Топор Джаявара разбил чамский деревянный щит и глубоко вошел в человеческую плоть. Хотя воин этот был еще жив, Джаявар забрал у него копье и бросил его Аджадеви. Она поймала копье на лету и сделала выпад в сторону ближайшего чама. Он отразил ее удар саблей, но при этом открылся, и другой кхмерский воин сразил его.

Кашляя от густого дыма, валившего из казарм, расположенных рядом с королевским дворцом, Джаявар пытался унять захлестывавшие его эмоции и обдумать происходящее. Чамы явно пришли со стороны реки, но потом рассредоточились и атаковали Ангкор сразу с разных направлений, сея повсюду невообразимый хаос и ужас. Между силами нападавших и защищавших не было четкой границы — лишь очаги сражений. Несколько десятков кхмерских солдат на боевых слонах и запряженных лошадьми боевых колесницах неистово бросались на врага на открытом месте, но Джаявар видел, что их слишком мало.

— Нужно уходить! — крикнула ему Аджадеви.

Только сейчас Джаявар осознал, что она вся в крови. Он принялся искать глазами ее рану, а затем скорбно свел брови, когда чамское копье, отскочив от его щита, пронзило стоявшего рядом с ним кхмера.

— Это не моя кровь! — пронзительно крикнула Аджадеви.

— Но…

— Веди нас, Джаявар! Веди нас за собой!

Он окинул взглядом место самой яростной схватки — королевский дворец, окруженный тысячами чамов. Внезапно его охватило отчаяние. Он жаждал сражаться за своих родителей, остальных своих жен, своих детей, хотя и понимал, что они, скорее всего, все будут убиты — враги наверняка планировали обрубить все ниточки, ведущие к королевскому трону. Но с теми немногочисленными солдатами, кто был сейчас рядом с ним, он просто не мог пробиться туда. Его семья была обречена.

Хотя Джаявар никогда не испытывал радости в сражении, как некоторые мужчины, в бою он был лучше всех: его секира неумолимо поднималась и обрушивалась на врагов, сея смерть. Видя, как их принц успешно одолевает неприятеля, кхмерские воины, воодушевленные его примером, заставили чамов отступить.

Однако битва уже была проиграна. Чтобы убедиться в своих худших опасениях, Джаявар принялся пробираться к верхушке храма. Приказав своим людям защищать Аджадеви, он начал взбираться по одной из главных лестниц здания, и его перепачканные в крови руки скользили по каменным лапам львов, когда он опирался на них, преодолевая крутые ступени. Оказавшись наверху, он увидел, что весь город уже горит, и в отчаянии ударил кулаком бесчувственный камень. Повсюду полыхали дома, а чамы добивали остатки некогда могущественной кхмерской армии. Некоторые из его соотечественников бросились бежать в джунгли. Преследовали немногих, потому что чамам не терпелось, сломив последнее сопротивление, начать грабить город.

Джаявар поспешил вниз по лестнице. Он не собирался советоваться с кем-либо из своих командиров, а сразу направился к жене.

— Ангкор потерян! — крикнула она.

— Мой отец…

— Хотел бы, чтобы ты остался в живых. Вот и живи!

— Но как же мои дети? Я должен найти их!

— Они уже мертвы. Я очень сожалею, любовь моя, но все они мертвы.

— Нет!

— Ты должен спасаться бегством!

Неподалеку зазвучали боевые трубы. Звук этот был незнакомым, и Джаявар понял, что подходят основные силы чамов. Он подумал о своих детях, боясь, что Аджадеви была права, но пытаясь отбросить мысли о возможности такого исхода. Мир вокруг него закружился, и он закрыл глаза. Аджадеви схватила его за руку и крикнула, что ему следует думать о своей империи, о своем народе. Покачнувшись, он сделал шаг в сторону королевского дворца: ему хотелось даже в смерти быть рядом с теми, кого он любил. Но Аджадеви, должно быть, угадала его мысли, потому что тут же высказала предположение, что кому-то из его детей, возможно, удалось скрыться и что он никогда не сможет помочь им, если будет убит.

Джаявар посмотрел на тех, кто бился рядом с ним, — около ста воинов и столько же рабов и жителей города — и понял, что Аджадеви права. Если он сейчас побежит к своим детям, то погибнет и уже будет не в состоянии помочь тем из них, кому, возможно, удалось выжить. Но и здесь он оставаться не мог: малейшее промедление означало для них смерть. Сейчас их окружало всего одно кольцо чамов, которые уже предвкушали победу и не беспокоились из-за вражеских сабель.

— За мной! — крикнул Джаявар своим воинам, а сам бросился в самое слабое место цепи чамов.

Там за спиной неприятеля начинались джунгли, и Джаявар понимал, что они могут стать их спасением. Отчаяние его превратилось в ярость. Он увернулся от копья молодого чама, щитом отбил удар его топора и бросился в образовавшуюся брешь. Но он не побежал вперед, а развернулся и атаковал следующего воина и продолжал крушить и убивать, пока рядом с ним не оказалась Аджадеви. В руках у нее было окровавленное копье, которым она ударила очередного чама в живот. Бросив после этого свое оружие, она побежала в сторону леса, но бежать ей мешала юбка. Джаявар догнал ее и одним ударом сабли сделал в юбке разрез сверху донизу.

Теперь ничто не мешало ей бежать, но она при этом все же больше опасалась за его жизнь, чем за свою. Они оказались под сенью джунглей — девственного леса, где росли баньяны, фиговые и тиковые деревья, почти не пропускавшие сквозь свои кроны солнечного света. Джаявар надеялся, что чамы не будут преследовать их, но те могли знать, что в этой небольшой группе выживших в храме находится наследник престола и его жена, и у них мог быть приказ убить или захватить в плен любого члена королевской семьи кхмеров.

Аджадеви чуть ли не каждое утро проводила в джунглях в молитвах и поэтому хорошо знала здесь каждую тропинку. Она уверенно повела группу вглубь леса, направляясь на запад, к землям другого врага кхмеров — сиамцев. Позади она слышала звуки боя и понимала, что это Джаявар с другими воинами сражается с преследователями. Стрела попала в руку бежавшей рядом с ней рабыни, и Аджадеви подхватила кричащую от боли женщину, помогая ей продолжать путь. Хотя подошвы Аджадеви были загрубевшими, они все же начали кровоточить. По и без того темным джунглям расползался зловещий дым. Вдали слышались отчаянные крики. Высматривая приметы, чтобы не сбиться с пути, Аджадеви двигалась вперед и впервые в жизни радовалась тому, что у нее нет своих детей и ей не придется нести бремя потери, которое сейчас легло на плечи ее мужа.

В нескольких сотнях шагов позади них Джаявар со своими воинами на ходу продолжал сражаться с чамами. При мысли о своей семье и приближенных его переполняла скорбь. Но он заставлял себя думать об Аджадеви, представлять, как чамы насилуют ее. Эти картины наполняли его немыслимой силой, и его яростные атаки вдохновляли его людей и вселяли в них уверенность. Он нападал, отступал и атаковал вновь. Однако в каждой новой стычке он терял людей, а вот чамы уже побаивались его клинка и пытались окружить его и его воинов, начав обходить их с двух сторон. Поэтому он крикнул Аджадеви, чтобы она поторопилась. Затем он разбил свой отряд на две группы, чтобы отражать атаки чамов, обходивших их с флангов. Вокруг него свистели стрелы, попадая в деревья и человеческую плоть. Мужчины и женщины падали на землю и уже больше не поднимались. Брошенное издалека копье угодило ему в бедро, нанеся довольно глубокую рану, и его передвижение замедлилось. И все же он продолжал драться, остановившись только тогда, когда рядом с ним упал мальчик семи-восьми лет. Джаявар посмотрел по сторонам, ища его мать, но, так и не найдя ее, бросил щит, взвалил ребенка на левое плечо и побежал с ним. Двое чамов, видя его уязвимость, набросились на него. Он тут же остановился и с такой силой ударил по щиту одного из нападавших, что расколол его и убил еще одного врага. Второй взял стрелу и натянул свой лук, а Джаявар отвернулся, прикрыв ребенка своим телом.

Но стрела так и не слетела с тетивы. В детстве Джаявар складывал в джунглях столбики из камней, отмечая свои любимые места. Аджадеви наткнулась на одну из таких вех, восприняла это как знак свыше и тут же заторопилась назад, к мужу. Увидев чама, целящегося в него из лука, она прыгнула ему на спину и вцепилась ногтями в глаза.

Услышав ее голос, Джаявар обернулся и, увидев свою сражающуюся с врагом жену, убил чама. Не выпуская из рук мальчика, он помог ей подняться на ноги. Они снова стремительно, как испуганные олени, бросились бежать через джунгли, ориентируясь по каплям крови на земле, оставленным ранеными кхмерами.

В какой-то момент крики их преследователей стали затихать, а затем и вовсе умолкли. Кхмеры не останавливались, время от времени идя по руслам ручьев и протоков, чтобы скрыть свои следы. Они оставляли за собой мертвых и подбадривали друг друга, когда силы покидали их. Ряды их пополнялись другими беглецами, встреченными в лесу. Солнце начало садиться, и они следовали за ним в сторону Сиама.

Мальчик на плече Джаявара заплакал, и принц впервые за все время подумал о том, что пора бы остановиться. Впереди между деревьями показалось пирамидальное строение. Сложено оно было из грубо обтесанных блоков латерита[1], и хотя часть древней постройки обрушилась, два больших баньяна, проросших через ее фундамент, похоже, удерживали все это сооружение, не давая ему рассыпаться. Джаявар никогда не натыкался на эти руины. Он остановился и поставил мальчика на землю. К ним сразу подбежала заплаканная женщина с мокрыми от слез щеками, которая, повторяя имя сына, увела его с собой.

Джаявар, прихрамывая, сделал несколько шагов вперед и обнял Аджадеви. Затем он обернулся к своим людям и предупредил их, что привал будет очень коротким. После того как Аджадеви перевязала его рану полоской ткани, оторванной от своей юбки, он взобрался на один из баньянов. Двое его командиров хотели присоединиться к нему, но ему было нужно посоветоваться с Аджадеви, и он попросил их не следовать за ним.