Инесса Клюшина - Танцуя в огне (СИ)

Звук от горящих поев, мерно раскручивающихся в руке Гули, немного походил на звук пролетающих мимо гоночных машин. Круг. Еще круг.

— Гу-уля!

Едкий запах керосина, уже родной, привычный, черная копоть, поднимающаяся от поев вместе с пламенем, и само пламя…

— Гу-у-ля-я!

Всесильное. Убирающее преграды. Дарующее и жизнь, и смерть. Равнодушное ко всему. Вечное.

— Гу-уля-я! Шалава!!!

Голос пьяного отца долетал до маленького скверика, где тренировалась Гуля. Неудивительно: сквер находился недалеко от ее дома. Задворки города, частный сектор, почти деревня — но с городскими замашками. Гуля могла бы потренироваться и около дома, на огороде, там был свободный уголок, и не угол — углище. Отец и она ничего не сажали на огороде. Но смотреть на бутылки и пьяного отца, сидящего у окна, у Гули уже не было сил.

Пои догорали. Горели сегодня восемь минут. Гуля повертела «фонтан». На нем они и погасли.

Она присела на скамейку, ожидая, когда пои проветрятся. Тогда их можно положить в пакет и со спокойным сердцем идти домой.

Звонок телефона отвлек ее от созерцания остывающих поев.

— Гуль, плохие новости, — голос Иры, девочки из ее коллектива, был не очень радостным, — в пятницу отбой, мы не выступаем. Прикинь, дядя решил пригласить Антона…

Гуля сморщилась и закусила губу. Антон. Опять Антон, везде и всюду…

— А ничего так, что ты с нами выступаешь? Он не хочет, чтобы племянница выступила? Мы же давно договаривались.

— Блин, Гуль, мне самой стремно… Но дяде наболтали, какие Антон делает фееричные выступления, как он в огне танцует… Дядя хочет на юбилей шоу. Согласись, мы ж не как Антон, шоу такого…

— Я знаю, что делает Антон, — процедила сквозь зубы Гуля. Чертов придурок. — Ладно, Ир. Запиши на видюху его выступление. Посмотрим…

— Гуль, не вопрос! Потырим у него, если что интересное будет.

— Потырим… Пока.

— Пока.

Гуля глядела на дисплей телефона, который начинал расплываться перед глазами. А из частного сектора неслись пьяные вопли папашки.

Опять без денег. Гуля и так два месяца назад снизила стоимость выступления. Демпинговала она, одним словом. Сам его величество Антон через неделю после снижения — о, небеса! Не может быть! — позвонил ей лично и сказал пару ласковых на этот счет: ведь Гуля таким образом могла сбить и его цену по городу.

Только все бесполезно. Праздничные агентства лишь стали больше себе класть в карман: своих цен они не изменили в прайсах, выпуская Гулин коллектив по той же стоимости, что и был. Правда, заказов стало чуть больше: на Антоне много не заработаешь, у него цены и так немаленькие, а вот Гуля… Но серьезная клиентура предпочитала Антона. Еще бы. Три хорошеньких девчонки, конечно, здорово, но что они рядом с двумя не менее хорошенькими девочками Антона, тремя парнями — и самим Антоном!

Антон, как истинный хореограф, привнес в фаер-шоу сложные комбинации, акробатические номера, но главное — идею танцевального номера.

Куда недоучке Гуле до Антона! Тот закончил академию культуры, а у Гули — несколько годков в хореографической школе, несколько любительских коллективов — и огромная любовь к фаеру и беллиденсу. Все. Акробатику и модерн Гуля не танцует. Максимум, что может она и ее девочки — хорошо станцованный номер: латина, диско, беллиденс. С огнем.

Конечно, самого танца в фаере не так уж и много. Главное — работа с горящими предметами, хореография следует за огнем. Издержки шоу. «Мы ж не танцуем сто процентные танцы, главное — показать огонь».

Но Антон перепрыгнул всех и вся. И предметы-то самые лучшие — у него, и костюмы-то обалденные — у него, и танцы — то продуманные — у него…

И Гуля прекрасно понимала, почему именно коллектив Антона отправится на помпезный юбилей дяди Иры.

А два коллектива фаер-шоу на празднике — это, знаете ли, перебор.

Да и не стала бы Гуля выступать на одной площадке с Антоновским «Фристайлом». Не стоит позориться. Но подобном фоне ее коллектив, пусть и с достойными костюмами и приличной техникой, будет выглядеть бедно и несерьезно.

Гуля прислушалась. Папашка притих и больше не орал всяких мерзостей. Заснул. Окей, можно валить домой из скверика.

Она сложила пои в пакет и двинулась к дому.

Два чужих забора (бедные соседи, слушают вопли отца почти ежедневно), и Гуля потихонечку открывает свою калитку.

Несколько месяцев назад снимала квартиру с подружкой на пару. Одной — дорого, и хотя она зарабатывала сама, а не сидела на чужой шее и не клянчила ни у кого деньги, хотелось побольше потратить на себя. Еда, одежда, обувь, салон красоты — хотя бы иногда?

Но у подружки появился бойфренд, с которым они до сих пор живут вместе, и Гуле пришлось спешно переезжать обратно к отцу. А какая классная была квартира — в двух шагах от ее работы! Плюхай теперь на автобусике через полгорода, чтобы доехать до торгового центра «Май».

Гуля, заперев калитку, пригибаясь и почти не дыша, совершала короткие перебежки от бака до парника, от парника до пустующей собачьей будки, а оттуда — до входной двери. Черт разберет папашку. Проснется — вдруг придумает еще бросаться бутылками. Первый раз это случилось четыре года назад. Ей было девятнадцать, и с Антоном они работали в одном коллективе — самом старом коллективе фаерщиков в городе.

Он только закончил академию, мало что смыслил в фаере и пытался подружиться с каждым из коллектива. Посему Гуля сподобилась джентельменского жеста: Антон ее решил проводить до дома.

Вот здесь и случились летящие бутылки папашки. Но, как говорится, нет худа без добра: больше Гулю Антон не провожал, а вот бутылками, к сожалению, изредка отец так и развлекался. Гуля потом выгребала из земли осколки. Нельзя, чтобы Пушок поранил лапки.

— Кис-кис, — позвала кота Гуля.

— Мяу! — донеслось до нее. Пушок прятался от отца под крыльцом. Сейчас он выполз из родной дырки между досками и потерся мордочкой о ногу Гули.

— Пойдем со мной спать, Пушок, — Гуля подхватила миниатюрного кота на руки (да уж, с отцом не отъешься и не забалуешь) и толкнула входную дверь. Отец не считал нужным запираться.

На цыпочках Гуля пробралась в свою комнату и закрылась на защелку. Спустив кота на пол, глянула на часы.

Половина первого ночи. Гуля чуть не застонала. Вставать в пять, чтобы к семи быть на работе в «Мае» — в первую смену.

Батяня барагозил сегодня дольше, чем обычно.

Гуля открыла окно и, перегнувшись через подоконник, отправила пакет с поями на улицу, забросив в кусты одичавшей малины. Завтра заберет и положит куда следует.

Быстро разделась, подхватила Пушка и легла в постель, прижавшись к маленькому шерстяному тельцу.

Кот, такой же одинокий, как и Гуля, не стал вырываться: свернулся рядом с ней калачиком и радостно заурчал. Пушок не был шибко ласковым, просто на его долю выпадало не так уж много любви. Так что он был благодарным котом.

Утренняя Гуля в зеркале не нравилась Гуле. И не утренняя — тоже не особо. Темные волосы, карие глаза, смугловатая кожа — обычная татарочка. Угу. И нос — аккуратной, но русской картошкой.

Курносенькая она, короче.

Нечего мамке было выходить замуж за русского. Но теперь что, мамка в земле семь лет как…

Сказать по-честному, они с отцом дружно жили. И не бухал отец при ней. Так, рюмашечку-другую пропустит за столом по праздникам.

Это теперь его любит белочка.

Гуля ничего не может сделать. Кодировала его — так раскодировался, гад. А хрен знает как! И ныла по молодости: «Па-ап! Не пе-ей!». Но свои мозги отцу не вставишь, и батяня лихо пропивал свою пенсию по инвалидности. А когда денег не было, тряс с Гули. «Гу-уль… Гульмира-а… дай денег, ты ж получаешь!»

Конечно, получаешь. Работаешь продавщицей на дядю Расима, плюс выступления — огонь и так, танцы по мелочи. Плюс она преподает в группе по восточным танцам — два раза в неделю.

Гуля батрачила по полной, но никому не жаловалась, и денег ни у кого не канючила.

Ладно, дядя Расим, на которого раньше работала мать, принял Гулю на очень приятных условиях: неполный рабочий день, два выходных в неделю, трудовая. Зарплата приличная, не слишком большая, но по меркам торгового центра — очень хорошая. Спасибо дяде Расиму.

Гуля работала у него второй год. То, что ее бывшая квартирка находилась рядом с работой, помогало ей поспать подольше и не тратить деньги на проезд. Красилась и завтракала Гуля часто тоже на работе: она продавала орехи, сухофрукты, чаи и кофе в небольшом закутке на первом этаже торгового центра. Заваривала себе чайку и разоряла запасы дяди Расима, честно все отмеряя, естественно, и оплачивая через кассу каждый подобный завтрак. Только объедать Расима не хватало.

Но теперь приходилось платить за годы жизни в съемной квартире: денег она скопила ничтожно мало, и сейчас уже не могла себе позволить квартиру, тем более она мечтала купить квартиру и машину (да-да, именно так!), на которые Гуля пыталась откладывать и по сей день — не признавала кредитов.

Количество заказов на фаер у нее резко уменьшилось, и вообще заказов на танцы стало меньше. Все вокруг возомнили себя артистами и резко бросились танцевать за деньги. Конечно, были знакомые — тамады, свои люди в агентствах, но все равно — мало, не так, как раньше, когда они только начинали, когда их коллектив был единственным фаер-шоу на весь город. Это теперь их стало с десяток, и самый известный, конечно, «Фристайл». Гуля на втором месте по известности будет, ее «Леди фаер» все-таки звучит по городу. Пяток наберется еще коллективов: самоучки, со слабой программой и костюмами. Но и у них есть заказы.