И вот Магда в последний раз попрощалась с матерью и сводными братьями. На крыльцо дома вышли заморенные слуги и принялись хлюпать, утирая рукавами носы. Всем было жаль расставаться с Магдой. Она единственная во всем доме проявляла к ним доброту и участие.

Очень скоро Магда вместе с горничной Аннет очутилась в богато убранной карете. Француженка держала на коленях корзину с едой для путешествия, в которой была припасена и бутылочка домашнего вина для сэра Адама. Сам хозяин Уайлдмарша сидел напротив и со своей неизменной глумливой ухмылочкой поглаживал подбородок. Когда карета тронулась и их начало трясти на ухабах, он воспользовался этим и стал похотливо прижимать колени к ногам Аннет. Магда же, несмотря на то, что карета лорда Морнбьюри была во сто раз лучше, чем любая другая, в которой ей приходилось ездить, уже через двадцать миль дороги почувствовала тошноту и усталость.

Возможно, при других обстоятельствах она восприняла бы эту тряску как некоторое разнообразие и развлечение, ведь до этого ей пришлось выезжать из дома всего два раза в жизни. Последний раз они ездили в Шафтли на похороны Доротеи и большую часть пути провели в общей почтовой карете, где было полно народу и дурно пахло. Но сегодня, несмотря на пышность экипажа, Магда чувствовала себя жертвой, которую везут на заклание.

Взгляд ее огромных бездонных глаз был устремлен в никуда, она не видела ни проплывающих мимо деревень с низенькими домишками, ни богатых замков, ни заснеженных полей и пастбищ, ни ферм, ни холмов…

Ничего не видела, ни о чем не могла думать. Эсмонд, один только Эсмонд был в ее мыслях. Как он ее встретит, что скажет?

5

Новый год начался с восхода солнца.

Под его лучами золотом вспыхнули снега на холмах Суррея, ожили застывшие белые деревья в Морнбьюри-Холле, окрасились розовым летящие на юг облака.

В полдень Эсмонд уже стоял у окна библиотеки и нервно теребил кружевной воротничок. «Волнуется», — думал Арчи, который стоял у друга за спиной и вместе с ним высматривал, не появится ли карета, везущая Магду.

Эсмонд сам лично провел два часа в гардеробной, выгнав в конце концов всех, кто пытался помочь ему привести себя в надлежащий вид. Слишком уж много они суетились — парикмахер, цирюльник, камердинер… Он был поистине великолепен в своем светлом костюме с широкими, расшитыми золотом манжетами и таким же золотым узором вокруг петель. Искусную вышивку бежевого жилета дополняли золотые же пуговицы. Колени и туфли были украшены бриллиантовыми пряжками.

С одного плеча его свешивались голубые и белые ленты, повторяющие два цвета его фамильного герба. Парик он выбрал светло-серый, который очень шел к его бледному лицу и голубым глазам. По мнению Сент-Джона, выглядел он сегодня просто блестяще. Замшевые перчатки и усыпанная бриллиантами треуголка лежали на подоконнике и ждали своего часа. Временами Эсмонд косился на них и оглядывался на Сент-Джона.

— Хорош видок, скажи, Арчи? Эсмонд Морнбьюри перед отправкой на бойню.

— Неужели женитьба — это так страшно?

— А как ты думал? Сегодня я навеки прощаюсь со свободой… — шутливо продекламировал Эсмонд.

— Ничего, когда очаровательная Магда лебедем вплывет в твои объятия, ты живо обо всем забудешь, — сказал Сент-Джон.

— Да ты, брат, романтик… — засмеялся Эсмонд.

Внезапно улыбка сошла с его лица, и он крепко сжал руку друга.

— Едет! — шепнул он и прикусил губу.

Арчи посмотрел в окно. По аллее, быстро приближаясь к дому, двигалась карета Эсмонда. Уже слышались щелчки кнута, звуки рожка и возгласы любопытных, которые высыпали во двор, чтобы поскорее взглянуть на невесту его светлости.

«Наконец-то я ее увижу… Моя милая подруга по переписке… Хрупкое дитя с овального портрета…» — думал Эсмонд.

Карета остановилась. Форейторы опустили ступеньки. Первым вышел сэр Адам и низко поклонился Эсмонду, который уже успел спуститься во двор. Вряд ли колючий ветер был виной покрасневшим щекам молодого графа, скорее всего, дело в том, что он увидел за спиной сэра стройную девичью фигурку. Теперь она направлялась к нему в сопровождении горничной-француженки.

Он вышел ей навстречу. Лица ее он не увидел, поскольку она куталась от ветра в свой бархатный капюшон и густую вуаль. Ему удалось разглядеть только глаза — огромные, золотистые, с длинными черными ресницами. Они были совершенно не такие, как на портрете, нет, в жизни они были намного лучше! Художник не сумел передать всю их красоту и выразительность… Однако у него не было времени ее разглядывать, приличия требовали скорее пригласить ее в дом. Он склонился к ее маленькой, затянутой в перчатку руке и нежно тронул ее губами.

— Добро пожаловать в Морнбьюри-Холл, Магда, — тихо сказал он.

Она ответила ему тем самым долгожданным голосом, который он так хотел и так боялся услышать.

— Благодарю вас, сэр.

Вслед за этим дело взял в свои руки сэр Адам. Он деловито вклинился между женихом и невестой, поздоровался с Эсмондом, а затем дал распоряжение Аннет позаботиться о его «дочери», как он называл Магду при посторонних, и, если граф не возражает, проводить ее в комнату, где она могла бы умыться с дороги и нарядиться к венцу.

— Ведь нашей красавице не положено оставаться с вами наедине, пока вы не предстанете перед алтарем, не так ли? — елейным голосом пропел он.

— Разумеется, — сказал Эсмонд и, снова бросив пристальный взгляд на свою будущую жену, приказал двум горничным проводить мисс Конгрейл и ее спутницу в комнату для гостей. Комнаты, отремонтированные специально для нее, она сможет осмотреть только после свадьбы… Он надеялся, что преподнесет ей приятный сюрприз. Когда-то они принадлежали его матери, а теперь он по-новому обустроил их и обставил самой лучшей мебелью в доме.

Сэра Адама Эсмонд пригласил пройти в библиотеку и выпить по стакану вина вместе с Арчи и другими гостями дома. Сэр Адам со всеми был подчеркнуто любезен, хотя и не слишком разговорчив, словом, вел себя так, что не придерешься. Тем не менее Эсмонду будущий тесть не особо понравился. Украдкой Эсмонд бросал на него косые взгляды и радовался в душе, что Страуд находится так далеко отсюда и, следовательно, им не придется часто встречаться.

Хотя Эсмонд объявил официально, что не собирается устраивать пышной свадьбы, жители деревушки Годчестер собрались, чтобы поздравить своего хозяина. Все они помнили о несчастье, все сочувствовали. И все знали — слухом земля полнится, — что женится граф по требованию королевы.

Арчи ненадолго вышел из комнаты, а вернувшись, прошептал Эсмонду на ухо:

— Пора идти в церковь. Сказали, что невеста готова и вот-вот спустится.

Эсмонд встал. Щеки его были бледны, уголки рта подергивались, однако глаза излучали тепло и радушие.

Взяв в руки свою богатую треуголку, он звонко произнес:

— Что ж, пойдемте в церковь, дамы и господа.

Несколько дам еще вчера прибыли из Лондона вместе со своими мужьями. Приехало несколько семей из соседних графств. Давно уже в этом холле не собиралось такое количество разряженных дам.

Генерал Коршам и миссис Коршам, соседи Эсмонда из поместья Суонли, расположенного на границе Суррея и Суссекса, привезли с собой молоденькую француженку, мадемуазель Ле Клэр, которая проживала вместе с ними.

Когда Эсмонду представляли эту французскую эмигрантку, на какое-то мгновение он почувствовал в груди знакомое волнение, какое раньше всегда охватывало его при виде красивой женщины.

Шанталь Ле Клэр в свои восемнадцать лет была само очарование — кожа цвета розовых лепестков, искрящиеся миндалевидные глаза, каштановые кудри… На ней было платье из розовой с золотом парчи, отороченное соболем, а голову украшал высокий fontange[5], придающий ей сходство с испанкой.

Присев перед ним в реверансе, она дерзко взглянула на него сквозь густые ресницы. Он пробормотал что-то насчет того, что рад видеть ее здесь, в Англии, и выразил надежду, что война во Франции наконец прекратится и все образуется. На своем прелестном ломаном английском она сказала, что совершенно enchantee[6] тем, что поместье Суонли расположено так близко к Морнбьюри-Холлу и что у нее будет возможность видеться почаще с ним и с его будущей женой. Затем очень мило извинилась за своего дядюшку, который сочувствует вигам, тогда как лорд Морнбьюри, насколько ей известно, является сторонником оппозиции. Но Эсмонд, тряхнув былой галантностью, учтиво поклонился и сказал:

— Когда видишь перед собой столь красивую женщину, политика отступает на второй план.

Да, Шанталь Ле Клэр была действительно хороша. Теперь он вспомнил, как отец Доротеи рассказывал ему про нее и настоятельно советовал почаще бывать у Коршамов.

Вслед за Арчи он вышел из гостиной и проследовал по коридору в часовню.

Со смешанным чувством подошел Эсмонд к алтарю. Для церемонии специально пригласили епископа из епархии, недаром жених был королевским крестником. Два местных священника помогали ему. Вскоре в маленькой часовне не осталось свободных мест. Тихо заиграл орган.

И вот вошла она…

Эсмонд стоял с гордо поднятой головой, правая рука лежала на рукоятке его шпаги. Магда шла по проходу под руку с отчимом.

При виде ее тонкого девичьего стана у него перехватило дыхание. По всему — по росту, по сложению — она напоминала ему Доротею. Лица ее он не видел из-за вуали, как ни старался, однако даже через кружево разглядел, что у нее темные волосы. А Доротея была белокурой…

В душе Эсмонда боролись два чувства: любовь к той Магде, которую он хотел бы видеть, и неприязнь к той, которой она, возможно, была в действительности. Когда Магда сняла с одной руки перчатку и протянула ему свою ладонь, он сразу почувствовал, как сильно та дрожит. Сжав ей руку и нагнувшись к самому ее уху, он прошептал: