Ее глаза распахнулись.

— Нет, Фредди, — сказала она. — Никаких. А у вас?

Он снова ее поцеловал.

— Я люблю вас, дорогая, — сказал он. Он хотел, чтобы эти слова были правдой. Он постарался вложить в них столько нужного смысла, сколько смог. Он хотел, чтобы она была счастливой. Он решил, что сделает ее счастье одной из целей своей жизни.

Она снова закрыла глаза, издала горловой звук, очень напоминавший мурлыканье, и уснула. Он заметил, что она не ответила на его слова.


Он не вернулся обратно в свою комнату. Это была ее первая мысль, когда Клара проснулась. Она боялась, что он уйдет. Она ожидала, что он уйдет. Насколько она знала, большинство мужей и жен спали в отдельных комнатах. Но он все еще был рядом с ней. Он не обнимал ее, но ее щека была удобно прижата к его плечу, и она касалась его всем своим телом. Все это теплое и мужественное великолепие находилось рядом с ней.

Обнаженное великолепие. Она вдруг вспомнила, как они раздевали друг друга, потрясение и изумление от ощущения его крепкого, обнаженного тела под ее руками и прижимающегося к ее также обнаженному телу. Удивительно, но не было ни страха, ни смущения. Только ликование от его мускулистой силы и доводящее почти до обморока желание принадлежать ему.

В те минуты она почти могла поверить, что она любила его, что желание, которое она испытывала, желание, вызываемое его прикосновением, относилось к самому Фредди, а не только к его телу. Она даже много раз шептала его имя. И на самом деле, думала она сейчас в свою защиту, то, что она чувствовала, не было чисто плотским. Все то время, когда новые незнакомые и горячечные удовольствия охватывали ее тело, она осознавала, что она делала все это с Фредди. Не просто с каким-то мужчиной, а с Фредди. С великолепным телом Фредди.

Не с самим Фредди, а только с его телом? Клара повернула голову так, что ее губы оказались против его плеча, и ее нос тоже. От него хорошо пахло, немного мылом, немного потом. Но в последнем запахе ничего неприятного не было. Он был мужским и мужественным. Это напомнило ей о том, как этот пот появился.

Несомненно, было нечто постыдное в том, чтобы любить мужское тело, но не человека внутри него. Должно быть, так мужчины относились к шлюхам. Неужели в ее чувствах к мужу не было ничего большего? Она презирала его за то, что женился на ней из-за денег и притворялся, что причины были иными. Ей хотелось, чтобы он не называл ее постоянно своей любовью или дорогой и не говорил, что любит ее.

И все же на самом деле, думала Клара, она не совсем презирала его. Раньше она чувствовала к нему благодарность. И некоторую нежность; хоть она и была неискушенной, она знала, что все могло быть по-другому. Она знала, что он намеренно потратил время, чтобы доставить ей удовольствие. Она знала, что он был терпелив с ней. Он был не обязан это делать. Она этого не ждала. Она ожидала, что ей придется урывать частички удовольствия всеми доступными ей способами.

Он ей его подарил. Возможно, как определенного рода свадебный подарок. И это был действительно чудесный подарок. Она думала, что удовольствие придет к ней от простого прикосновения его тела. Иметь эту красоту и эту силу рядом с собой, внутри себя — казалось ей вершиной всего того, что было чудесным. Она не ожидала, что удовольствие подействует на ее собственное тело, заставляя его болеть, пульсировать, возбуждаться и томиться. Она не ожидала удивительного потока умиротворения и чистой радости, который захватил ее в конце. Ну, или почти в конце. Было нечто немного большее к нему. Она почувствовала теплое извержение его семени после того, как она расслабилась, почти теряя сознание от счастья.

Он спросил ее, не сожалеет ли она. Нет, она не сожалела. Помоги ей Бог, но ради этого она могла бы жить. Она чувствовала себя женщиной, теплой, желанной и красивой. Глупая мысль. Конечно, это долго не продлится. Его умение было очевидным даже для такой неопытной особы, как она. Было невозможно представить, что она сможет удовлетворять его всю оставшуюся жизнь. Она решительно выкинула из головы возможность, что он мог бы посчитать их соединение даже неприятным для себя. Конечно, ей придется делить его с другими женщинами. Со множеством других женщин. Она не должна позволить этой мысли причинять ей боль. В конце концов, она не любила его.

Нет, она не сожалела. Если время от времени ей будут предстоять подобные ночи, тогда она будет более или менее довольна своей жизнью, как это было всегда. Теперь было слишком поздно мечтать о любви. И всегда было поздно. Она не относилась к типу женщин, способных вызвать любовь мужчины, а обстоятельства ее жизни были таковы, что она не могла надеяться найти даже удовлетворительные отношения.

А эти были удовлетворительными. Это все, что ей было нужно.

— Не можете заснуть, любовь моя? — Она вздрогнула от звука его голоса. Она не знала, что он проснулся. — Будет ли вам удобнее, если я вернусь в свою комнату? Боюсь, я здесь уснул.

— Я только что проснулась, — сказала она, — и мне очень удобно, спасибо, Фредди.

Он повернулся на бок, подложил руку под ее голову и поцеловал в губы. Она и не подозревала, что при поцелуях мужчины и женщины губы могут быть раскрыты. Ей нравилось это ощущение. Оно было… интимным.

— Вам больно? — спросил он.

Она вдруг поняла, о чем он спрашивает. Да, ей было довольно-таки больно. Но теперь, когда он заговорил об этом, эта пульсация показалась ей очень приятной.

— Нет, — ответила она.

И тогда его рука оказалась там, заставив ее на миг замереть от потрясения. Но он снова прижался губами к ее губам, осторожно лаская ее рукой. Его пальцы легко поглаживали ее, кружили вокруг особо чувствительных мест, раздвигали, исследовали.

— Вам это нравится, дорогая? — прошептал он ей в губы.

— Да. — Она снова чувствовала, что близка к обмороку.

— Нет боли?

Там где находились его пальцы, была ноющая боль. Боль также была в ее грудях и в горле. И в ее губах.

— Нет. — Она провела ладонью по его руке, от запястья до плеча. Она была покрыта тонкими волосками и очень твердыми мускулами. — Фредди.

Она не ожидала, что он сделает это снова. Она и не мечтала об этом. Это казалось ей слишком важным действом, чтобы совершать его более одного раза за ночь. Но он снова опустился на нее и вновь оказался в ней. Ей было действительно больно. Очень больно. Он причинял ей достаточно боли, чтобы заставить ее прикусить губу. Но страсть была сильнее этой боли, и ее волны сотрясали все ее тело, почти оглушая ее. Облегчение пришло почти незамедлительно — и большей его части он добился именно своей рукой. Как и раньше, он подождал, пока она перестанет дрожать и расслабится, а затем продолжил то, чем занимался до этого, глубоко входя, потом немного выходя и снова погружаясь в нее. Она неподвижно лежала и наслаждалась, несмотря на боль. На этот раз она оставила его далеко позади. Этими несколькими минутами можно было просто насладиться.

Это был Фредди, говорила она себе, в то время как он двигался, а она наслаждалась. Ее руки тепло обнимали его. Это тот красивый, очаровательный шалопай, на которого она именно из-за этих его качеств и обратила внимание еще тогда, в их первую встречу в зале торжеств, когда он был ей представлен. Это он занимался с ней любовью в обмен на двадцать тысяч фунтов приданого. Ей было интересно, не сожалел ли он о своем решении, не находил ли перспективу до конца жизни быть ее мужем невыносимой.

Тем не менее, думала она, он был не обязан оставаться в ее постели после выполнения брачных обязанностей. И ему не обязательно было делать это снова.

Она прижалась щекой к его плечу, когда он вздохнул и затих. Возможно, думала она, они могли бы друг другу понравиться, если оба пожелают этого. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы он не чувствовал себя загнанным в ловушку тем, к чему его вынудили долги. И достаточно для того, что она не чувствовала себя такой распутной и виноватой за испытываемое вожделение к его красоте, здоровью и силе.

Он приподнялся над ней и снова лег рядом с ней, но на этот раз одной рукой обнимая ее. Он поцеловал ее, уютно прижал ее к себе и натянул одеяло на ее обнаженные плечи. В этот раз он ничего не сказал, а почти сразу заснул.

Она была довольна, что он не повторил, что любит ее.

Она была рада, что он все-таки не вернулся в свою комнату.

С сонным удовлетворением она вздохнула.


Лорд и леди Беллами приехали рано утром, до завтрака, чтобы увидеть сына и сноху до их отъезда в Кент. Они сели завтракать, так что у молодоженов не было случая поговорить наедине. У его жены был хороший вкус в одежде, думал Фредерик. По крайней мере, это он мог сказать в ее пользу. Ее бледно-голубое дорожное платье выглядело элегантным и было ей к лицу.

Его мать с любопытством следила за ним и Кларой в течение всего завтрака. Пытаясь определить, сделано ли дело, догадался Фредерик. Он сам посмотрел на Клару. Было ли это очевидным? Был ли легкий румянец на ее щеках, или это был просто отсвет от оставшихся со вчерашнего дня цветов, украшавших стол? Был ли блеск в ее глазах, или это ему показалось? Она говорила об Эбури-Корте, поместье, которое ее отец купил, вернувшись из Индии, и о доме, который он построил там, чтобы заменить обветшавший дворец эпохи Тюдоров, доведенный предыдущими владельцами до разрушения.

И было ли что-нибудь на его лице, что могла увидеть мать, размышлял Фредерик, но это казалось ему маловероятным, поскольку он с некоторой регулярностью спал с женщинами на протяжении последних семи или восьми лет.

Однако его мать ухитрилась отвести его в сторону после завтрака, пока его отец задавал Кларе вопросы об Индии.

— Фредди, — сказала баронесса, беря сына под руку и пожимая ее, — все будет хорошо, как я и говорила не раз твоему отцу с тех пор, как ты впервые сообщил нам об этом. Меня не волнует правда об этих глупых долгах — и я надеюсь, на этот раз ты усвоил урок, дорогой. Меня также не волнует, что милая Клара не совсем тот тип красавицы, который, как я ожидала, ты выберешь, или что она не может ходить. Я увидела этим утром, что вы испытываете чувства друг к другу, а это все, что в конечном счете имеет значение. Ты ведь испытываешь к ней чувства, Фредди?