А в стиральной машине три часа находилась все та же первая партия белья. Оставшееся стоически дожидалось своей очереди.

Глава 12

Воскресенье, третье октября.

На тахте кучей брошено чистое белье, на стуле рядом аккуратно, одна на другой, лежат две выглаженные простыни, а у окна на застеленном шерстяным одеялом столе Ася сражается с непослушным пододеяльником.

Все же она успела вчера завершить стирку. Благодарение небесам, ночью дождя не было. Сегодня в глажке она практиковала свою силу.

Воскресенье. Третье октября.

Неприятное сочетание. Для Аси удачное начало месяца приходилось на первую половину недели — в этом случае на отчетный период выпадало два выходных, а значит, перед «финишем» можно было отдохнуть и в оставшиеся день-два гору бумаг превратить в отчет на три листа.

Пятнадцатое октября выпадает на пятницу. Ужасно! И с зарплатой надо торопиться, а после выходных без продыху собирать воедино сотни показателей, чтобы на забитую графами и цифрами голову писать отчет.

Что там загадывать! Сейчас главное — дотянуть до конца недели. Хорошо бы на выходные уехать. Если повторится вчерашний день, она точно сойдет с ума. Что только не испытала она вчера: от брезгливости до страха, от пренебрежения до тошноты.

Ася понимала, что не права, тем не менее хотелось винить только Ивана. И она винила его. Вчера весь вечер сердито бурчала и сейчас, расправляя складки на пододеяльнике, бубнила себе под нос о вовлечении ее без спроса и разрешения в их брачный треугольник, о лживости женщин, особенно красивых, и о похотливости мужчин, особенно женатых.

Вот бы он пришел вечером, как намеревался. Уж она бы высказала ему все накопившееся за день, месяц, год… пять лет! Что он себе позволяет?! Думает, если такой неотразимый и неподражаемый, ему все можно?

— Хватит! — оборвала себя Ася. Ей надо сосредоточиться, а не распаляться. В конце концов, не его вина, что она верила Юлиану, что без любви ложилась с ним в постель, что притворялась, не чувствуя, и ждала несбыточного.

И чья же вина? Она, что ли, пробудила в себе женщину? Или она осыпала комплиментами удивительного незнакомца, похожего на Золушкиного принца? Или она обольщала его невиданными до сих пор ласками?

— Хватит, — взмолилась уже Ася. — Думай о работе. Думай о… Думай о том, куда смыться на выходные. Так, чтоб не очень дорого.

В следующем месяце придется жить предельно скромно, потому что она собиралась купить палас, красивый, желто-коричневый со множеством оттенков. Когда Ася впервые увидела его у Зины, она неделю болела им. Кленовые листья на темном фоне напоминали ей картины детства, когда она ходила в парк осенью и ногами ворошила лиственный ковер.

Через неделю, максимум через две этот ковер будет лежать в ее комнате и идеально гармонировать с мебелью орехового цвета. Как изменится ее дом! Станет теплым, уютным, светлым и добрым. Что еще нужно для счастья?

Ася вздохнула и снова пресекла мысли об иных путях к счастью.

Наконец пододеяльник был выглажен, уложен, как новенький, и может пополнить стопку на стуле. Для «отдыха» Ася взяла пару наволочек, вернулась к столу и снова задумалась.

Через час выглаженное белье было разложено по полкам в шкафу, чего нельзя было сказать о мыслях. Они все так же находились в разброде, не помогал даже надвигающийся отчет. Ася решила проветриться — поехать в общежитие, вытащить из духоты подруг (хорошо бы Веру) и пойти в кино, например. Нет, кино — когда наступят холода. Сейчас, в последние солнечные деньки, лучше погулять в парке, найти неподалеку открытое кафе, выпить кофе, съесть пирожное. Следуя моде и веяниям, Вера любит пожаловаться на фигуру, но аппетит ставит выше и не отказывает себе в сладком.

Ася выбрала прямую юбку, без вычурностей и очень удобную; синяя блузка выгодно оттеняла выгоревшие за лето волосы, а бордовый плащ немного сгустит светлую зелень глаз — на темном фоне они всегда более выразительны. Одевшись, она накинула сверху халат, подумав, что перед прогулкой неплохо бы пообедать.

Звонок в дверь остановил ее на полпути. Забыв о пресловутой культуре языка, Ася чертыхнулась. Со вчерашнего дня она стала опасаться неожиданных визитов. Черт действительно приложил к тому руку, так как перед дверью стоял Юлиан. Он был в подпитии, и на его лице блуждала виноватая улыбка начинающего пьяницы.

— Ты зачастил, — сухо проинформировала Ася.

— Пришел с тобой поговорить! — Блаженная улыбка не сходила с его лица.

— Вчера ты все сказал.

— А, забудь! — небрежно махнул в сторону рукой Юлик. Он обхватил Асю за плечи, развернул, освобождая себе дорогу. — Давай начнем все снова.

Щелкнул дверной замок, и Ася осталась наедине с Юликом.

* * *

Ваня долго не мог заснуть и утром встал не отдохнувшим. Мозг сверлила одна-единственная мысль: что рассказал Насте Юлик? Он прекрасно уразумел благородный жест Насти, пытающейся предотвратить откровения Лены, но кому как не ему знать, что рассказал он о себе далеко не все. Причем сознательно избегал самый неприглядный период жизни.

Юлиан не должен был знать о похождениях Ивана, однако знал. Как? От кого? Впрочем, имея такую жену, глупо спрашивать. Связь же между женщинами имела свои тайные каналы и работала безупречно. Кстати, однажды он ублажал преподавателя своего института, правда, она работала на другой кафедре и вряд ли общалась так тесно со студентками. Нет смысла докапываться до источника информации. Единственно, в ком он не сомневался, это в Нате. Они вдвоем были одного поля ягоды, и оба не афишировали, как проводят свободное время, хотя и особой тайны не было. Но это не меняет дела.

Иван пробовал продолжить работу. Но вся бухгалтерия вновь стала для него марсианским языком, и он не мог осмыслить уже проделанное. Он выключил компьютер и начал мерить комнату шагами.

Две недели — срок большой. За эти дни мало ли что может случиться. И наверняка он сойдет с ума, терзаясь в неведении. А не дай Бог, эти «приличные» супруги наговорили Насте невесть что, тогда она вообще будет бежать от него, как от огня.

Выяснить бы, что они наболтали ей, но Настя не глупа, далеко не глупа. Она быстро умножит дважды два, если он начнет задавать вопросы, и тем самым лишь подхлестнет ее любопытство. А сама она будет избегать этой темы. Очередное проявление благородства — не говорить о людях плохо, кем бы они ни были. Ване очень нравилась эта черта в характере Насти, но в данном случае это было большой помехой.

Постоянным фоном маячила мысль самому все рассказать. Он собирался давно и долго, но не сейчас, когда Настю обуревают свои сомнения, когда Юлик мало того что не хочет достойно оставить ее в покое, так еще и жену сюда приплел. Не хватало Насте увязнуть и в его проблемах. Для нее, пожалуй, это будет шоком похлеще, чем разрыв с Юлианом. Но две недели! Нет, это слишком долго.

Лучше зайти к ней сегодня. Ничего не выяснять и не объяснять, просто назначить свидание. Не встречу по-соседски, а настоящее свидание двух людей, чтобы вдвоем выйти в центр или куда она захочет, посидеть в кафе; или пойти в театр, наверняка ей нравится что-нибудь классическое; или просто походить по улицам, если погода позволит… Пусть это будет после пятнадцатого, но знать он должен сейчас. Даже вечера ждать не надо. Вечером пусть она отдохнет, а днем может урвать пару минут для разговора.

По привычке Иван не поехал на лифте, а побежал по лестнице. На пятом этаже его охватило странное чувство.

Учащенное сердцебиение нельзя было отнести к перескакиванию через ступеньки. Конечно, он волновался, но не настолько же, чтобы так кололо в груди. И что это за непонятная возня за какой-то дверью…

Сердце замерло на мгновение, когда послышался приглушенный Настин крик. В два прыжка Ваня оказался перед ее квартирой. Палец вдавил до упора кнопку звонка, а кулак другой руки стучал в дверь, как в набат. Затихли ли там, за дверью, или нет, Иван не слышал от шума звонка, ударов и звона в ушах. Ему надо быть у Насти, рядом с ней. Он боялся подумать, что там может происходить, и стучал, звонил, стучал…

Никто не открывал. Отчаявшись, он начал плечом высаживать дверь. Черт с ней, с дверью, он поменяет, только бы с Настей ничего не случилось.

Дверь распахнулась одновременно с очередным ударом Ивана. Он влетел в коридор, инстинктивно протянув вперед руки, чтобы смягчить удар о стену, и подсознанием отметив, что кого-то придавило дверью. Обретя устойчивость, Иван быстро нашел взглядом хозяйку. Она сидела у трюмо на полу, рядом валялась сорванная со стены полочка. Халат на ней был порван, а блузка под ним без единой пуговицы расхлябанно выпросталась из юбки, обнажив нежно-розовую кожу и белый кружевной лифчик. Волосы всклокочены, щеки пылают огнем, дрожащие пальцы запечатали готовый сорваться крик, а глаза, полные гнева и ужаса, блуждают по тесному пространству.

— Переживаешь за клиентку, любовничек? — раздался за спиной Вани знакомый голос, скрывающий непонятную обиду.

Иван сжался. Пальцы сами собой сомкнулись в кулаки. Ему некогда было искать причину обиды Юлика, он предупреждал его однажды достаточно ясно, чтобы человек с высшим образованием понял, о чем идет речь, и поостерегся.

Юлик не понял. Жесткий кулак встретился с его подбородком, затем боль ударила в нос, скользнула по кадыку, тупо разлилась в боку. Снова подбородок… опять живот…

Значительную часть бойцовского задора Юлик утратил в поединке с Асей, но Ивана не остановила его пассивность. Он не дрался — он избивал, он учил слушать свои предостережения. Юлиан изворачивался как мог, но удары находили его везде. Иван специально не трогал жизненно важные точки; ему надо было, чтобы этот подонок не терял сознания и держался на ногах, пока Иван убеждает его в когда-то высказанных словах. Боль в суставах пальцев уже давала о себе знать, но он ему еще не все доказал, и Настя продолжала сидеть в потрясении.