Майя Родейл - Татуировка герцога

Элиза провела ночь, сидя на полу, со связанными за спиной руками. Не самое удобное положение. Она думала об Уиклиффе, она тонула в мыслях о нем. Повернись все иначе — и они, счастливые, лежали бы теперь в постели, устав от долгой ночи любви.

Ничего этого теперь никогда не будет.

Элиза испустила тяжелый вздох. Все было так близко — настоящая любовь, успех, богатство. И вот она здесь, пленница, заперта в какой-то конуре у порта.

Она долго проклинала своего ужасного мужа. Он — холод, от которого она никогда не могла отогреться; чума, которая продолжала требовать жертв; камешек в туфле, который невозможно выбросить. Сначала Элиза лишь бормотала ругательства:

— Негодяй, мерзавец, подлец…

Потом выкрикивала их во всю силу легких, пока Лайам не рявкнул:

— Заткнись!

Теперь она почувствовала себя значительно лучше. И стала обдумывать свои возможности. Можно освободиться от пут, до крови содрав запястья, а что дальше? Можно надеяться, что ее спасут, но как долго продлится ее заключение? Особенно теперь, когда она разозлила своего идиота-похитителя.

Софи будет думать, что она ушла с Джулианой, а та, вероятно, решит, что она осталась у Софи. Аннабелл и в голову не придет, что она совершит нечто безрассудное вроде прогулки в одиночестве по ночному Лондону. О чем она думала, черт побери, сделав такую глупость? Суть в том, что она вообще не думала. Одна мысль сидела у нее в голове, одно она только и слышала — сладкий голос леди Шакли: «Уиклифф сделал предложение!» Достаточно, чтобы сойти с ума. Или совершить глупость.

Герцог. Он не заметит ее отсутствия. И не станет волноваться. Возможно, он даже обрадуется, что теперь не выйдет очередная часть «Татуированного герцога».

Так что придется спасаться самой.

Звук голосов в соседней комнате заставил призадуматься. Там был Лайам, ее давно потерянный муж, и кто-то еще. Женщина.

Дверь резко распахнулась. Это был он. Элиза уже мельком видела его на улице. В первый раз в тот злосчастный день возле паба и второй — когда он напал на нее с хлороформом в переулке.

Но только теперь она могла как следует разглядеть своего давно потерянного мужа.

Время взяло свое, но он все еще был чертовски красив, со взъерошенными рыжеватыми волосами, колдовскими голубыми глазами и такими ресницами, что женщины всегда завистливо ахали: «И зачем они мужчине?» Щеки его были покрыты щетиной. Это придавало ему сомнительный, но все же очаровательный вид. А когда он улыбался…

Он красивый мужчина. Грешный, лживый… Но с его шармом и внешностью ему все сходило с рук.

Элиза смутно припоминала, как давным-давно эти глаза задержались на ней, восемнадцатилетней глупышке. Откуда ей было тогда знать, что все так обернется?

— Привет, Лайам. Сколько лет, сколько зим, — сказала Элиза со своего места на полу.

— Элиза, ты выглядишь… — Он подыскивал слова.

— …так, будто провела ночь связанная и спала на полу? — подсказала она.

— Я хотел сказать «чудесно», потому что именно это женщины хотят услышать, но если ты настаиваешь… — На его лице вспыхнула улыбка, означавшая «прости меня, дорогая».

Элиза насупилась.

— Ты всегда умел сказать то, что женщины хотят услышать, — с притворной любезностью ответила она.

— Я актер.

Будто ей нужно напоминать, как он зарабатывает на жизнь.

— Ну да, играешь роль хорошего человека. Но занавес падает…

— Я знал, что ты будешь злиться. Но думал, что твой нрав поостыл за прошедшие шесть лет. Или семь? — Прислонившись к двери, Лайам на пальцах подсчитывал годы между сегодняшним днем и давно прошедшим.

Брайтон, месяц после свадьбы. Месяц какой угодно, только не медовый, — Лайам пил, она была одинока. Они ссорились.

Однажды он вышел выпить пива и больше не вернулся. Элиза ждала неделю, потом умчалась в Лондон и с тех пор никогда не оглядывалась на прошлое.

— Что привело тебя обратно через столько лет? — спросила она. Это случайное совпадение, что Лайам объявился, когда она разбогатела?

— О, я отсутствовал не так долго, как ты думаешь. Последние два года я жил в Лондоне. А до этого разъезжал с труппой. Поместья, сельские ярмарки и тому подобное, — пояснил он, скрестив руки на груди.

Элиза с удовольствием сделала бы то же самое, но руки у нее были связаны.

— Ты жил в Лондоне два года и не дал мне знать о себе? — спросила она.

— Я понятия не имел, что ты в городе. Да и не имел причин тебя искать, — откровенно признался ее муж.

— И случайно заметил меня, болтаясь у паба? — Сопоставляя факты, Элиза кляла свое невезение.

— Я не придавал этой встрече никакого значения, пока не услышал о предложении лорда Элванли и не понял, что к чему, — объяснил Лайам. — Я видел, как ты вышла из редакции «Лондон уикли», и проследил за тобой до резиденции герцога. Я собирался выдать тебя, но уже весь город знал, что ты выиграла деньги.

— И вот мы здесь. Просто поразительно, ты появился именно тогда, когда я разбогатела, — заметила Элиза.

Нелегко сохранять достойный вид, сидя связанной на полу, но, видит Бог, ей это удалось, потому что в глазах Лайама вспыхнуло удивление. Перед ним уже была не восемнадцатилетняя кроткая глупышка. Многое произошло за семь лет.

— Если я правильно понимаю закон, деньги тебе не принадлежат, — самодовольно ухмыльнулся Лайам.

Элиза разинула рот. Она об этом даже не задумывалась.

— Они принадлежат мне. Как твоему мужу. Законному мужу, — улыбнулся Лайам.

Так мог улыбаться дьявол, когда какой-нибудь простофиля продал ему свою душу, подумала Элиза.

Потребовалась минута, не меньше, чтобы значение слов Лайама дошло до нее. Ее деньги достались Лайаму! Это невыносимо. Она могла бы отдать их любимому человеку, могла бы отправить его изучать мир. Но оказывается, она не может ими распорядиться, они принадлежат этому лживому шармеру с черной дырой вместо сердца.

— Так и быть, я выделю тебе немного на новое платье, — снисходительно сказал он, оглядев ее покрытый пятнами, пропахший шампанским наряд.

Она бы нашлась, что ответить, но от неожиданности услышанного была в полном смятении и только спросила:

— Где ты был все эти годы?

— Везде, — пожал плечами Лайам.

— Где именно? Мне надо знать.

Ее голос был твердым. Лайам удивленно поднял глаза — да, теперь это не та девушка, которую он знал.

— Совсем не обязательно. Твое дело получить десять тысяч фунтов. Мой корабль уходит завтра, — отрезал он.

— Куда ты отправляешься?

— В Америку.

— Зачем?

— Слишком много вопросов. Ты всегда была излишне любопытна. — Лайам передразнил ее голос: — «Ты меня любишь, Лайам?», «Что это значит, Лайам?», «Куда ты идешь, Лайам?»

Воспоминание о юношеской глупости не улучшило ее настроение. Только чтобы досадить ему и, возможно, отсрочить его планы бегства в Америку, она повторила вопрос:

— Отвечай, я хочу знать.

— Для начала, думаю, мы пойдем в банк и заберем те денежки, те десять тысяч, до последнего фартинга.

— И что ты собираешься делать потом?

— Заберу эти деньги с собой в Америку. Там не станут интересоваться, откуда они у меня. Там я начну новую жизнь, которой у меня никогда не было в Англии. Потому что в той стране никого не волнует, есть ли у меня титул или громкое имя.

— Лайам, ты мог бы начать новую жизнь и здесь. Зачем ехать так далеко?

— Ну да, и угодить в Ньюгейт? — с негодованием ответил он.

— Ты уже там побывал? — удивилась Элиза. — За что?

— Ну уж, конечно, не за хорошие дела. За хорошие дела в тюрьму не сажают.

— За те деньги, что ты украл у меня, я тебя, так и быть, прощаю, — насмешливо сказала она.

Оттолкнувшись от дверного косяка, Лайам подошел к ней. У нее сильнее забилось сердце. Что он сделает? Ударит ее?

Он сжал ее руку. Ладонь была теплой. Потом чуть дернул. Оказывается, ей все-таки удалось ослабить путы, и Лайам это понял.

— Батюшки-светы! Похоже, ты пыталась упорхнуть, Элиза, — упрекнул Лайам, как бранят ребенка, потянувшегося к банке с печеньем. Он туже связал ей руки. — А теперь идем со мной, милая женушка. Нам пора на корабль. — Лайам сверкнул обворожительной беспечной улыбкой.

Элиза нахмурилась.

Он, похваляясь, показал засунутый за пояс бриджей пистолет.

Она только вздохнула.

Великосветские корреспондентки, их мужья и Уиклифф обыскали весь город и расспросили всех, кого только могли. День был тяжелый, и теперь они все собрались в Уиклифф-Хаусе, упавшие духом и обессиленные.

Мужья — герцог Брэндон и граф Роксбери — консультировались с сыщиками с Боу-стрит. Даже Найтли вытащили из редакции, но он принес с собой ворох бумаг и расположился за письменным столом хозяина дома, сдвинув в сторону лежавшие на нем записи, карты и расходные книги.

Уиклифф оглядел своих гостей. Он обратил внимание, как мужья относятся к своим женам. Они в них души не чаяли, были внимательны и предупредительны. Ничего подобного он в этом доме никогда не видел. Это только усиливало его тоску по Элизе. Что он потерял? Возможно, вот такую же счастливую жизнь, как у этих семейных пар.

Итак, маленькая армия была в сборе. Им не был известен ни враг, ни поле сражения. Единственное, что у них имелось, — фирменный чай с виски миссис Баксби для женщин и бренди для мужчин.

Появился Харлан. Час был поздний, наступала ночь, одевая город во тьму.

— Я пришел попрощаться, — сказал Харлан. Он оглядел комнату — на него явно произвела впечатление внезапная популярность Уиклиффа у весьма достойных людей. — Я не знал, что помешаю вечеринке. Хотя, как вижу, никакая это не вечеринка, а печальное собрание.