— Зачем?

— Потому что кто-то… из ваших… убил мою подругу, — ответил Вибол; кровь из ран на щеке и подбородке капала на его вздымающуюся от волнения грудь. — Я хотел отомстить.

— Ты пришел шпионить за нами, не так ли?

— Я…

— Кто еще пришел с тобой?

— Больше никого нет.

— Это Джаявар послал тебя?

— Принц Джаявар? Так он же мертв!

Острие кинжала разрезало кожу под бровью Вибола.

— Он жив, мой мальчик. Говори, что ты знаешь о нем!

Вибол застонал: лицо его горело от порезов.

— Говори!

— Про принца? Он живет в золотой башне. Он прогуливается с богами и…

По Рейм выпрямился.

— Прогуливается с богами, говоришь? — презрительно переспросил он. — Да ты просто смердящий глупец! Если он может прогуливаться с богами, зачем ему тогда скрываться в джунглях?

— Пожалуйста…

— Ты понапрасну тратишь мое время, деревенщина, и поэтому узнаешь, что такое слепота. Я мог бы выколоть тебе глаза, но это было бы грубо и… слишком просто. Нет, у меня есть идея получше.

— Пожалуйста, прошу вас! Я никому не расскажу о том, где вы находитесь. Клянусь!

— О том, где мы находимся, ты будешь орать на весь свет, щенок. И будешь орать уже сегодня вечером.

— Что?

Кинжал незаметно скрылся в складках набедренной повязки По Рейма.

— Отвезите его на лодке подальше от берега, — сказал он стражникам на своем родном языке. — Привяжите его к столбу так, чтобы голова оставалась над водой. Он развлечет вас, когда солнце зайдет и его обнаружат крокодилы.

Чамы расхохотались и подняли Вибола на ноги.

— Ты не увидишь, как они придут, мой мальчик, — сказал По Рейм уже по-кхмерски. — Ты будешь слеп. Но они придут обязательно. И ты уже больше никогда не увидишь света. Ты слышишь меня, вонючий крестьянский выродок?

Стражники потащили Вибола за собой, и он вскрикнул. Он пытался сопротивляться, но его избили, а затем швырнули в лодку.

Когда они оставили его привязанным к столбу так, что его кровоточащий подбородок едва касался поверхности воды, он заплакал; ему ужасно хотелось снова оказаться в объятиях своей мамы, как много лет тому назад. Он звал ее скулящим голосом и со страхом вглядывался в мутную воду, слишком хорошо зная, что скрывается в ней и какая судьба его ожидает.

* * *

Большой невзрачный дом был удачно расположен возле прохода в стене, окружавшей Ангкор. Он находился как раз посередине между королевским дворцом и рвом, так что отсюда было близко до места купания, а Индраварману не приходилось долго ждать, если ему требовалась какая-то из его любимых наложниц. Асал точно не знал, почему Воисанну переселили сюда, но подозревал, что здесь жили наложницы и других высокопоставленных чамов. Индраварман любил быть в курсе того, где находятся его военачальники, а размещение всех их женщин в одном месте было всего лишь еще одним способом отслеживать, чем они занимаются.

Под лестницей, ведущей в дом, стояли чамские стражники. Асал окликнул их, ответил на их быстрые поклоны и спросил, где Воисанна. Один из стражников позвал ее по-кхмерски, затем снова занял свое место у входа. Хотя Асалу не терпелось побыстрее сообщить Воисанне о своем открытии, он заставлял себя сдерживаться. Осмотревшись, он увидел, что под домом, стоявшем на сваях, работают четыре рабыни. Две из них занимались окраской куска шелка в синий цвет, а две другие осторожно разламывали соты, собирая драгоценный мед в серебряную чашу. Запах у краски был неприятным, и Асал пожалел рабынь, подумав, что и его участь могла быть такой же. Какое положение он бы ни занимал, у него самого никогда не будет рабов — в отличие от практически всех, в чьих руках была власть. Многие поколения кхмеров использовали труд чамских рабов, а чамы — труд рабов-кхмеров. Победителю доставалось все, а рабы были частью военной добычи.

Асал уже начал думать, что Воисанны здесь нет, когда она наконец появилась у бамбуковой лестницы. Одета она была как обычно, правда, сейчас на ее руке был золотой браслет, которого Асал раньше не видел. Демонстрируя свое высокомерное пренебрежение по отношению к ней, он приказал ей поторопиться и проворчал, что устал ждать. Когда она, покачиваясь, ступила на шаткие ступени, он развернулся и пошел прочь, больше не взглянув ни разу в ее сторону.

Направляясь по узкой дорожке к воротам, Асал шел быстро, беспокоясь, что Индраварман может хватиться его. Миновав ворота, он пошел на север вдоль рва, не оглядываясь, чтобы посмотреть, следует ли за ним Воисанна. Палившее солнце заставляло его с завистью поглядывать на тысячи кхмеров, купавшихся в стоячей воде. Он мог бы позволить Воисанне искупаться во рву, но ему хотелось остаться с ней наедине, когда он будет рассказывать ей новости о ее сестре, чтобы она могла отреагировать на этот так, как посчитает нужным, и он смог бы в полной мере насладиться этим радостным моментом.

Проходя по дамбе, пересекавшей ров, он ускорил шаг. Снова повернув на север, он пошел вдоль шумной дороги, забитой повозками, слонами, лошадьми и людьми. Справа от него высился ряд больших башен из песчаника, доходивших до верхушек деревьев. Кто-то рассказывал ему, что кхмеры возвели эти башни в честь победы над врагом, и поэтому он был удивлен, что Индраварман до сих пор не приказал украсить их чамскими флагами.

Оглянувшись, Асал заметил, что Воисанна, как и он, сильно вспотела. Она выглядела рассерженной, и ему захотелось сказать ей, что скоро ее будет переполнять радость и что он сожалеет о том, что приходится обращаться с ней столь пренебрежительно. Но сейчас он не мог этого сделать, поэтому продолжал идти и в конце концов свернул налево, на тропу, ведущую в джунгли. Здесь находились руины брошенного дворца. На куче мусора расселась стая обезьян, и Асал обошел их стороной, зная, что от укуса этих животных можно заболеть и даже умереть. Он устремился вглубь джунглей, радуясь возможности хотя бы ненадолго вырваться из того хаоса, который остался у них за спиной.

Значительную часть своей жизни Асал провел в джунглях, поэтому сразу заметил, что за ними кто-то идет. Он отчетливо слышал шаги двоих людей, но затем к ним присоединился третий. Испытывая большое искушение встретиться лицом к лицу с теми, кто шпионит за ними, он все же решил притвориться беспечным — это позволило бы ему передать следившим за ними людям любую информацию, какую он пожелает.

Рядом с тропинкой появился старый бассейн для купания, весь покрытый цветами лотоса. Асал подошел к нему и присел на пол каменной террасы, выходившей к воде. Вокруг этого места густо росли высокие деревья, укрывая все своей тенью. Трещали цикады, квакали лягушки, в воздухе стоял запах сырости и разложения.

Воисанна тоже присела на пол террасы на расстоянии вытянутой руки от него. Хотя она ничего не говорила, в глазах ее можно было прочесть осуждение.

— Я прошу прощения, моя госпожа, за мою неучтивость, — тихо сказал он. — Но за нами следят.

Она посмотрела направо:

— Но…

— Пожалуйста, смотри только на меня. И, пожалуй, сделай вид, что покорно служишь мне. Так мы сможем обмануть этих хитрецов.

Воисанна хотела что-то сказать, но запнулась. Она встала перед ним на колени и стала растирать его ноги, мозолистые и покрытые шрамами.

— Ты нашел мой дом? — спросила она. — Или он сожжен дотла?

Асал кивнул; ему очень хотелось побыстрее поделиться новостями, но им обоим следовало быть очень осторожными.

— Что бы я тебе ни сказал, ты должна продолжать все так же растирать мне ноги и оставаться внешне безучастной. Не показывай своих чувств. Прячь их и притворяйся, что ненавидишь меня.

— Что? Что тебе удалось узнать?

— Я нашел твой дом. А позже узнал, что в нем живет чамский военачальник со своей женой.

— Чам…

— У них есть рабы. Много рабов. Большинство из них — горцы, однако среди них есть одна кхмерская девочка. У нее на подбородке родинка, и по твоему описанию я узнал в ней твою младшую сестру.

Руки Воисанны застыли на месте. Она, прикусив нижнюю губу, сначала согнулась, затем отклонилась назад.

— Родинка… она у нее на подбородке? Как раз посередине?

— Родинка именно там, где, по твоим словам, она и должна находиться. Но я понял, что она твоя сестра, не только поэтому.

— А почему еще?

— Потому что она похожа на тебя. В ее лице я увидел твою красоту.

— Чая! — прошептала она. — Неужели это действительно была ты? Пожалуйста… пусть это будешь ты!

— Твоя сестра жива. Она рабыня, но, похоже, не пострадала.

Руки Воисанны напряглись. Она подняла на него глаза.

— Мне необходимо увидеться с ней. Прямо сейчас. Я должна сказать ей, что приду за ней, что я…

— Подожди, моя госпожа. Мы должны иметь терпение. Чам, которому принадлежит твоя сестра, — могущественный и влиятельный человек. Внешне она выглядит хорошо. И если мы будем действовать поспешно, все это может быстро измениться.

— Но я должна увидеть ее, чтобы дать ей знать, что она не одна!

— И ты увидишь ее. Но подожди несколько дней. Очень скоро военачальник уедет в войска, и тогда я смогу устроить вашу встречу.

В бассейне плеснула рыба, всколыхнув листья лотоса. Воисанна вытерла слезы.

— А ты уверен, что твои глаза не обманули тебя? Мне кажется, я видела, как она погибла.

— Я видел ее очень близко. Так же, как сейчас вижу тебя.

— И с ней все хорошо?

— Она двигалась, как кошка.

Воисанна вновь прикусила губу и покачала головой.

— Тогда ты должен сказать ей, что я жива.

— Я это сделаю.

— А потом к ней должна буду пойти я.

Асал улыбнулся:

— Имей терпение, моя госпожа. Оно тебе понадобится, хотя мне кажется, что нетерпеливость идет тебе больше.