Но в последние несколько лет в обществе проснулся интерес ко всему, что так или иначе было связано с друидами, и большинству нравились как раз леденящие душу истории. Габриэль не горел желанием отрезвлять горячие головы: древние первоисточники он изучал ради удовольствия, а вовсе не потому, чтобы кому-то что-то доказать.

Он всегда любил учиться. Неудивительно, что его так называемый отец, сэр Ричард Дарем, страстно любивший спорт и избегавший печатного слова как чумы, не испытывал к сыну ничего, кроме презрения. В ответ Габриэль с еще большим усердием углублялся в занятия, пока наконец его бунтарская натура не вырвалась на свободу.

В Лондоне он приобщился ко всем радостям плоти, но очень скоро пресытился праздной жизнью. Шумный, суетливый город наводил на него скуку, равно как и забавы великосветского общества, которыми он «наелся» до тошноты. Куда больше ему нравились простолюдины Хернвуда. Габриэль был совершенно удовлетворен своей непритязательной жизнью в ветхой башне, наедине с книгами и тишиной. Старый друг Питер да сестра Джейн — вот все общество, в котором он нуждался.

Пожелай он плотских утех, с этим не было бы никаких проблем: Габриэль знал достаточно женщин, которые с готовностью открыли бы ему калитку в полуночный час. Но все, что ему нужно было сейчас, — душевный покой.

В ночном воздухе еще витала зимняя прохлада, но Габриэлю и в голову не пришло возвращаться в башню за плащом. Он так давно научился преодолевать трудности — те, которые создавал для себя сам, и те, которыми был обязан окружающим. Он выжил и стал сильнее, а лесные заросли, окружавшие Хернвудское аббатство, не представляли для него никакой опасности.

Неслышно, будто призрак, двигался он в лучах лунного света, минуя развалины трапезной. Когда-то здесь находилось одно из богатейших аббатств в стране, но и оно не устояло перед алчностью короля Генриха. Впрочем, в поместье и по сей день можно найти места, сохранившие былое очарование. Какая удача, думал Габриэль, что все это принадлежит ему!

Призраки покинули это место — никто не витал сейчас в лунном свете. При этой мысли на губах Габриэля мелькнула усмешка. Бесплотные духи монахов Хернвудского аббатства наверняка не одобрили бы обрядов Белтайна: Майского шеста, костров и всего этого безудержного веселья. Не исключено, что и сейчас они с погребальной мрачностью рассуждают о пороках современной цивилизации.

Внезапно ему захотелось встретить хотя бы одно привидение. Габриэль дорожил своим уединением: тишина была нужна ему не меньше, чем другим людям воздух и вода. Но сейчас, в глуши полуночных лесов, он вдруг с особой остротой ощутил свое одиночество.

Он закрыл глаза и вдруг увидел ее. Волшебное создание, не принадлежавшие этому месту и этому времени. Длинноногая фея с пламенеющими волосами и прекрасным телом под тонким покровом танцевала в лунном свете. Габриэля пленил этот образ, в котором так гармонично сочетались эротика и невинность, но стоило ему открыть глаза — и видение тут же исчезло.

Покачав головой, он криво усмехнулся. Не нужны ему полуодетые дриады, как бы соблазнительно они ни выглядели: он больше не ищет дружбы призраков, да и никого вообще.

Не исключено, впрочем, что пришло время для визита к какой-нибудь симпатичной вдовушке из Йорка. Пока обряды плодородия, практикуемые в Белтайн, не распалили его воображения и не заставили возжелать запретных удовольствий, что окончательно смутит душевный покой его дней и ночей.

Глава 1

Хернвуд, Йоркшир, апрель 1765 года


Элизабет Пенсхерст, двадцатилетняя девица приходской общины Верхнего Викхема, что в графстве Дорсет, выбралась из почтовой кареты и огляделась. День дохнул на нее стылым холодом. С севера дул пронизывающий ветер. Он трепал юбки Элизабет и шелестел сухими ветвями у нее над головой. Кучер поставил на землю ее дорожный сундук и удивительно быстро взобрался на свое место.

— Вы уверены, мисс, что они знают о вашем приезде? — ворчливо поинтересовался он. — Я бы мог отвезти вас чуть дальше и высадить у «Кабаньих окорочков», это нам по дороге. Не самое подходящее место для леди, но все лучше, чем эти леса.

Элизабет окинула взглядом огромные деревья, окружавшие рыночный крест. Когда-то здесь, должно быть, находилась большая деревня, но теперь от нее не осталось ничего, кроме старого каменного креста.

Леса в Йоркшире были мрачнее, чем у нее дома, деревья — выше, а в отдалении виднелись полуразрушенные башни какого-то древнего здания. Как ни странно, ей это даже понравилось.

— Со мной все будет в порядке, — заверила она кучера, не испытывая, впрочем, и половины той уверенности, что прозвучала в ее голосе. — Даремы знают, что я приезжаю именно сегодня. Мне лишь нужно немного подождать.

— Ну, будь по-вашему, — пробурчал кучер. — А вы все-таки поглядывайте вокруг. В таком месте, как это, всякое случается. Говорят, снова видели Темного Рыцаря, да и девушки в округе вроде начали пропадать.

— Пропадать? — слабым голосом отозвалась Элизабет. — Какой еще Темный Рыцарь?

— Да не забивайте вы свою хорошенькую головку всякой ерундой. До сумерек еще целых два часа, и все это время вы будете в полной безопасности. А от призраков, говорят, нет особого вреда.

Паника, подкравшаяся было к Элизабет, стала понемногу таять. Истории о Темных Рыцарях и пропавших девушках могли всерьез растревожить ее богатое воображение. Но призраки — это было уже чересчур.

— Я буду остерегаться призраков, — пообещала она, стараясь за торжественным тоном скрыть улыбку.

— Вижу, вы мне не верите, — мрачно заметил кучер. — Их мало кто видел. Если повезет, вы и знать не будете, что они кружат здесь.

— А кто такой Темный Рыцарь?

Кучер лишь покачал головой.

— Старые сказки, мисс. Думаю, вам не о чем беспокоиться. Вы ведь первый раз в Йоркшире, правда? Суеверный здесь народец, мисс. Не думайте об этом, вот и все. Наверняка вы не заметите тут ничего необычного.

— Наверняка, — с наигранной бодростью отозвалась Лиззи.

— Ну, вот и замечательно, — заметил кучер, словно все вдруг уладилось само собой. — Просто не забредайте в лес, и все будет в порядке.

Прежде чем Лиззи успела придумать что-нибудь, что задержало бы его подольше, он решительно ухватился за поводья, и уже мгновение спустя карета скрылась за холмом, оставив Лиззи Пенсхерст одну на опушке леса.

Внезапно ее охватила нервная дрожь. Старуха Пег была бы горько разочарована своей ученицей. Всю жизнь Лиззи хотела только одного: убежать подальше в лес, прочь от надлежащего благовоспитанной девице поведения, сковывающей одежды и неодобрительных взоров. В кои-то веки ей повезло оказаться на краю настоящей чащобы, а она, вместо того чтобы обрадоваться, имела глупость испугаться! Это же настоящее приключение, к которому она всегда стремилась, так что толку тратить время на пустые сожаления? Судьба и собственное скандальное поведение привели ее сюда. Так почему бы не воспользоваться подвернувшейся возможностью?

Лиззи расправила плечи, разгладила юбку и уселась на свой дорожный сундук, мурлыча что-то себе под нос. Ее отец пришел бы в ужас, узнай он, что это один из тех древних напевов, которым научила ее Пег, — о вероломных возлюбленных и заново обретенной любви. Ветер шелестел у нее над головой в свежей поросли листьев. Большую часть своих двадцати лет Лиззи провела в графстве Дорсет, где климат был гораздо мягче йоркширского. Вокруг царила самая настоящая весна, когда отец с мачехой усаживали ее в почтовую карету. За их суровыми предостережениями сквозила сдерживаемая любовь. Лиззи, всегда такая послушная и почтительная, опозорила их перед всей общиной, и Пенсхерсты были глубоко опечалены и озадачены этим.

Сейчас в ветре, что завывал вокруг нее, ощущалось дыхание зимы. И эти деревья… бррр… — Лиззи никогда не видела таких великанов. Через час или два совсем стемнеет. Отец предостерегал ее от разбойников и бессердечных соблазнителей — негодяев, чьей добычей может стать невинная девушка, путешествующая в полном одиночестве. Сама Лиззи себя считала не более чем миловидной, не имела сколь-нибудь значительного состояния, поэтому не слишком опасалась, что привлечет внимание безжалостных соблазнителей. Держалась она с напускным безразличием, которое многие принимали за глупость, — привычка, способная оттолкнуть любого докучливого джентльмена. Впрочем, недокучливого тоже. Сама Лиззи успела к этому привыкнуть. Ее не интересовали джентльмены, как и многое другое — за исключением того, что скрывали леса, окружавшие ее родной Викхем.

Всю свою жизнь Лиззи провела в крохотном городишке. Очень редко ей удавалось ускользнуть из-под бдительного взора мачехи и пробраться в окрестный лес. Во время одной из таких вылазок она и встретила старую Пег. И эта встреча навсегда изменила ее жизнь.

Но тихие леса Дорсета не шли ни в какое сравнение с чащобами Йоркшира. Вот и сейчас, сидя у обочины дороги и поджидая экипаж, который должен был отвезти ее в поместье Хернвуд, Лиззи не могла избавиться от мысли, что предостережение кучера, пусть и сделанное из благих побуждений, слегка поколебало ее мужество.

Она никогда не встречала Темного Рыцаря, хотя и догадывалась, что кучер рассказал не о каком-нибудь темнокожем чужеземце. Благодаря Пег она знала куда больше легенд и историй о лесных существах, эльфах, феях и даже Зеленом человечке, чем полагалось добропорядочной дочери священника. Самой ей так и не довелось встретиться с каким-нибудь сверхъестественным существом в таком скучном местечке, как Викхем, — если не считать ту же Пег, которая слыла в деревне ведьмой.

Если где и можно было найти еще волшебство, так в мрачных и величественных лесах Йоркшира.

Вечерело. Поднявшийся ветер раздувал полы ее простого шерстяного плаща, играл аккуратно уложенными волосами. Лиззи сделала все возможное, лишь бы спрятать непокорные локоны, даже если не могла скрыть их огненно-рыжий цвет. Она привезла с собой самые скромные и неброские из своих платьев; видя ее сейчас в наглухо застегнутой накрахмаленной одежде, никто бы не поверил, что эту девушку неделей раньше застали в лесу танцующей в лунном свете — босой, с распущенными волосами, в одной лишь тонкой рубашке.