Рабы уставились на Асала, и он уже начал было разворачиваться, чтобы уйти. Но тут по лестнице, ведущей из жилых комнат, спустилась девочка. Худенькая и длинноногая, она была одета, как кхмерка. На вид ей было лет одиннадцать или двенадцать. Сердце его взволнованно забилось, и он сделал шаг вперед, вглядываясь в ее лицо. Сначала она повернулась к нему спиной, но он подошел поближе, не обращая внимания на недовольные взгляды рабов. Черты ее красивого лица были утонченными. Она была очень похожа на Воисанну. Теперь Асал был всего в нескольких шагах от нее. Он заговорил с ней, делая вид, что заблудился. Не успел он произнести и несколько слов, как заметил родинку на ее подбородке — пятнышко размером с ноготь, и как раз там, где говорила Воисанна.

Девочка поклонилась, избегая смотреть ему в глаза. Она казалась озабоченной, и ему захотелось сразу сказать ей, что ее старшая сестра жива и что он может помочь им встретиться. Но из дома наверху раздался строгий окрик чамской женщины, и девочка напряглась. Схватив лежавший внизу рулон шелка, она стала торопливо подниматься по лестнице в дом.

Асал провожал ее взглядом, пока она не исчезла. Повернувшись к статуе Вишну, он произнес благодарственную молитву, после чего быстро пошел прочь. Хотя ему не терпелось побежать туда, где жила Воисанна, чтобы сообщить ей радостную новость, он не мог позволить себе опоздать к Индраварману. Поэтому он направился в королевский дворец, не думая больше о картинах жизни города, которые только что тревожили его.

Младшая сестра Воисанны была жива. Если ему удастся воссоединить их, тогда, возможно, он хоть как-то компенсирует причиненное им зло. А Воисанна увидит в нем не просто чама, а мужчину, которого хоть когда-нибудь сможет считать своим другом.

* * *

Сория пребывала в тонких путах сна, словно цикада, ненадолго попавшая в сеть паука. Во сне она кормила грудью маленького Вибола, и молоко каплями стекало по его пухлой щечке, собираясь в складках на шее. Тихо напевая, она поглаживала его по голове, получая удовольствие от прикосновения к его мягким темным волосикам. Когда он оторвался от соска, она подняла его, положила себе на плечо и начала похлопывать по спине. Ощущение тепла их тел вызывало у нее улыбку. Рядом на шкуре оленя лежал Прак, терпеливо — до поры до времени — дожидаясь своей очереди.

Вдалеке послышались крики. К небу поднялся дым. Она начала искать глазами Борана, но его нигде не было видно. Внезапно мимо нее начали бежать люди. Она подхватила на руки своих сыновей и вскоре тоже уже бежала в толпе незнакомцев, все время зовя своего мужа. Джунгли были в огне. Мужчины и женщины падали вокруг нее, корчась от боли. Позади ощущалось чье-то зловещее присутствие. Зацепившись за корень дерева, она споткнулась, но детей из рук не выронила. На нее опустился мрак, холодный и враждебный. Она вскрикнула.

Очнувшись ото сна, Сория часто заморгала — ярко светило полуденное солнце. Она лежала в заброшенном доме в рыбацкой деревне, в хижине на сваях, возвышавшейся над мутной коричневой водой. Боран и Прак еще спали. Вибола в хижине не было, но топор его был здесь, так что он наверняка находился где-то неподалеку. Этой ночью никто из них не спал, поскольку они наткнулись на несколько разведывательных отрядов чамов. Ситуация была для нее слишком напряженной, и она умоляла сыновей уйти с Великого озера, бежать как можно дальше от опорного лагеря чамов. Но Вибол и — в меньшей степени — Прак возражали ей, и в конце концов она сдалась, попытавшись все же убедить их, что в первую очередь их долг — остаться живыми, а уже потом помочь своим соотечественникам. Злясь на Борана за то, что тот не поддержал ее, она большую часть дня с ним не разговаривала.

Сория закрыла глаза и стала вспоминать, как хорошо быть молодой матерью; неосознанно она при этом напевала песенку, которую пела своим сыновьям в детстве. Эту мелодию Прак потом научился играть на флейте. Хотя, когда они были маленькими, она все время чувствовала себя уставшей, однако радость материнства дарила ей ощущение глубокого удовлетворения. Всю свою жизнь они были бедными. Но сейчас у нее было два прекрасных мальчика. Она с любовью заботилась о них, защищала их от капризов природы и всегда находилась рядом, наслаждаясь этой близостью с детьми. Хотя она хуже, чем другие женщины, умела чинить сети и манипулировать своим мужем, она была очень хорошей матерью. Ее крошки росли и расцветали, они оказались способными детьми, что вызывало в ней чувство гордости. Из-за того, что могла гордиться ими, она любила их еще больше, поскольку они дали ей то, чего не мог дать никто другой.

Внизу раздался плеск, и Сория мгновенно открыла глаза. Она тихонько позвала Вибола, но никто не откликнулся. Сев, она потрясла за плечо Борана и шепнула ему, что Вибола уже некоторое время в доме нет. Прак тоже проснулся и теперь тер глаза и щурился, пока мир вокруг обретал свои обычные очертания.

— Где он? — спросила Сория, после чего подошла к лестнице и посмотрела вниз.

Боран присел рядом с ней.

— Когда он ушел? — спросил он.

— Я не знаю.

Они еще раз позвали его приглушенными голосами.

К ним подобрался Прак.

— А секира… она осталась здесь?

— Да, — ответил Боран.

— А что насчет еды?

Сория бросилась в угол комнаты, где у них были сложены сушеная рыба и несколько свежих плодов манго. Она сразу заметила, что часть провизии пропала, и сердце у нее оборвалось.

— Нет! Он бы не бросил нас… вот так. Только не это! Куда бы он мог пойти?

— К чамам, — пробормотал Боран и закусил губу.

Сория схватила мужа за руку:

— Нет, это невозможно! Он не настолько…

— Глуп? — перебил ее Прак. — Глуп, еще и как. Думаю, именно это он и сделал.

— Но почему… почему ты так говоришь?

— Потому что прошлой ночью, когда мы прятались и заметили костры чамов, он шепотом спросил у меня, каково это — иметь такие глаза, как у меня, — пояснил Прак. — Я еще подумал: странно, что он выбрал такой момент, чтобы выяснить у меня, как я хожу, как передвигаюсь в джунглях. Но вы ведь знаете Вибола — он такой непоседливый, все время в движении. Все время задает вопросы. Вот я и объяснил ему, как мог.

Сория покачала головой:

— Я не понимаю, зачем ему было расспрашивать тебя о таких вещах? И почему именно тогда?

— Потому что, мама, думаю, он понял, что не сможет беззвучно подобраться к чамам с секирой в руках. Мне кажется, он пошел искать их, чтобы, когда они его увидят, притвориться слепым. Он будет спотыкаться, как это делаю я, но при этом будет все видеть. А потом каким-то образом… он отомстит им.

Сория в отчаянии обхватила себя руками, словно опять прижимая к груди своего ребенка.

— Нет, этого не может быть! Он не мог уйти. — Она начала плакать.

— Я знаю своего брата, — сказал Прак. — Он ушел. Он попытается сделать то, что считает правильным. Но он никогда не был слепым и никого этим не обманет.

Боран представил себе Вибола, который, спотыкаясь, идет в сторону чамов. Хотя шея его продолжала болеть, он вдруг перестал чувствовать боль. Он видел выпрыгивающую из воды рыбу внизу, но не слышал всплеска.

— Тогда мы должны пойти за ним, — сказал он. — Мы найдем его быстрее, чем он найдет чамов.

— Но как, отец? Как мы это сделаем? Он, должно быть, добрался до берега вплавь и теперь идет к ним пешком, пока мы говорим об этом.

— Мы не можем пойти по его следам и оказаться в лагере чамов, — ответил Боран, пытаясь сосредоточиться, несмотря на охватывавшую его панику. — Они просто безжалостно поубивают нас. Но мы можем подплыть на лодке вплотную к берегу. Возможно, мы обнаружим его прежде, чем он доберется до их стоянки. Если мы все же опоздаем, нам нужно будет придумать, как сделать так, чтобы мы оказались им нужны. Если они будут в нас нуждаться, если мы сможем предложить им что-то нужное для них, они нас не убьют. И тогда мы попытаемся поискать его.

— А как насчет рыбы, отец? Мы можем ловить для них рыбу. Мы можем заполнить рыбой свою лодку и попробовать продать ее им. Два бедных кхмера вряд ли будут представлять для них угрозу. А если мы запросим низкую цену, они захотят, чтобы мы ловили им рыбу и впредь. Армию прокормить, наверное, нелегко, и я думаю, что они не причинят нам вреда.

Кивнув, Боран качнулся и оперся о стену, чтобы удержаться на ногах; он думал о том, что делать, если они захватили их мальчика. Да, продавая им рыбу, они могли бы осматривать лагерь чамов, могли бы даже обнаружить Вибола. Но если они увидят его в цепях или притворяющимся слепым, что они смогут сделать? Как они смогут спасти его, находясь среди тысяч врагов?

— Я пойду один, — решительно сказал Боран. — Если с кем-то из вас что-нибудь случится, я никогда не прощу этого себе. Или Виболу.

— Но, отец…

— Я знаю, что ты мог бы мне помочь, Прак. Но ради меня, ради твоей матери и брата, прошу тебя, сделай так, как я сказал. Давайте загрузим нашу лодку рыбой, и я поплыву в лагерь чамов. Я продам рыбу, найду Вибола и приведу его обратно.

— Здесь мы с мамой не будем в большей безопасности. Если чамы обнаружат нас с ней тут одних, мы окажемся полностью в их власти. Подумай и об этом, отец. Разве не лучше будет, если мы поедем вместе с тобой и поможем тебе продавать рыбу? Кто обратит на нас внимание?

Боран посмотрел на свою жену:

— А ты что думаешь об этом?

— Мы должны оставаться все вместе.

Они были уже на полпути к лагерю чамов, а Боран все думал, успеют ли они перехватить Вибола раньше, чем он доберется туда. Пока они дремали все утро, он получил большую фору, потому что вышел, конечно же, как только они уснули.

Боран представил себе сына, схваченного чамами, и его стала захлестывать волна отчаяния. Он подавил это чувство, стараясь мыслить четко и понимая, что именно его решения толкнули Вибола на этот шаг.