Взгляд Летти слегка затуманился, но она ответила радостным голосом:

– Да, один из приятелей девочек принес нам всем бусы и серьги – голубые для Сузи, розовые для Кэти и зеленые для меня. Правда, они красивые?

– И вы прокололи уши?

– Да, Кэти проколола их мне штопальной иглой. Я очень боялась, но было почти не больно.

– И что же это за приятель?

– Ну, – неохотно отозвалась Летти, – это был Тэффи.

– А я думал, он вам не нравится. Вы назвали его ужасным.

– Да, помню. Я вовсе не пыталась быть с ним ласковой. Мне даже стыдно стало, когда он подарил мне такой же подарок, как и другим.

– И вы стали с ним ласковой вдвойне, чтобы наверстать упущенное?

Летти выглядела уязвленной, но вовсе не по той причине, которую Хамфри себе вообразил.

– Вовсе нет. Мне не может вот так внезапно кто-нибудь понравиться. Я не хотела принимать подарок, но Кэти и Сузи уверяли, что отказываться невежливо. И потом, тетя в сочельник подарила мне это платье, и они так к нему подходили… – Она помолчала мгновение и добавила то ли с обезоруживающей искренностью, то ли с невероятно изощренной хитростью:

– Я подумала, что переоденусь, а голубое платье… и ваше ожерелье приберегу до лучших времен.

Хамфри был тронут и пристыжен. Он вел себя так, будто подарил ребенку игрушку, а после упрекнул его за то, что он взял другую игрушку у кого-то еще. Бедная малышка настолько невинна, что ей не приходят в голову черные мысли, преследующие его. И у нее ведь никогда не было таких хорошеньких вещиц…

– Ну, вы в самом деле очень красивы, Летти, – раскаявшись, великодушно промолвил Хамфри.

Девушка счастливо улыбнулась. Но как только она отошла и видимое доказательство ее детской невинности исчезло, Хамфри снова забеспокоился. Теперь было уже невозможно успокаивать и обманывать себя мыслями о переезде девушки в Слипшу. Если он не придумает ничего другого, ей придется оставаться здесь до середины лета. А за это время может произойти многое. Она и так уже внешне походит на своих кузин.

День или два эти неприятные мысли донимали Хамфри. Они крутились в его голове и в канун Нового года, когда он отправился на ферму Планта Дрисколла, чтобы вернуть двадцать четыре шиллинга. Вечер выдался морозный, ясный и безветренный, а так как Хамфри был молод и крепок, он чувствовал себя на редкость бодро. По пути он обдумывал возможность обсудить свои проблемы с Плантом – разумеется, крайне осторожно – и решил, если обстоятельства покажутся ему благоприятными, затронуть в беседе свои подозрения о кафе миссис Роуэн.

Сегодня ему не пришлось долго ждать у дверей. Плант, элегантный, облаченный в алый бархатный халат, из-под которого виднелись ворот и манжеты белоснежной рубашки, сразу же появился на пороге, и его смуглое обезьянье лицо просветлело от удовольствия при виде Хамфри.

– Никого другого я не принял бы с большим удовольствием! – воскликнул Плант. – И как только вы рискнули выбраться в такой холод. Входите, и, ради бога, давайте закроем дверь. Как вы, возможно, заметили, я простужен.

Он поспешил к плите и помешал что-то, варившееся в кастрюле.

– Вы подоспели вовремя. У меня тут целый галлон пунша, и было некому помочь мне его распить. Самое лучшее лекарство от простуды – если только для ваших ушей это не звучит кощунственно.

Хамфри вновь ощутил к нему симпатию, вспоминая о счастливых моментах школьных дней, когда мальчики, побывавшие дома или в городе, возвращались с запасами неудобоваримой снеди и вместе с друзьями поглощали ее в самых невероятных сочетаниях. Эхо тех дней звучало в душе молодого доктора, когда они с Плантом пробовали обжигающий пунш, воздавая ему хвалу.

– Как ваше запястье? – спросил он.

– В общем, хорошо, – ответил Плант, закатывая манжету и демонстрируя большой красный шрам.

– Во всяком случае, рукой можно владеть. Я вычистил мой свинарник, – он указал на кухню, – и поработал во дворе. Правда, простудился. Ненавижу холодную погоду, а вы?

– Если вы будете поддерживать в этой комнате такое тепло и разгоряченный выходить на улицу, то простуды вам не избежать, – заметил Хамфри.

– Моя детская мечта —. поддерживать в комнате тепло и не выходить наружу с конца октября до начала мая, – усмехнулся Плант.

– Я даже поставил кровать в тот угол – поближе к огню.

– Но вы же должны иногда выходить – из-за вашей работы.

– Моей работы? – переспросил Плант, бросив при этом на Хамфри пытливый взгляд.

– Ну, ферма, лошади…

– А-а! Да, конечно, я должен выходить. Лошадей обслуживают конюх и мальчишка, но за ними нужно присматривать.

Последовала пауза, подобная тем, что происходили в их разговоре во время прошлого визита Хамфри. Плант придвинулся ближе к камину и стиснул стакан, как будто у него мерзли руки даже возле огня. Хамфри спрашивал себя, когда он сможет – если сможет вообще – заговорить о кафе. Затем он вспомнил о причине своего прихода и вынул из кармана двадцать четыре шиллинга.

– Совсем забыл! Благодарю вас. Если я смогу оказать вам услугу, то не премину это сделать.

– Но вы ведь уже это сделали. Почему бы вам не спрятать деньги обратно в качестве гонорара и не забыть о них?

Хамфри ощутил искушение согласиться. Таких денег ему бы хватило на двадцать четыре визита в кафе и, следовательно, двадцать четыре встречи с Летти. Но эта сумма ничего не изменила. Зайди речь о двадцати четырех фунтах, он мог бы поступиться собственным самолюбием.

– Нет, – покачал головой Хамфри.

– Я ведь вам уже объяснил.

– Странный вы парень, – усмехнулся Плант.

– Ваш голос становится прямо-таки благоговейным, когда вы говорите о деньгах. Как будто они для вас святы.

– Не святы – просто важны, – ответил Хамфри и подумал: «Хотел бы я объяснить тебе, насколько они для меня важны, но еще не настало время». Он положил деньги на стол, так как Плант не собирался брать их. Снова воцарилось молчание.

На этот раз его нарушил Плант, причем именно теми словами, какие хотел от него услышать Хамфри:

– Вы недавно были у миссис Роуэн?

– В кафе? Да, был.

– Приятное уточнение! – рассмеялся Плант. – Миссис Роуэн его бы оценила. Она прямо-таки наслаждается разницей между передней и задней дверью своего, дома. Прошлой осенью двое моих знакомых заключили одно пари, и, когда они встретились в зале кафе, проигравший передал выигравшему деньги через стол. Можете мне поверить – миссис Роуэн налетела на него, как тигрица. «Если это игорный долг, – заявила она, – то будьте любезны улаживать его на улице. У себя я не допускаю азартных игр». И той же ночью или следующим утром выиграла пятнадцать фунтов в фараон у Криса Хэттона!

Хамфри натянуто улыбнулся, и Плант вновь наполнил стаканы.

– Миссис Роуэн умна, – продолжал он, – даже, пожалуй, слишком. Однажды она проделала со мной грязную штуку, и таким образом, что я ничего не мог исправить. Я никогда ей этого не прощу. Как ни покажется странным, она сделала мне и много хорошего, а будь она мужчиной, я бы сопоставил одно с другим и сказал бы, что хорошее давным-давно перевесило плохое. Но быть одураченным женщиной мучительно.

Плант сделал большой глоток и сердито уставился в огонь, покуда Хамфри обдумывал фразы, которые могли приблизить его к тому, о чем он хотел узнать. Прежде чем он нашел позволяющую получить вожделенные сведения, не демонстрируя невежество и неопытность, Плант повернулся на стуле и посмотрел ему в глаза:

– Послушайте, вы славный парень, и я вам чертовски обязан. Вовсе не хочу вас обидеть, но мы недостаточно знаем друг друга, поэтому, прежде чем говорить что-нибудь еще, задам вам один вопрос. Какие цели вы преследуете в отношении Летти Роуэн?

– На этот вопрос мне нелегко дать точный ответ, – промолвил Хамфри.

– Мне не нравится, что она живет в этом доме. Не нравилось с самого начала. Я дважды пытался вытащить ее оттуда. Но мне трудно предложить ей что-либо достойное, а Роуэны добры к ней, и как знать – быть может, то, что болтают об этом месте, просто досужие сплетни. И все-таки чувствую, что там ей находиться не подобает, но будь я проклят, если могу это доказать. Вы знаете о происходящем в кафе лучше меня. Что вы скажете?

– Это зависит от ответа на мой вопрос: каковы ваши намерения в отношении этой девушки?

– О, вполне серьезные! – воскликнул Хамфри.

– Я… полагаю, я в нее влюблен. – Два стакана ромового пунша сумели развязать ему язык.

– Вся беда в том, что я не могу даже помыслить о браке до середины лета, когда сдам экзамены. И меня беспокоит то, что может произойти до того времени.

– Тогда я отвечу вам – но предупреждаю: это строго между нами. Как я сказал, мамаша Роуэн однажды одурачила меня, и, если бы мне удалось помешать ей проделать с вами то же самое, это доставило бы мне удовольствие.

Он снова наполнил стаканы, придвинул кастрюлю ближе к огню и откинулся на спинку стула.

– Я пришел в кафе в тот вечер, когда приехала Летти. Кэти сказала мне, что они немного привели кузину в порядок и дали ей кое-какую одежду. Очевидно, она заявилась без предупреждения, и они хотели помочь ей почувствовать себя как дома. У старухи по-своему доброе сердце, и думаю, она искренне пожалела девушку, поэтому хлопотала над ней, стараясь накормить и напоить. Ну, в результате девчонка опьянела и разоткровенничалась. Внезапно она разразилась длинной речью насчет того, какая ее тетушка добрая и как не похожа на ту, которую она ожидала увидеть, и поведала о том, что именно увидеть она ожидала. Ее папаша, очевидно, понял, что к чему, и рассказал дочурке о тетушке Тирзе вполне достаточно, чтобы та держалась от нее подальше даже после его смерти, когда у нее не осталось ничего, кроме швейной иглы и голода. Летти говорила с такой страстью, что это казалось бы трогательным, если бы не было так чертовски забавно. Миссис Роуэн так и остолбенела, а Кэти и Сузи стояли и слушали, как их величают шлюхами. К счастью, мы с друзьями были там и свели все к шутке. Наконец, Кэти увела кузину и уложила ее в постель, а та все лопотала, что должна оставаться девушкой порядочной и скорее умрет, чем… ну и тому подобное. Миссис Роуэн заявила, что она покормит ее неделю, а потом даст ей денег и отправит назад, в Лондон. Думаю, девчонка разочаровала ее не только своей болтовней – миссис Роуэн сказала, что Летти слишком малорослая и выглядит дурочкой. Но когда я пришел туда в следующий раз, девчонка все еще была там – повеселевшая и обосновавшаяся в доме, как приблудная кошка. Я расспросил старуху о племяннице – признаюсь, не без злого умысла, чтобы напомнить ей об откровенности девушки, которая так нас развеселила. Миссис Роуэн сказала, что она не теряет надежды – Летти познакомилась в дилижансе с молодым джентльменом и заинтересовалась им, а он приходит сюда уже в течение недели. Старуха навела о нем справки и выяснила, – не при вас будь сказано, – что он не в том состоянии, чтобы жениться, а если его немного подбодрить, он может наставить Летти на путь истинный. – Плант не без удовольствия смотрел на искаженное ужасом лицо Хамфри.