– Думаю, никто не винит его больше, чем он сам. Бак холодно посмотрел на Большого Джона.

– Мы не можем судить о его истинных чувствах. Кэл убежал из дома, как вор, под покровом ночи. Он даже не присутствовал на похоронах своей сестры!

– Но почему ты сам не поговорил с сыном? Почему не вызвал его на откровенность, не выяснил, что творится в его душе?

– Он не заслужил этого.

– Не будь таким упрямым, Бак! Кэл – твой сын. Он вернулся домой, чтобы помириться с тобой. Он нужен тебе сейчас, как никогда. А мы…

Лицо Бака побагровело от гнева.

– Он мне не нужен!

– У тебя только два сына. Не забывай об этом, старина.

– У меня нет сыновей, и давай прекратим этот бессмысленный разговор! – воскликнул Бак и вдруг остановил лошадь. Он больше не мог выносить нестерпимую жару. – Езжайте без меня, ребята. Я, пожалуй, вернусь домой. – Помолчав, он добавил с мрачным видом: – А если Кэл сунется на мое ранчо, я приказываю вам прогнать его, даже если вам придется стрелять.

– Но, Бак…

– Вы меня слышали? Большой Джон тяжело вздохнул:

– Да, слышали.

Поворотив лошадь, Бак направился назад к дому. Он скакал во весь опор, превозмогая слабость во всем теле. Его мучили жара и тяжелые воспоминания о прошлом. Ему хотелось скорее вернуться к единственному человеку, который понимал его, – к прекрасной Селесте.

Джек подъехал к усадьбе ранчо «Скалистый Запад», когда солнце уже стояло в зените. В синем небе не было ни единого облачка. Оглядевшись вокруг, Джек самодовольно усмехнулся. Как он и предполагал, все мужчины находились на пастбищах. По дороге он видел издали Кэла Стара, Джереми и ковбоев, которые ехали вдоль русла реки. Джек постарался, чтобы они не заметили его.

Он разозлился, встретив вдову сегодня утром. Но затем Джек решил, что ему предоставляется прекрасная возможность рассчитаться с ней за все. Из-за скандала с вдовой, уволившей его и обвинившей в воровстве, молва о том, что Джек – нерадивый ковбой и нечист на руку, распространилась по всей округе, и теперь никто из владельцев ранчо не желал нанимать его на работу. Джек был в отчаянии, Пруденс стала его заклятым врагом. Он готов был стереть ее в порошок.

Он не мог забыть, с каким презрением она смотрела на него, когда они столкнулись у крыльца магазина. Джек моментально пришел в ярость. Если бы не прохожие, он, пожалуй, задушил бы эту надменную ведьму. Она заставляла его работать на себя, а потом не заплатила ни цента. Джек брал из ее дома все, что хотел, потому что считал, что имеет на это полное право. Вдова заслужила такое обращение с собой. Сначала казалось, она не замечает, что Джек ворует, или ей это было безразлично. Она не покладая рук трудилась, стараясь привести свой маленький домик в порядок, и не обращала внимания на то, что из ее кладовой пропадают вещи и материалы. А что касается скота, то, видя, что владелицу ранчо не интересует судьба стада, Джек тоже махнул на него рукой. Но теперь вдова не хотела платить ему, заявляя, что он ничего не делал! Джек считал это несправедливым.

И он решил, воспользовавшись удобным случаем, отомстить ей. Раз вдова не желает отдавать ему долги, он явится на ее ранчо и устроит там разгром.

Остановившись во дворе усадьбы у коновязи, Джек спешился, привязал лошадь и, поднявшись на крыльцо, открыл дверь. Помедлив на пороге, Джек усмехнулся и вошел в дом.

Пруденс все еще не могла успокоиться после встречи с Джеком, хотя на горизонте уже показалась усадьба ее ранчо. Обрадовавшись, что наконец-то вернулась домой, она хлестнула вожжами по крупу лошади, заставляя ее бежать резвее. В повозке за ее спиной лежали покупки, которые Пруденс сделала в городе. Жена владельца магазина, Агнес Бауэр, была с ней очень любезна. Она показала вдове всю имеющуюся у них одежду для верховой езды и помогла ей подобрать подходящий костюм. Пруденс засыпала ее вопросами о цвете, размерах, покрое и цене, и Агнес терпеливо отвечала своей клиентке, удовлетворяя ее любопытство. А потом миссис Бауэр сама отнесла все, что выбрала Пруденс, в торговое помещение и положила на прилавок перед своим мужем. Пока женщины рылись в одежде, они успели поговорить о нанятом Пруденс ковбое. Эта тема вызывала живой интерес у Агнес Бауэр.

Из разговора Пруденс многое узнала о семье Кэла. С тяжелым сердцем она выслушала рассказ Агнес о гибели маленькой Бонни Стар. Когда случилось несчастье, девочке было всего лишь семь лет и она находилась на попечении старшего брата. После смерти сестры Кэл сразу же уехал из дома, он даже не был на похоронах Бонни. Этот факт неприятно поразил Пруденс. Она не понимала, почему Кэл так странно повел себя. Он покинул родные места без всяких объяснений и так же внезапно вернулся в Лоуэлл. Что заставило его снова приехать сюда после девятилетнего отсутствия? И еще у Пруденс не укладывалось в голове, как безответственный юноша мог превратиться в уверенного, решительного, надежного мужчину, каким ей представлялся Кэл. Да, в этой истории было много загадочного.

Пруденс хорошо помнила, как заботливо вел себя Кэл в тот день, когда они объезжали пастбища. Из-за своего глупого упрямства она чуть не получила тепловой удар. Ей было очень плохо, и Кэл отнес ее на руках в спальню, а потом накормил Джереми и уложил его спать. Как нежно и трогательно он смотрел на Пруденс, опустившись на корточки рядом с ее кроватью! Он боялся, что ей снова станет дурно, и поэтому в тот вечер заглянул к ней в комнату. Пруденс не могла забыть его бережных прикосновений. Не сводя с нее глаз, Кэл гладил ее по голове, словно маленькую девочку, которая нуждалась в заботе и утешении. Рядом с ним она чувствовала себя в полной безопасности. Тогда, в полутемной спальне, она на мгновение испытала желание близости с ним…

Пруденс, тряхнув головой, отогнала грешные мысли и остановила лошадь во дворе усадьбы. Кинув взгляд на дом, она вдруг не на шутку испугалась. Входная дверь была распахнута и криво висела на сломанных петлях. У Пруденс перехватило дыхание. Спрыгнув на землю, она достала дробовик из-под сиденья и, чувствуя, как ее бьет нервная дрожь, поднялась на крыльцо. Заглянув в дом, Пруденс ахнула и оцепенела от ужаса.

Внутри царил полный хаос. Стол и стулья были сломаны и перевернуты, занавески сорваны с окон, посуда перебита, кухонная утварь валялась на полу, продукты были разбросаны и затоптаны.

Войдя в гостиную, Пруденс разрыдалась. От старенькой ветхой мебели остались одни щепки, обивка была вспорота, ковер изрезан ножом, лампы разбиты вдребезги. Пруденс закрыла глаза, чтобы не видеть этой чудовищной картины.

Взглянув на небо, Кэл нахмурился. Время уже перевалило за полдень, а они еще почти ничего не сделали. Вопреки его ожиданиям работа продвигалась очень медленно. Телята громко мычали и упирались, с ними было нелегко сладить. В полдень, когда ковбои сели перекусить, одна бодливая корова разметала рогами часть наспех отремонтированной ограды загона. И прежде чем Кэл и его приятели это заметили, телята вырвались на свободу и разбежались в разные стороны.

Кэл решил, что работа на сегодня закончена и пора возвращаться домой. Пруденс, должно быть, уже приехала из города и привезла материалы, необходимые для ремонта. Завтра можно было с утра приступить к починке изгороди. Без крепкого загона было бессмысленно пытаться клеймить телят. Попрощавшись с ковбоями, у которых еще были дела на пастбище, Кэл направился к усадьбе ранчо.

Въехав во двор и посмотрев на дом, Кэл насторожился. Холодок пробежал у него по спине, когда он заметил, что входная дверь была почти сорвана с петель. Повозка Пруденс стояла у коновязи, лошадь была не распряжена. Кэл понял, что стряслась беда.

Спешившись, он схватил ружье и ринулся к дому. Переступив порог, Кэл оцепенел, увидев царивший внутри беспорядок. Кто-то устроил на ранчо настоящий погром.

– Пруденс, вы здесь? – крикнул Кэл, оправившись от шока.

Вдова не ответила. Осторожно ступая по битому стеклу и щепкам от мебели, Кэл обошел все комнаты и обнаружил Пруденс в дальнем конце столовой. Вдова сидела на полу, вокруг нее валялись осколки фарфорового сервиза, которым она очень дорожила.

– Пруденс, что случилось? – спросил он.

Она даже не пошевелилась. Кэл опустился рядом с ней на корточки и, осторожно повернув ее голову, вгляделся в ее бледное как мел лицо. Глаза Пруденс были сухи.

– Фарфор я привезла из дома, это была единственная вещь, оставшаяся мне в наследство от родителей, – промолвила она с такой горечью, что у Кэла защемило сердце. – Он был дорог мне как память о матери.

– Успокойтесь, не терзайте себе душу, – сказал Кэл, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. По щеке Пруденс скатилась одинокая слеза. Обняв ее за плечи, Кэл прошептал ей на ухо: – Все будет хорошо… Не надо плакать.

– Но кому понадобилось громить мой дом, Кэл? – с отчаянием воскликнула она.

– Не знаю.

– Все перевернуто вверх дном, разбито, затоптано, искромсано, изуродовано. Даже спальни разгромлены. – Она невесело улыбнулась. – А мои черные платья изорваны в клочья.

Кэл сокрушенно покачал головой.

– Кто это сделал, Кэл? – дрожа всем телом, спросила она.

– И зачем?

Из глаз Пруденс наконец неудержимым потоком хлынули слезы. Рыдания рвались из ее груди, она судорожно всхлипывала, силясь что-то сказать. Кэл крепче обнял ее и прижал к себе. Он хорошо знал, что такое отчаяние и как оно может сломить человека. В смятении Пруденс была способна бросить все и бежать отсюда куда глаза глядят, но Кэл решил не допускать этого. Он не сомневался, что потом она пожалеет, что поддалась эмоциям и совершила опрометчивый поступок. Кэл хотел защитить эту хрупкую женщину от грозивших ей бед, внушить ей, что она не одинока и всегда может рассчитывать на его помощь. Он поклялся, что ничего подобного никогда больше не произойдет в ее жизни.

Коснувшись губами ее виска, он прошептал ей на ухо слова этой клятвы, а потом поцелуями осушил слезы на ее лице. Видя, что она затихла, он припал к ее губам. Пруденс не сопротивлялась, разомлев в его объятиях.