просила тебе передать, а я забыла. А второй раз позавчера. Телефон оставила…

До понедельника Рэй едва дотерпел и позвонил Линде ни свет ни заря. Выяснилось, что через месяц открываются курсы, которые, по ее мнению, могли бы ему подойти — для работников системы безопасности промышленных предприятий. Десять недель в Куантико, еще шесть — в учебном центре Минфина в Вашингтоне. В число изучаемых дисциплин входит прикладная психология, методы борьбы с промышленным шпионажем и терроризмом, мониторинг и уголовное право.