Бак хмыкнул.

– А я думал, что эти парни работают на ранчо Римса, – проворчал он.

– Кэл переманил их.

– Зря они поверили ему, на Кэла нельзя полагаться.

– Я так не считаю. Он хороший ковбой и уже начал приводить ранчо вдовы в порядок.

– Похоже, ты прекрасно осведомлен о том, что происходит в «Скалистом Западе».

– Это наши соседи, Бак. На твоем месте я бы не слушал сплетни, а гордился бы своим старшим сыном. Кэл – хороший парень.

Бак помрачнел.

– Но ты не на моем месте, Митч, не забывай об этом. Поняв, что бессмысленно продолжать этот разговор, Митч молча оседлал свою лошадь и вывел ее из конюшни во двор.

– Ты утратишь власть над мужем, если будешь бездействовать, – заявила Маделейн.

Селеста вспыхнула от гнева. Изображая заботливую жену, она проводила Бака, решившего ехать вместе с ковбоями на пастбище, и теперь стояла на открытой веранде дома. Утренний разговор с мужем о Кэле вселил в ее душу уверенность, что все идет по плану. Но как только всадники исчезли из виду, на веранду вышла Маделейн и рассказала своей госпоже, что Подслушала беседу Бака и Митча, седлавших лошадей в конюшне.

– Мой муж всегда будет делать то, что я ему скажу, – процедила Селеста сквозь зубы.

– Кровь не вода, Селеста, отец и сын связаны нерасторжимыми узами, – промолвила Маделейн. – Недаром Бак до сих пор не желает говорить с тобой о завещании и не идет ни на какие уступки. В глубине души он надеется, что все же помирится со своими сыновьями и оставит им ранчо в наследство.

– Глупости! – раздраженно воскликнула Селеста.

– В таком случае почему он медлит и не составляет завещание в твою пользу?

– Не знаю. Но как бы то ни было, мой муж доверяет мне.

– Не обольщайся. Он ждет только одного – когда его сыновья искупят вину перед ним и он сможет их простить.

– Прекрати молоть чепуху. Я не желаю больше слушать этот бред. Тебе меня не понять. Сегодня рано утром Бак снова пытался овладеть мной, и его усилия, как обычно, были тщетны. Слышала бы ты, как этот гнусный старик извинялся передо мной за свое бессилие и как нежно я утешала его. Он унижен и раздавлен тем, что не способен выполнять свои супружеские обязанности, и поэтому чувствует себя виноватым передо мной. А это еще больше привязывает его ко мне.

– И все же хочу напомнить тебе, что Кэл Стар – его сын.

– Но он обвиняет Кэла в смерти сестры!

– Это был несчастный случай.

– Бак считает иначе.

– В сердце отца снова может вспыхнуть любовь к сыну.

– Бак отрекся от своих сыновей.

– Это все слова, в глубине души он любит их.

– Ты мне надоела, Маделейн, нельзя быть такой мнительной!

– Мы зашли слишком далеко, Селеста, и было бы непростительной глупостью с нашей стороны…

– Убирайся прочь! Я не желаю тебя слушать.

– Ты должна быть уверена в том, что…

– Я сказала, убирайся!

Вскинув голову и обиженно поджав губы, Маделейн повернулась и направилась к двери. Дрожа от гнева, Селеста подошла к кухонному окну и громко выругалась. Она считала, что служанка состарилась и забыла, какую власть имеет красивая женщина над мужчинами, мечтающими овладеть ею.

Немного успокоившись, Селеста улыбнулась. Она не сомневалась, что Бак испытывал к ней сильное физическое влечение. Несмотря на старость и слабость, он все еще был похотлив. Бак мечтал о том дне, когда силы вернутся к нему и он сможет овладеть женой так, как делал это когда-то. Каким же дураком он был! Бак не замечал, что Селеста делала все для того, чтобы этот день никогда не наступил. Но ее беспокоило то, что Кэл Стар в отличие от своего отца не был идиотом. Вспомнив о пасынке, она озабоченно нахмурилась. Маделейн во многом была права, хотя Селесте было неприятно сознавать это. Чтобы не подвергаться риску, необходимо было внести кое-какие изменения в свои планы. Вздохнув, Селеста еще раз хорошенько обдумала ситуацию и, приняв решение, повесила на окно яркий платок, подавая тем самым Дереку условный знак. Она знала, что, заметив его, Дерек немедля отправится в хижину, где они обычно встречались.

В предвкушении любовного свидания Селеста почувствовала, как ее охватило сладострастное томление. Да, она презирала Дерека, порой он вызывал у нее отвращение, но этот грубый неотесанный мужлан доставлял ей ни с чем не сравнимое наслаждение, утоляя ее похоть.

Пруденс кормила во дворе цыплят, не замечая, что Кэл внимательно следит за ней. Жаркое техасское солнце сильно припекало. Черные как смоль волосы Пруденс ярко блестели в его лучах. Желтые комочки с громким писком суетились у ее ног.

На владелице ранчо было полосатое хлопчатобумажное платье, которое она купила после разгрома дома. Вся ее черная вдовья одежда была изрезана в клочья, и Пруденс волей-неволей перестала носить траур. Теперь она причесывалась не так чопорно, как раньше. Пруденс заплетала свои густые волосы в одну толстую косу, которая доставала почти до пояса. Она не замечала, какое сильное впечатление произвели изменения в ее облике на Кэла и других ковбоев. Ее лицо с тонкими чертами теперь обрамляли крупные завитки, выбивавшиеся из прически. Новая одежда подчеркивала стройность ее фигуры, которую прежде скрывал вдовий наряд свободного покроя. Пруденс казалась намного моложе и привлекательнее. Она сияла красотой и больше походила на юную девушку, нежели на зрелую женщину, успевшую побывать замужем и родить сына.

Наблюдая за ней, Кэл чувствовал, как его охватывает жгучее желание заключить эту женщину в объятия, осыпать ее поцелуями, утешить и ободрить ее. Он представлял, как жадно раскроются ее губы навстречу ему, как она прижмется к его груди, ища у него защиты и ласки.

Он вспоминал минуты близости с Пруденс, ее учащенное неровное дыхание. Ее стоны наслаждения до сих пор звучали у него в ушах.

Они прекрасно подходили друг другу. Кэл понял это, заметив, как естественно чувствует себя Пруденс в его объятиях. Да, их встреча и союз были предопределены свыше. Кэл не сомневался в этом, несмотря на то что Пруденс после близости с ним замкнулась и стала избегать его.

Она старалась не оставаться с ним наедине, а когда рядом были другие, держалась с Кэлом холодно и отчужденно. Пруденс избегала даже смотреть на него. И с каждым днем пропасть, разделявшая их, казалось, все увеличивалась. Кэл не мог смириться с этим. Он понимал, что им необходимо поговорить начистоту с глазу на глаз. Именно поэтому он нашел сегодня предлог, чтобы вернуться в усадьбу с пастбища, где ковбои вместе с Джереми занимались клеймением скота.

Стоя за сараем, Кэл колебался, не решаясь выйти и заговорить с Пруденс. Их отношения ухудшились после поездки вдовы в город за покупками. Кэл сразу понял, что она наслушалась там сплетен о его прошлом. Ему было неприятно, что Пруденс верит посторонним людям и не пытается сама во всем разобраться.

Почувствовав наконец его пристальный взгляд, Пруденс обернулась. Кэл не стал прятаться и, выйдя из-за сарая, твердым шагом направился к ней. Женщина застыла на месте от неожиданности. Приблизившись, Кэл хотел дотронуться до ее плеча, но она отшатнулась от него.

– Не надо, Кэл, прошу тебя, – промолвила Пруденс. У Кэла упало сердце. Неужели она не хочет его видеть?

– Что случилось? – спросил он. Пруденс, потупив взор, ничего не ответила.

– Не молчи, – попросил он. – Скажи, в чем дело, Пруденс?

Она покраснела и, подняв на него глаза, заговорила:

– Весь город судачит о нас. Я чувствовала на себе десятки любопытных взглядов, когда была в Лоуэлле. Сначала меня это удивило. Я не понимала, в чем дело, и заехала к Мэгги, чтобы узнать, что все это значит. И Мэгги мне все объяснила…

– И что она тебе сказала?

– Ты не должен был так вести себя с Джеком, Кэл! Слухи о вашем разговоре в салуне молниеносно распространились по городу. И теперь местные жители из уст в уста передают слова Джека о нас с тобой. Тебе не следовало встречаться с Джеком и избивать его. Ты только все испортил, Кэл!

– Этот ублюдок получил по заслугам. Он больше никогда не подойдет к тебе, Пруденс.

– Мне не нужны защитники! – побледнев, заявила она. – Я сама разберусь с теми, кто меня оскорбляет!

Ее упрямство рассердило Кэла.

– Но ведь Джек делал это уже не в первый раз! Почему же ты сразу не остановила его? Ведь он начал распускать руки.

– И тем не менее он не ударил меня. Значит, мне удалось разобраться с ним.

– Ты просто убежала от него! Неужели ты думаешь, что он перестал бы тебя преследовать, если бы в дело не вмешался я?

– Я бы нашла выход даже в том случае, если бы Джек стал преследовать меня! Мне к этому не привыкать!

– Да, так было раньше, но теперь все изменилось. Пруденс вскинула голову.

– Что ты хочешь этим сказать? – прищурившись, спросила она.

– Теперь мы стали любовниками, Пруденс, и я никому не позволю оскорблять тебя.

– То, что произошло между нами в гостиной, было ошибкой, и это больше никогда не повторится.

– Ошибкой?

– Да, этого никогда не случилось бы, если бы я не была так сильно потрясена погромом.

– Ты намекаешь на то, что я воспользовался твоим состоянием?

– Я этого не говорила.

– В таком случае что ты имела в виду?

– Я хотела сказать… – дрожащим голосом промолвила Пруденс и запнулась. – Одним словом, нам не следовало этого делать. – Она помолчала, стараясь взять себя в руки, а затем продолжала более спокойным тоном: – Я приехала сюда, чтобы начать новую жизнь и обеспечить счастливое будущее своему сыну. Я не желаю, чтобы вокруг моего имени раздували скандал.

Кэл заглянул в глубину ее бездонных серых глаз.

– Ты намекаешь на сплетни, которые ходят обо мне и гибели Бонни? – тихо спросил он.

– Нет.

– Бонни была моей сестрой. Когда скоропостижно скончалась наша мать, мне было восемнадцать, ему брату Тейлору пятнадцать, а Бонни семь лет.

– Не нужно мне обо всем этом рассказывать, – тихо попросила Пруденс.