Решив, что разговор между Огюстеном и Лорентом Пикардом уже завершился, она спустилась вниз. Однако там было пустынно и тихо. Она переходила из зала в зал, из комнаты в комнату, но нигде не находила мужчин. Затем внезапно до нее донеслись голоса из небольшой прихожей, через которую она только что прошла. Это изумило Маргариту, ведь они не могли зайти туда через дверь, не столкнувшись с ней. Разговор велся в приглушенных, доверительных тонах. В тишине все слова звучали отчетливо, и собеседники даже не подозревали, что кто-нибудь может услышать их.

— Как вы уже могли убедиться, — говорил Пикард, — я следовал тому же плану, по которому был построен дом вашего отца. Даю слово, что никто не узнает от меня, что находится за этой стеной.

— Благодарю вас, — сказал Огюстен. — Для меня жизненно важно, чтобы это осталось тайной. — Он не знал, что Маргарита, которая уже хотела было сообщить о своем присутствии, быстро изменила это намерение.

— Именно по этой причине я и не стал нанимать местных рабочих, а механизм смонтировал сам.

Маргарита, находившаяся в соседней гостиной, бесшумно выскользнула, закрыв за собой двери. Она не хотела, чтобы ее заподозрили в подслушивании. Когда-нибудь в будущем она признается Огюстену в том, что слышала его разговор с Пикардом; к тому времени он поймет, что ей можно доверять любые тайны. Прошло еще несколько минут, прежде чем Огюстен, в свою очередь, обеспокоенный ее долгим отсутствием, начал искать ее и обнаружил за четыре комнаты от потайного помещения — в библиотеке с пока еще пустыми полками.

— А, вот ты где! — воскликнул он. — Барон Пикард хочет попрощаться с тобой.

Маргарита вернулась к ним в зал, миновав на пути прихожую. И хотя она искоса бросила взгляд сначала налево, а потом направо, ей не удалось найти никаких знаков потайного входа, через который они могли пройти.

— Мне не хотелось уезжать, не попрощавшись с вами, мадемуазель Дремонт!

— Прощайте, сир, — вымолвила она, когда Пикард припал к ее руке. — Возможно, мы еще встретимся в не таком уж далеком будущем.

— Я счел бы весьма лестным для себя продолжить наше знакомство.

Она наблюдала за тем, как Пикард прощался с Огюстеном. Он наверняка принял ее за любовницу своего патрона и сам был не прочь приударить за ней. Какими прозрачными были намерения этих мужчин! Женщина всегда могла угадать их самые потайные мысли, как бы они их ни маскировали, подтверждением чему служило поведение барона.


— У меня есть для тебя еще один сюрприз, — объявил Огюстен, как только они остались наедине. — К этому времени он должен быть уже готов.

Маргарита подумала, что он хочет посвятить ее в тайну скрытой двери, и мысль о том, что она пользуется таким безграничным доверием с его стороны, чрезвычайно обрадовала ее. Вместо этого Огюстен провел ее в розовый будуар, виденный ею прежде. Но теперь все изменилось. Там, где раньше было лишь пустое помещение, находился складной стол, накрытый к ужину; на камчатой скатерти лежали столовые приборы из серебра и стояла хрустальная посуда. За окном уже стремительно сгущались сумерки, и поэтому свечи в канделябрах были зажжены. У стола стояли два табурета с бархатными подушечками.

— Все это приготовили невидимки? — весело предположила Маргарита, догадавшись, что стол накрыла консьержка. Однако ей так хотелось поверить, что здесь не обошлось без колдовства, ибо это означало продолжение мистического настроения, радостного ожидания чуда, которое овладело ею, когда она бродила по верхнему этажу.

— Ты правильно догадалась, — ответил Огюстен в том же духе. — На закате сюда являются привидения и служат обитателям этого дома.

За едой царило приподнятое настроение. Под снятыми Огюстеном серебристыми салфетками оказались разнообразнейшие холодные и горячие закуски; мясо домашних животных, птица, дичь, рыба в вареном и копченом виде, заливное, буженина и прочие деликатесы. В великолепных блюдах и кувшинах севрского фарфора были салаты, соусы, компоты, желе и засахаренные фрукты. Еще никогда в жизни не приходилось ей пробовать таких тонких, ароматных вин, которые скользили в горле как божественный нектар. Остаток вечера после ужина проходил словно в некой золотистой дымке. Маргарита помнила, что она танцевала с Огюстеном в пустом бальном зале при свете пары канделябров, которые он захватил с собой со стола и поставил на камин из розового мрамора. Находясь в состоянии эйфории, девушка кружилась в вихре деревенского танца, знакомого с детства. Высокая тень, отбрасываемая ею, металась по стенам, обтянутым парчой, на короткие мгновения затемняя мерцание золотых нитей. Огюстен отбивал ладонями ритм, а она напевала мелодию, эхо которой, отдававшееся под сводами зала, напоминало пение посаженного в клетку жаворонка. И вдруг у нее закружилась голова, и она остановилась посреди зала. Ее многочисленные нижние юбки и ситцевое платье, развивавшиеся ниже колен, взметнулись в последний раз и опали.

— Тебе нехорошо? — с тревогой спросил Огюстен; его фигура неясно маячила перед ней в потоке мягкого, теплого света свечей, наплывавшего, словно туман. Маргарита посмотрела на него сквозь ресницы и почувствовала, что он все больше и больше оказывается в ее власти. Еще несколько шагов, и он встретится с ней на троне любви. Это можно было легко определить по его глазам, в которых ярко пылал огонь желания. Ни один мужчина в мире — так, по крайней мере, ей казалось — не обладал таким страстным взглядом. Решив подразнить его, она не стала отвечать, а, увернувшись, начала танцевать медленный курант, которому ее обучила Мари Принтемпс, негромко напевая мелодию. В течение нескольких чарующих минут Огюстен наблюдал за Маргаритой, а затем присоединился к ней; правое плечо выдвигалось вперед после шага правой ноги, затем точно такое же движение делали левая нога и плечо, и все это сопровождалось грациозными поклонами в ту и другую сторону поочередно, а руки партнера покоились на изящной талии партнерши. Все их движения были удивительно гармоничны. Их тени то соединялись в одну, то скрещивались, а затем расходились, и на полу, стенах и потолке возникали причудливые узоры. В конце концов, Маргарита сделала реверанс, изящно описав полукруг ногой, но, не удержавшись, села на пол. Весело засмеявшись, она подняла глаза и посмотрела на Огюстена:

— У меня ноги подкашиваются от вина. Похоже, я так и останусь на этом месте, и никакая сила на свете не сдвинет меня отсюда.

Довольный удачным вечером, Огюстен сел рядом с ней, облокотившись на колено:

— Лучшего я и не желал бы. Если бы ты осталась здесь, я имею в виду…

Она поддразнила его, отведя глаза в сторону, а лицо при этом приняло глубокомысленное выражение. Со стороны можно было подумать, что она колеблется и раздумывает. Наконец, последовал уклончивый ответ:

— Давайте не будем пока об этом говорить.

— Кто научил тебя танцевать?

— Учительница, о которой я вам рассказывала.

— Она знала свое дело. А что ты скажешь, если мы с тобой потанцуем в Версальских садах? В следующем месяце намечено устроить несколько грандиозных балов и гуляний с фейерверками. — Предвидя отказ, причина которого была очевидна, он добавил: — Но тебе придется позволить мне купить для тебя подходящее платье, иначе нас обоих попросят выйти вон!

Еще раньше, обдумывая это обстоятельство, Огюстен пришел к выводу, что будет лучше, если Маргарита почувствует себя в роли благодетельницы, милостиво соизволившей принять платье в силу необходимости, нежели он предложит ей подарок, от которого она, скорее всего, откажется. И не важно, какие слова при этом прозвучат — результат будет одинаковым. Лучшего момента для приглашения выбрать было нельзя, ибо Маргарита сейчас витала в облаках, находясь под воздействием винных паров. Огюстен видел, что его слона упали на благодатную почву.

— Ни за что на свете я не хотела бы поставить вас в неудобное положение! — взволнованно воскликнула Маргарита.

— Ну что ж, значит, договорились. Я попрошу одну из придворных дам порекомендовать хорошую портниху и пришлю ее к тебе.

У Маргариты возникло смутное ощущение, что она слишком быстро уступает поле битвы, однако это почему-то нисколько не тревожило ее. Этим вечером происходили чудеса, и казалось, вместо крови ее артерии были переполнены волшебными золотыми воздушными пузырьками, которые лопались и снова возникали из источника счастья, природа которого была ей неизвестна. Маргарита подняла руки над головой и медленно, словно ее постепенно увлекали за собой чьи-то невидимые руки, опустилась на спину и распростерлась на полу, мечтательно глядя в потолок.

— Во всей Франции нет такого дома, который мог бы сравниться с этим великолепием…

— И женщины, хоть отдаленно напоминающей тебя… — Огюстен наклонился, всматриваясь в ее лицо. Легче всего было бы соблазнить ее прямо сейчас, но он хотел, чтобы она почувствовала истинное желание и любовь и осознавала свои действия. Было бы нечестно и несерьезно воспользоваться состоянием полусонной эйфории, в котором она сейчас находилась.

— Уже поздно. Я отвезу тебя домой.

Бережно поддерживая, Огюстен поднял ее и поставил на ноги. Маргарита на мгновение приникла к нему и жадно, словно в каком-то забытьи, потянулась к его рту губами, но затем опомнилась и отвернулась. В последнем всплеске энергии она раскинула руки и торжествующе закружилась по залу, словно ребенок, стремящийся продлить приятное ощущение, а затем легкими, танцующими шагами пересекла зал и сбежала по ступенькам крыльца к ждавшей их коляске, в которую уже были запряжены свежие лошади. На обратном пути Маргарита все время тихо напевала — для себя и для него.

Они расстались у каменной лестницы, которая вела к двери ее квартиры и располагалась позади шляпной мастерской во внутреннем дворике, вымощенном плиткой.

— Спокойной ночи, Огюстен! Сегодняшний вечер я запомню надолго, — произнесла она, стоя на верхней площадке.