Немногие нищие по старой памяти забредали еще в Шато Сатори, надеясь получить, как и прежде, сытный обед, но их ждало разочарование, ибо рог изобилия, каковым являлась кухня Жасмин, увы, иссяк. Переселенцы, которых закинула в эти края революция, несколько раз вламывались в амбары, стоявшие поодаль, и унесли с собой все запасы продовольствия, за исключением тех, что хранились в кладовых самого особняка. Пополнить же ледники и пустовавшие огромные мучные лари было нечем. Полки и полы амбаров зияли мрачной пустотой и запустением, окна были выбиты, а двери хлопали на ветру, сиротливо поскрипывая петлями. То, что могло спасти от голодной смерти сотни человек, исчезло в прожорливых глотках нескольких десятков.

Эти переселенцы носили красные колпаки и вели себя довольно нагло и угрожающе. Они вечно искали повод почесать кулаки и вообще стремились удовлетворить свои кровожадные инстинкты. Однажды они напали на партию арестантов, которых привели в город Версаль, и истребили всех до единого, прежде чем оцепеневший от неожиданности конвой успел вмешаться. Был случай, когда шайка этих негодяев уже вошла в ворота Шато Сатори с очевидной целью предать особняк разграблению, но, к счастью, среди них находились два местных молодца, которые в прошлом многим были обязаны герцогине де Вальверде. Им-то и удалось уговорить своих товарищей по разбойному ремеслу уйти восвояси.

После этого зловещего случая, который произошел, когда Чарльзу было всего лишь шесть недель от роду, Роза ночью, втайне от всех, перенесла семейные портреты и другие ценные вещи на хранение в потайную комнату, о существовании которой, помимо нее, знал только Ричард. Что же до Жасмин, то у нее в последнее время случались провалы в памяти, и она забыла все, что касалось столь давнего прошлого.

На освободившиеся места Роза повесила менее ценные картины, однако все это было непривычно глазу, и на душе почему-то скребли кошки, когда взгляд натыкался на безликий, унылый зимний пейзаж вместо портрета Маргариты с версальским веером, одетой в золотое газовое платье, который раньше поблескивал над камином в гостиной слоновой кости.

Жасмин не испытывала ни малейшего огорчения по поводу этих перемен, потому что не замечала их. Со времени приступа, случившегося с ней в день казни короля, она было прикована к постели. Мишель продолжал регулярно навещать ее, хотя она не всегда узнавала его; периоды прояснения памяти становились все реже и короче. Ему было нелегко одолеть лестницу, но он упрямо брел наверх, хватаясь за перила. Его плечи и руки оставались все такими же сильными, мускулистыми, так как он, все делал сам, превозмогая боль, от которой его лоб часто заливал пот.

— Где же Ричард? — спросила его как-то Жасмин, когда Мишель, покряхтывая, медленно опустился в кресло у ее кровати. В тот день к ней вернулась память и ясность мышления. — Его уже так долго нет…

Мишель и Роза, стоявшая с другой стороны кровати, обменялись взглядами. Он делал попытки помочь ей найти мужа, разделяя ее мнение, что инкогнито Ричарда раскрыли и он был брошен в тюрьму. Но в какую? Старый, преданный слуга, прослуживший Балену не один десяток лет и теперь живший в Париже, начал исподволь наводить справки в разных тюрьмах. Дело это было очень рискованное. Стоило показаться слишком любопытным, как запросто можно было самому угодить за решетку. Сын слуги отправился с тем же заданием в Кале — порт, где Ричард обычно сходил на берег. Затем он должен был проследовать по дороге назад в Париж и попытаться найти след пропавшего мужа Розы. Посредством тайных сношений с одним из братьев Ричарда удалось установить дату его отбытия из Англии, но иными сведениями, которые хоть как-то могли бы помочь в розысках, Мишель и Роза не располагали. Ричард не имел привычки с кем-либо обсуждать свои планы.

— Муж Розы вернется в Шато Сатори, как только ему позволят его обязанности, моя дорогая, — ответил Мишель. — Ты же знаешь, как он занят.

Но Жасмин это не удовлетворило:

— Его первейшая обязанность в это время находиться рядом с женой. Он еще не видел своего сына, а ведь наш правнук просто прелесть!

— От него это не зависит, поверь мне!

— Роза совсем зачахла без него. — Жасмин забыла о присутствии своей внучки. — Они всегда были так счастливы вместе.

— Они опять будут так же счастливы.

Роза покинула спальню и неслышно притворила за собой дверь. Ей и в голову не приходило, что бабушка, не встававшая с постели вот уже более полугода, может быть столь наблюдательна. Задумавшись, она медленно подошла к окну и, прижавшись к стеклу, стала смотреть туда, где должен был находиться Париж, спрятавшийся за высокими деревьями. Где же был мужчина, которого она любила? В ней росло желание самой отправиться в Париж на поиски Ричарда. Сейчас в ее распоряжении была кормилица, и она вполне могла оставить с ней Чарльза на несколько часов. Хотя Ричард настаивал на том, чтобы она ни при каких обстоятельствах не ездила в Париж, теперь, чувствовала Роза, настал момент пренебречь этим советом. Все это время она отказывалась даже на долю секунды допустить, что Ричарда, возможно, уже давно нет в живых. Сейчас, однако, у нее возникло странное сильное чувство, что она должна что-то срочно предпринять в ближайшие дни, иначе будет поздно. Тщетное ожидание сведений, которые пытался добыть слуга ее дедушки, сводило Розу с ума.

Она решила начать завтра же и вести поиски каждый день, выезжая из Шато Сатори рано утром и возвращаясь вечером. В этом случае она будет уверена, что с ее сыном и бабушкой ничего не случилось. Одевшись в неприметную одежду и захватив с собой увесистый кошелек с золотом, чтобы выкупить Ричарда из тюрьмы, когда он будет найден. Роза, привлекательная молодая женщина, вне всяких сомнений, будет иметь преимущество по сравнению со стариком и его сыном, ведущими безуспешные поиски.

Ободренная перспективой активной деятельности, открывшейся перед ней после месяцев вынужденного томительного ожидания, она пошла в свою комнату и звонком вызвала Диану, чтобы та подобрала ей подходящую одежду.

— Я поеду с вами, мадам? — спросила Диана, выдвигая ящик комода.

— Нет, ты будешь присматривать за бабушкой и Чарльзом в мое отсутствие. — И в этот момент Роза увидела то, что лежало в ящике комода, и жестом остановила Диану, когда та хотела запихнуть его на место. Там были муслиновые платья и пояса из пастельного атласа, которые она надевала в малом Трианоне. Она с грустью дотронулась до одного из них. Неужели то время и в самом деле когда-то существовало или же все это было сказкой, блаженным сном, который был сметен, разбит тем, что сейчас называли террором, ставшим хозяином всей Франции? Утешает ли себя в заточении Мария-Антуанетта памятью о тех днях?

— В своем винном погребке моя мать слышала как один посетитель сказал, что королеву разлучили с ее сыном, — сказала Диана почти шепотом, как бы угадав мысли госпожи. За день до этого она вернулась из Парижа и никак не решалась сообщить эту неприятную весть Розе, зная, что та будет крайне огорчена. — Они посадили его в камеру на нижнем этаже под той, где находится королева. Бедный мальчик плачет день и ночь, и беспомощная мать слышит его рыдания. О, Боже, какие жестокие люди!

Муслиновое платье выскользнуло из рук Розы. Она изо всех сил сжала край ящика — так, что костяшки ее пальцев побелели.

— Неужели у них нет ни капли жалости? — вымолвила она прерывающимся от гнева голосом.

— А теперь они заставили его надеть красный колпак и кричать «Да здравствует республика!» Его бьют и заставляют делать и говорить то, что им нужно.

— О, бедное дитя!

— Королеву подвергают неслыханным унижениям. Тюремщики не выходят из ее камеры. Ей приходится одеваться и справлять нужду в их присутствии.

Роза отшатнулась от комода и, сделав несколько неуверенных шагов, упала в кресло. Ее охватило отчаяние. Только подумать, что Мария-Антуанетта, стыдливейшая из женщин, вынуждена терпеть такие издевательства… Роза заплакала, тяжело переживая мучения любимой госпожи и друга, и то, что она не в силах была как-либо помочь ей.

Следующим утром, едва рассвело, Роза встала и оделась, намереваясь воспользоваться всем светлым временем суток для поисков. Она проскользнула в спальню бабушки и убедилась, что та спокойно спит. Затем она прошла в детскую и несколько раз поцеловала сына перед тем, как его забрала кормилица. Оказавшись наедине с Дианой, Роза сказала ей:

— Вечером я вернусь. Теперь так будет каждый день. Я буду выезжать отсюда снова и снова, пока хоть что-нибудь не прояснится. — Помолчав немного, она добавила: — Если со мной случится несчастье, позаботься о моем сыне, пока не появится его отец или не представится возможность отвезти его к родственникам в Англию. — Она подала Диане кошелек. — Здесь золото на крайний случай.

— Да, мадам, я все поняла, можете не беспокоиться.

Роза поехала сама в старой тележке, которой раньше пользовались садовники. Небольшая лошадка мерно затрусила рысцой. В конюшне не осталось больше ни одной верховой или упряжной лошади. Правда, в данных обстоятельствах она все равно не смогла бы воспользоваться ими, даже если бы все они не были реквизированы на мясо. Просто ей было очень жаль этих великолепных, статных, чистокровных скакунов, пропавших столь нелепо. Она надела простое платье из хлопчатобумажной ткани и широкополую шляпку, завязав шнурки от нее бантиком под подбородком. В голове у нее мелькнула очень своевременная мысль, что придворную плавную скользящую походку, которая стала уже ее второй натурой, придется сменить на довольно широкий шаг молодой женщины из семьи мелкого буржуа. За речь она не беспокоилась: проведя все детство на конюшне в обществе грумов и конюхов, Роза знала, как говорит простой люд, и сама умела так говорить. Избрав для себя роль жены плотника, которая для пополнения семейного бюджета вынуждена заняться торговлей, Роза взяла с собой кое-какие овощи и фрукты, произраставшие в изобилии на огороде близ особняка, и корзинку яиц из курятника, который счастливо избежал внимания налетчиков, будучи расположенным в густой рощице рядом с сарайчиком, где стояла лошадка.