Индраварман провел рукой по золоченой поверхности, восхищаясь однородностью покрытия.

— По Рейм планирует принести мне его голову.

— По Рейм может попытаться. Но похваляться легче, чем делать.

— Я похваляюсь и при этом делаю.

— Да, владыка. Но поэтому-то вы и король. А По Рейм лишь подобие чумы.

Индраварман вспомнил выражение злости, промелькнувшее на лице Асала. С ним нужно быть осторожным. Асал сейчас — ценная фигура, но со временем его значение уменьшится и тогда он должен будет умереть.

— Найди мне Джаявара, — сказал Индраварман. — Найди мне Джаявара, и ты станешь богат так, что это превзойдет твои самые смелые мечты.

— Мои мечты непритязательны, мой король. Я хочу лишь служить вам.

— Но почему? Почему ты хочешь только служить мне?

— Чтобы выполнить свой долг. И обеспечить достойное положение моим еще не родившимся сыновьям.

Индраварман похлопал по золоченой поверхности.

— Ты поступаешь мудро, храня свои секреты, Асал. Некоторые люди прячут золото. Другие покрывают им скалу. Ты, я думаю, скрыл бы такое сокровище. Впрочем, я не знаю, к чему ты стремишься. Но однажды я обязательно узнаю это. Ты сам расскажешь мне, и тогда, чего бы ты ни пожелал, я дам тебе это.

— Я надеюсь, что этот день когда-то настанет, о великий король.

— Оставь меня.

Асал кивнул и пошел вниз по лестнице. Индраварман смотрел, как тот уходит, и думал, сколько времени понадобится на то, чтобы узнать о его желаниях. Желания есть у каждого человека, и через них этого человека можно использовать. Индраварман чувствовал, что за таким стоицизмом Асала скрывается опасная непредсказуемость, и это делало его прекрасным воином на поле битвы и одним из лучших чамских командиров. Однако Индраварман пришел к власти благодаря тому, что хорошо понимал своих друзей и своих врагов. Асал же оставался для него загадкой, которая и захватывала, и настораживала его.

«Ты один стоишь тысячи человек, — думал Индраварман, глядя вслед Асалу. — Именно поэтому, когда Джаявар будет мертв, ты последуешь за ним. Потому что король окружает себя не сильными людьми, личностями, а смиренными и покорными. А ты сильный, Асал. Ты скрываешь от меня секреты, поэтому-то мне и придется потом убить тебя».

* * *

Великое озеро в полной мере оправдывало свое название. Во время сезона муссонов озеро разливалось почти на сто миль в длину и на двадцать в ширину и было таким огромным, что его можно было по ошибке принять за внутреннее море. Многие поколения кхмеров рыбачили на этом озере, вылавливая из его мутных вод, сообщавшихся с рекой Меконг, громадных сомов, карпов и окуней. Вдоль всего побережья на зеленой полоске земли, периодически заливавшейся водой, были разбросаны небольшие рыбацкие деревушки с домиками на сваях.

Судя по всему, ближайшее поселение было покинутым. Хижины из тростника и бамбука, в каждой из которых с трудом могла разместиться на ночлег одна семья, были пустыми. Боран, который бывал на Великом озере и раньше, знал, что живущие здесь кхмеры больше времени проводят в лодках на воде, чем в своих домах. Должно быть, они, завидев приближение чамской армии, ушли жить в другие края.

Боран греб, направляя свою лодку под хижины — благо высокие сваи и начавшая спадать в конце сезона муссонов вода позволяли проплыть под ними. Эти жилища напоминали ему скелеты — такие же пустые и безжизненные. За спиной у него перешептывались Вибол и Прак, а Сория сидела на корме, делая вид, что ремонтирует сеть, — на случай, если они натолкнутся на дозор чамов. Их ножи и секира были спрятаны под кусками сушеного мяса сома.

Они обнаружили чамский лагерь накануне вечером. На северном берегу озера, всего в дне пути от Ангкора, были вытащены на сушу многочисленные лодки чамов. Очевидно, они останавливались в этом месте, доставляя со своей родины продовольствие, необходимое для войны и оккупации. По всему лагерю стояли наспех сколоченные из срубленных деревьев навесы, под которыми, по оценке Борана, могло разместиться несколько тысяч воинов. Он боялся подплывать ближе, чтобы враги их не заметили, и не выходил за пределы рыбацкой деревушки, служившей им хорошим укрытием.

Велев сыновьям замолчать, Боран продолжал вести лодку под кхмерскими хижинами. Хотя он давно привык к запаху дохлой рыбы, вонь здесь была почти невыносимой. В небольших сделанных в воде загонах из бамбука были видны останки черепах, аллигаторов и сомов. В мирные времена этих животных кормили бы, чтобы потом продать их или съесть. Но кхмеры, видимо, покидали это поселение в спешке, потому что никто не выпустил несчастных животных и не вернулся, чтобы покормить их.

С трудом сдерживая рвоту, Боран обогнул очередной такой загон и направил лодку к самому большому строению. Должно быть, это был своего рода общественный сторожевой пост рыбаков, поскольку для одной семьи оно было слишком велико. Вся конструкция стояла на внушительных бамбуковых сваях. Боран с удивлением заметил гладкую, отполированную лодку, привязанную у лестницы, недоумевая, почему такое славное средство передвижения было оставлено здесь. Лодка им пригодится, и Боран, решив забрать ее, уверенными расчетливыми гребками направился к ней. Он хотел сказать Виболу, чтобы тот прихватил ее, но тут наверху раздались голоса. В доме находились чамы, и Боран замер на месте. Его лодка, продолжая плыть по инерции, задела одну из свай. Наверху кто-то смеялся. Сердце Борана забилось с такой силой, что он испугался, как бы чамы не услышали его стук. Ужаснувшись тому, что подверг свою семью такой опасности, он мысленно выругал себя за глупость. Сверху снова прозвучал смех, и стало понятно, что там находятся по меньшей мере два человека. Затем чамы начали разговаривать. Послышались шаги. Вибол вытащил из-под сушеной рыбы секиру. Боран покачал головой, но сын не обратил на него внимания, указав ему на вторую лодку, полную оружия и разных продуктов, которую они заметили только теперь. Чамы эти, видимо, были разведчиками, которые, похоже, собрались в далекое путешествие. Вибол указал отцу на оружие, обращая его внимание на то, что чамы сейчас беззащитны. Боран упрямо помотал головой и осторожно погреб назад. Однако, к его ужасу, Вибол схватился за сваю, не давая сдвинуть лодку с места.

Смех наверху то затихал, то слышался вновь, как порывы ветра. Вибол стал притягивать их лодку к лестнице, но Боран ухватился за другую сваю, мешая сделать это. Он мотал головой, молча, глазами умоляя сына отступить. Сория оставила свое место на корме, перелезла через гору сушеной рыбы и положила руки Виболу на плечи. Притянув его к себе, она что-то шепнула ему на ухо.

Чамы перестали смеяться. Было слышно, как они ходят по комнате.

Сория по-прежнему о чем-то тихо просила сына, прижавшись лбом к его лбу. Вначале он лишь крепче схватился за сваю, но она продолжала убеждать его, и в конце концов решимость его стала слабеть. Наконец он сдался. Боран отгреб назад, увозя их подальше от чамов. Гребки его были беззвучными, мощными и размеренными. Любое касание сваи могло выдать их, поэтому он двигался очень аккуратно, искусно маневрируя под соседней хижиной, а затем под следующей.

На лестнице внезапно появились ноги, и Боран замер. Когда чамы начали спускаться, лодка продолжала двигаться по инерции. Чамов было трое, и хотя оружия при них не было, по их мускулистым телам было понятно, что это воины. Они не торопясь сели в свою лодку. Должно быть, они выпили немало рисового вина, потому что продолжали время от времени хохотать, а движения их были неуклюжими. Испытывая позыв к рвоте, один из них перегнулся через борт лодки, тем самым подав пример другим, которые повторили его действия.

Пока чамы уплывали, Боран думал о том, чтобы развернуться и атаковать их. Возможно, пришло время Виболу окропить лезвие секиры кровью чамов. Однако пьяные враги все же могли быть бесстрашными и опасными. К тому же чамы, скорее всего, имели навыки убивать. А Вибол был сильным, но не имел бойцовского опыта. Прак, с его слабым зрением, мало что смог бы сделать. А если они потерпят поражение, Сория будет изнасилована.

Боран греб назад, увеличивая расстояние между своей семьей и чамами. Вражеские солдаты направлялись в сторону громадного чамского лагеря. С каждым ударом весла они становились все меньше и меньше, пока не превратились в маленькие точки на горизонте. Боран наконец прекратил грести и позволил их лодке ткнуться в сваи обветшалой хижины.

— Если ты еще раз когда-нибудь так поступишь, Вибол…

— Ты — трус, — перебил отца Вибол, повернувшись к нему лицом. — Ты самый настоящий трус! Они были пьяны, и мы могли убить их!

— Мы приплыли, чтобы следить за ними, а не убивать! А это значит найти по-настоящему большую рыбу, а не потрошить всякую мелочь.

— Значит, мы приплыли с неправильной целью! Как ты этого не понимаешь?! Они напали на нас! Они убили наших друзей!

Прак положил ладонь на руку брата.

— Если мы изучим их, если будем знать о них все, благодаря этой информации будут убиты тысячи врагов. Мы сможем привести сюда наших братьев. И тогда мы им отомстим.

— Значит, теперь и ты против меня? Трое на одного?

— Я с тобой, Вибол. И я всегда был с тобой.

Вибол сбросил руку Прака.

— Они убили ее просто так, без всякой причины. Они… они сделали с ней всякие плохие вещи. И если вы боитесь мстить им за это, тогда я буду делать это сам. Вы слышите меня? Я сам сделаю то, что должно быть сделано!

— Я помогу тебе, Вибол, — отозвался Прак. — Помогу. Только дай мне время. Дай мне…

— Нет!

Сория начала было говорить, но умолкла и взяла сына за руки.

— Оставь меня! — крикнул он.

— Я люблю тебя.

— Если бы ты меня любила, мама, если бы любила по-настоящему, тогда ты отпустила бы меня. Я бы нашел себе лодку и преследовал бы тех чамов.