Она вскрикнула, но Габриэль тут же прильнул к ее губам, продолжая погружаться глубже и глубже. Он сдерживал себя, старался не спешить, но она уже раскрылась навстречу ему, так что ни о каком сопротивлении не могло быть и речи. Наконец он остановился и замер.

Лиззи чувствовала, в каком напряжении находится его тело. Она взглянула ему в лицо и увидела, что красивые черты его искажены гримасой — Габриэль изо всех сил пытался контролировать себя. Внезапно страх ее исчез, осталось одно желание. Она хотела его, и хотела немедленно.

Лиззи еще крепче обвила его руками и прильнула к нему всем телом.

— Да… — прошептала она. — Прошу тебя.

Боль была острой, однако мимолетной. Мгновение, и он заполнил ее, резко прижав к кровати, и Лиззи вскрикнула от боли и облегчения.

Габриэль вновь стал целовать ее — в этих быстрых поцелуях мешались желание и утешение, и Лиззи, слегка помедлив, поцеловала его в ответ.

Так и не отпуская ее губ, он ритмично задвигался, проникая в самые глубины ее естества.

Лиззи словно растворилась в сладком удовольствии, когда тело его стало частью ее тела. Она покачивалась в медленном, размеренном ритме, в ней нарастало что-то неизведанное ранее, от чего ей хотелось кричать, плакать и царапаться.

Габриэль, ощутив ее нетерпение, задвигался быстрее. Для Лиззи это было уже чересчур. Ей хотелось молить его, просить, чтобы он остановился, но с языка у нее срывалось только: «Прошу… Габриэль… да…»

Он на мгновение замер перед тем, как еще глубже войти в нее.

— Пора… — Это было сказано таким напряженным голосом, что Лиззи невольно затрепетала. Еще один мощный толчок, и он излил в нее свое горячее семя.

В следующее мгновение он перекатился на спину, увлекая за собой Лиззи. Он все еще находился внутри ее, плотно прижимая к своему телу. Ну а у Лиззи не было ни сил, ни желания отстраниться от него. Она растянулась на нем и тут же заснула.

Спала она, впрочем, недолго. Габриэль разбудил ее, войдя на этот раз в нее сзади, и она попыталась заглушить стон освобождения, уткнувшись лицом в мягкий бархат. Затем он усадил ее на себя верхом, чтобы попутно целовать и ласкать ее грудь, и на этот раз уже Лиззи контролировала глубину его погружений. Он научил ее ласкать его ртом, и Лиззи это тоже понравилось. Он проделал все это, не произнеся ни слова, и наконец, насытившись друг другом, они погрузились в глубокий сои. Голова Лиззи покоилась у него на животе, а разметавшаяся копна волос окутывала обоих золотистым покрывалом.

Глава 23

Она лежала, уютно свернувшись, прямо на нем — полностью расслабленная и абсолютно обессиленная. Габриэль легонько поглаживал ее по спине, хотя последнее, что ему хотелось, — это разбудить ее. Лиззи и так почти не спала сегодня, а мало кто мог обходиться без сна так же долго, как он сам. Особенно если учесть, насколько насыщенной была для нее эта ночь.

Он снова чувствовал себя в полной готовности, что, надо сказать, здорово его удивляло. Он был похож на семнадцатилетнего юнца, все время пребывающего в состоянии возбуждения. И чем больше он получал, тем больше ему хотелось. Габриэлю приходилось сдерживать себя усилием воли: после такой ночи у Лиззи наверняка все болело. Но Габриэль не мог избавиться от страха, что эта ночь может стать для них последней.

Впрочем, на улице уже рассвело. В узкие окошки лился солнечный свет, пусть и не слишком яркий. Наверняка утро было в самом разгаре. Как там Джейн? Не успела ли она удариться в панику, не обнаружив дома ни Лиззи, ни Габриэля? Оставалось надеяться на Питера, который вполне мог сделать правильные выводы из очевидных фактов, догадаться, что эти двое вместе, и успокоить Джейн.

Дверь на лестницу была приоткрыта. Габриэль не знал, в какой момент она успела распахнуться, да это его и не волновало. Как только он решил, что должен овладеть Лиззи, ничто уже не могло остановить его. Кроме самой Лиззи.

«Да», — прошептала она ему на ухо. «Да», — касаясь поцелуем его губ. «Да», — лаская его своим ртом.

Габриэль подавил стон желания. Он не собирался сейчас возобновлять любовные ласки — пообещал себе, что на время оставит ее в покое. Однако эти неясные прикосновения, сладкая тяжесть ее тела, сам ритм ее дыхания доводили его до исступления.

Ему удалось выскользнуть из-под Лиззи, не разбудив ее при этом. Она была настолько измучена, что могла бы проспать, пожалуй, не один день, подумал Габриэль, выбираясь из постели и довольно потягиваясь.

Внезапно он осознал, что с лица у него не сходит по-идиотски блаженная улыбка. Габриэль постарался стереть ее, но она словно приклеилась к его физиономии. Смех, да и только. Ему даже захотелось ударить с размаху по стене, чтобы только убрать эту нелепую ухмылку.

Он взглянул на Лиззи, мирно спавшую в его постели. Огненно-рыжие волосы ее прикрывали нежное тело. Габриэль нахмурился, заметив синяк на ее лице, — должно быть, она здорово ушиблась, когда отправилась за ним в эту дождливую ночь. Неудивительно, что он чувствовал себя виноватым. Однако он не испытывал ни малейших угрызений совести относительно тех меток, которые оставил на ее теле по ходу этой бесконечной ночи. Да и Лиззи не стоило переживать из-за следов укуса на его плече, оставленного ею в порыве страсти.

Но хватит уже думать об этом. Пора отвлечься от мыслей о Лиззи. Габриэль подошел к окну. Дождь давно закончился, но небо было плотно затянуто облаками — унылое, неприглядное зрелище для первого майского дня. Оставалось надеяться, что в скором времени вновь пойдет дождь. Хороший ливень смог бы здорово подпортить планы Фрэнсиса Чилтона.

Впрочем, Габриэль не мог полагаться только на дождь. Надо было найти Питера и убедиться, что с Джейн все в порядке. Вчера его приятель нес какую-то чушь насчет женитьбы на одной из девиц Твикхем. Но нынешнее утро наверняка должно было принести ему с собой каплю здравого смысла — в дополнение к дикой головной боли.

Лиззи здесь ничего не угрожает. Да она и не проснется в ближайшие несколько часов. Так что ему хватит времени проверить, как там Джейн, а затем вернуться в башню. Габриэль пока не знал, что ему делать со зловещими планами Фрэнсиса Чилтона, но этим он сможет заняться позже. Все равно до наступления ночи здесь не будет никаких костров, и у него есть время, чтобы остановить Фрэнсиса. Если его надо остановить.

Спустившись с башни, Габриэль не обнаружил никаких следов своих призрачных знакомых. Откуда-то издалека донесся звонкий щебет птиц, и в душе его пробудилась надежда: давненько он не слышал здесь ничего подобного. Своими мерзкими затеями Фрэнсис умудрился распугать всю живность в лесу.

Но некоторые из них оказались достаточно смелыми, чтобы вернуться. Без сомнения, это было хорошим знаком.

* * *

Джейн, закутавшись в старенькую шаль, понуро брела по проселочной дороге. Вдалеке послышался шум экипажа, и она тут же подумала, не спрятаться ли ей в придорожных кустах, переждав, пока этот кто-то проедет мимо. Без сомнения, сегодня был самый мрачный день в ее жизни, и все, чего ей хотелось, — чтобы ее оставили в покое.

А ведь первое мая, воплощение радости и весны, должно было наполнить ее жизнь новым светом. Но именно сегодня этой жизни — или хотя бы надежде на счастье — пришел конец.

Джейн оглянулась, чтобы понять, успеет ли она еще спрятаться. Ей не удалось определить, чей это экипаж: он был большим и закрытым, без герба и других опознавательных знаков. Она понятия не имела, заметил ли ее кучер, да ей, в общем-то, было все равно. Не медля ни секунды, Джейн скользнула в лес, пробралась вдоль небольшой канавы и спряталась в рощице молодой поросли. Здесь было тихо и сумрачно. Здесь она могла плакать, не боясь, что ее кто-нибудь увидит.

А ведь начиналось все как обычно. Проснувшись с утра пораньше, она тут же побежала на конюшню, чтобы посмотреть на Пенелопу с жеребенком. Те выглядели здоровыми и довольными, и Джейн вдруг ощутила укол зависти при виде проявлений материнской любви. Ей так давно хотелось иметь детей, что острота прежних страданий уже притупилась. Но ей хотелось не просто материнского счастья — она надеялась, что отцом ее детей станет Питер.

— Не стоило вам приходить сюда, мисс, — произнес тот, возникнув словно бы из ниоткуда. Джейн обернулась к нему с сияющей улыбкой, которая, впрочем, тут же угасла Питер выглядел бледным и нездоровым. Да еще вдобавок и раздраженным.

— У тебя все в порядке? Ты не заболел?

— Все в порядке, мисс. Что вам за дело до таких, как я? — Его йоркширский акцент звучал сегодня на удивление отчетливо. — Я позабочусь о лошадях, а вы займитесь своими делами. Возвращайтесь-ка домой.

— Питер…

— Можете поздравить меня, — произнес он внезапно все тем же сердитым тоном. — Я женюсь.

В этот момент надеждам Джейн пришел конец.

— Женишься? — пролепетала она.

— Именно. Пора мне уже завести свою семью. Ферма требует присмотра, да и матушка не становится моложе. В общем, надо подумать о себе. И вот еще что: я уже не вернусь в Хернвуд-мейнор. Пусть ваш отец ищет себе нового конюха.

— Я… я не понимаю, — растерянно промолвила Джейн.

— Да что тут непонятного, мисс? Слуги часто уходят от своих хозяев. Они женятся и обзаводятся детьми. Все это не ваша забота. — Отвернувшись, он наклонился к ведру с кормом.

— Действительно, не моя, — произнесла она безжизненным тоном. — Что ж, Питер, желаю тебе всего хорошего. Когда же свадьба?

— Я дам вам знать, мисс. — Голос его звучал на удивление глухо. — Мы никого не зовем, кроме родных да жителей деревни. Никакой знати. Думаю, вы меня поймете. Ничего хорошего из такого смешения ожидать не приходится.

— Ты прав. — Джейн с трудом выдавливала из себя слова. — Не приходится.

Сохраняя внешнее спокойствие, она вышла во двор, освещенный серым утренним светом. Питер даже не сказал ей, на ком он женится. Не исключено, что он просто все выдумал по какой-то лишь ему ведомой причине. Неподалеку она увидела высокую крепкую женщину. Это была Элис, мать Питера.