Именно упорное нежелание посмотреть правде в глаза как нельзя лучше свидетельствовало о моей гибели.

Я занималась повседневными делами, но представляла на месте Эдварда – Александра и подсознательно делала все, чтобы получше подготовиться к нашему окончательному воссоединению. Я дополнила библиотеку книгами по юриспруденции, заменила картины эпохи Возрождения импрессионистами – Кристина рыскала по всем аукционам, вооруженная списком того, что бы мне хотелось найти. Вестмур заполонили строители, оформители, садовники, которых я постоянно подгоняла, – все должно было быть готово к возвращению Александра…

– Но ведь это же обязательно нужно сделать! – возразила я Эдварду, когда он с тревогой заговорил о том, что я совершенно вымоталась от бесконечных хлопот.

Эдвард улыбнулся:

– В конце недели я уезжаю во Флоренцию. Не хочешь поехать со мной?

Его предложение меня ошеломило. Разве он не видит, что я слишком занята для поездок во Флоренцию? Почему бы ему не взять Шарлотту? Но оказалось, Шарлотта тоже не хочет ехать. Точнее, она бы с удовольствием поехала, но только вместе со мной. Она не хочет оставлять меня.

– Разве ты не видишь, что только помогла бы мне, если бы не путалась под ногами? Почему ты в последнее время совсем не играешь со своими друзьями? – раздраженно вскинулась я.

Дочка молча смотрела на меня своими огромными глазищами, но сейчас это не трогало меня, как прежде.

– Шарлотта, честное слово, я просто не знаю, что на тебя…

– Почему ты меня все время ругаешь? Что я сделала?

– Что? О Господи, Шарлотта, да ничего ты не сделала! Ты в последнее время совершенно невыносима. Почему бы тебе не погулять с лошадьми? Им прогулка не повредит, да и тебе тоже.

– Мы уже гуляли сегодня утром.

– В самом деле? – Я рассмеялась. – А я даже не заметила. У меня в последнее время голова настолько забита разными делами…

– Мамочка, может, я тебе смогу чем-то помочь? Давай подумаем – только мы вдвоем. Ты и я. Помнишь, как мы это делали раньше.

– Шарлотта, разве ты не видишь, что я занята? Скоро он приедет сюда и я…

– Кто приедет, мамочка? О ком ты все время говоришь?

Эти слова немного отрезвили меня.

– Так кто же, мамочка? – продолжала настаивать Шарлотта. – Кто скоро приедет?

– Шарлотта, почему бы тебе не сбегать и не найти Эдварда? Особенно, если ты все-таки решила ехать во Флоренцию.

Некоторое время спустя я обнаружила ее, сидящей на кровати и причесывающей куклу. Она была заплакана и отвернулась, увидев меня. Усилием воли я подавила новую волну раздражения.

– Хочешь поехать со мной в Лондон на выходные? Мы пойдем в театр.

Александр живет на Белгрэйв-сквер. Значит, я зайду туда и скажу, что скоро все будет готово к его приезду.

– А как же Эдвард? Он же хочет, чтобы мы с ним поехали во Флоренцию.

– А мы ему ничего не скажем. Мы вообще никому ничего не скажем. Подождем, пока он уедет, и незаметно ускользнем. Хотя нет. Канарейке мы, конечно, скажем. Да и почему бы ей не поехать с нами? Беги к ней, дорогая, и все расскажи. Вечером придет дизайнер, а мне еще столько нужно сделать до его прихода.

Мы посмотрели какой-то совершенно не запомнившийся мне дневной спектакль в «Савое», съездили в «Хэмптон-корт», погуляли по зоопарку, ходили в кафе и кинотеатры. На этот раз я не зашла на Белгрэйв-сквер, еще было не время. Но скоро я обязательно туда пойду!

Когда мы вернулись в Вестмур, Эдварда еще не было, зато нас ожидали поставщики, которые должны были установить оборудование в спортивном зале. Я лично наблюдала за тем, как они его распаковывали, желая убедиться, что доставлено все необходимое для Александра. В четыре часа мы с Шарлоттой отправились к мисс Барсби, которая жила в коттедже, по соседству с нашим поместьем. Шарлотта терпеть не могла эту старую даму и не считала нужным скрывать свои чувства. Со все возрастающим раздражением я наблюдала за тем, как она односложно отвечает на вопросы мисс Барсби. Через полчаса, не выдержав этой пытки, я извинилась перед хозяйкой, взяла Шарлотту за руку и повела к машине.

– Ты гадкая, испорченная девчонка, – набросилась на нее я, как только мисс Барсби скрылась в доме. – Эта старая леди совсем одинока, она всегда так ждет твоего прихода, а ты можешь только сидеть и дуться. На следующей неделе будь добра пробыть у нее полдня и вести себя прилично. Слышишь, что я тебе говорю?

До самого дома Шарлотта не проронила ни слова.

– Поднимайся в свою комнату, – сказала я, сердито распахивая дверцу с ее стороны. – Я поговорю с тобой позже.

– Все последнее время ты надо мной постоянно издеваешься. Лучше бы я поехала во Флоренцию с Эдвардом! Он гораздо лучше тебя! Ты просто невыносима.

С этими словами она убежала в дом, прежде чем я успела ее остановить, а меня тут же перехватил декоратор, принесший образцы занавесей для новой ванной. Поэтому в тот день возмездия не последовало. Но я ничего не забыла и назавтра, несмотря на ранее данное обещание отпустить Шарлотту вместе с Джеффри в аэропорт встречать Эдварда, я оставила ее дома.

Новые теннисные корты были уже готовы, и я предложила Дэвиду сыграть партию перед обедом.

– Неужели у тебя найдется на это время? – поддразнил меня он.

– Ну зачем ты так? Ты же должен понимать, как трудно привести такой огромный дом в порядок.

Шарлотта наблюдала сверху, как мы шли к кортам. Дэвид весело помахал ей рукой, но когда я, заметив это, обернулась, девочка отшатнулась от окна и скрылась в глубине комнаты. Стоял погожий солнечный день, и было просто грешно закрывать ребенка в помещении. Дэвид попробовал заступиться за Шарлотту, но я демонстративно сунула ему ракетку, показывая, что пора начинать игру.

Однако игра явно не клеилась. Я не могла понять, в чем дело – в погоде или в том, что я с утра не завтракала, – но вскоре у меня закружилась голова и начало подташнивать. После того как я пропустила четвертую подачу, Дэвид спросил, все ли со мной в порядке.

Что было потом, не помню. Очнулась я, лежа в кровати, и надо мной стоял доктор. Я попыталась было встать, но он силой уложил меня обратно. Откуда-то из-за двери доносился плач Шарлотты. Доктор впустил ее, и она тотчас же бросилась мне на шею.

– Мамочка, что с тобой?

– Пустяки, дорогая. Мне просто стало дурно, вот и все. И поделом мне за то, что я так дурно с тобой обращалась. Ты меня простишь?

Она кивнула, и я начала выбираться из кровати. Но в этот момент в комнату снова вошел доктор. Увидев, что я шарю в поисках халата, он решительно покачал головой:

– Вы сейчас немедленно ляжете обратно в постель, молодая леди. Ваш деверь сообщил мне обо всем, чем вы занимались в последнее время, и могу сказать, что…

– Но, доктор, дело же совсем не в этом! Просто сегодня очень жаркий день. Теперь я чувствую себя гораздо лучше, и не слишком обременительная работа пойдет мне только на пользу. Так что, с вашего позволения, я все-таки встану.

Доктор погладил Шарлотту по голове:

– Малышка, почему бы тебе не сбегать вниз и не попросить Мэри принести нам немного хорошего чаю?

Как только она убежала, доктор откинул одеяло и жестом приказал мне снова укладываться в постель.

– Немедленно ложитесь. Нам нужно поговорить.

Я пролежала в^ постели до самого начала сентября. И все это время не могла видеть никого, кроме Шарлотты. Но даже с ней я почти не говорила – только смотрела на ее грустное личико и гладила по голове. Я понимала, что мое необычное поведение пугает ее, но не могла себя заставить передать ей слова доктора. Я и сама старалась о них не думать. Взяв с него обещание сохранить наш разговор в тайне, я твердо решила разобраться во всем самостоятельно.

Несмотря на нервный срыв, я заметила, что в последнее время отношение Эдварда ко мне изменилось. Словно между нами возник барьер, который с каждым днем становился все непреодолимее. Он был по-прежнему добр и заботлив, но теперь я стала различать в его голосе новые прохладные нотки. Я не знала, известно ли ему что-нибудь о причинах моего срыва, но сейчас он стал гораздо чаще уезжать, почти не бывал дома, а если все-таки оставался, предпочитал общество Кристины. Даже наедине со мной он говорил практически только о ней, не давая мне вставить ни слова. Я видела, как он страдает, искренне сочувствовала ему, но помочь ничем не могла.

И вот наконец одним сентябрьским утром я проснулась и почувствовала в себе силы снова вернуться в реальный мир. Причем мне совершенно не хотелось затягивать это возвращение.

Когда я вошла в комнату во время завтрака, все, не сговариваясь, одновременно посмотрели на меня. Моя лучезарная улыбка явилась для них полной неожиданностью. Даже обычно невозмутимый Джеффри не заметил, что чашка Кристины давно полна, и чай, который он наливал ей, стекает в блюдечко.

Эдвард встал мне навстречу и обнял. Глядя в его доброе лицо, я заметила, как углубились морщины вокруг глаз. Никогда они еще не были такими резкими, и не оставалось сомнений, что в этом виновата только я. Погладив его по щеке, я прижалась к нему и подставила губы для поцелуя.

– Сегодня вечером мы все должны поехать куда-нибудь поужинать, – жизнерадостно объявила я, подсаживаясь к столу. – Обязательно! Отметим зад ним числом день рождения Эдварда. Вы не против?

Все остальные, хотя еще и не совсем пришли в себя, согласно кивнули. Шарлотта, расправившись с яйцом, заговорила первой:

– А можно я тоже поеду с вами?

– Дорогая, тебе же утром в школу.

– Ну, мамочка, – обиженно протянула она.

– Пускай поедет с нами, – вмешался Эдвард, взъерошивая ей волосы. – В конце концов нам совсем не обязательно возвращаться очень поздно.

– Ура! Дэвид, а ты позволишь мне выбрать вино?

Эти слова меня совершенно ошарашили.

– Вино?

– Боюсь, что именно это ее последнее хобби, – сознался Дэвид. – Она слышала, как я по телефону обсуждал с кем-то этот вопрос, и потребовала научить ее. Нет-нет, не волнуйся, до дегустации пока дело не дошло.